Окаянное дело

Медлительность светского и церковного правителей вынудили новгородского владыку обратиться с посланиями к нескольким авторитетным московским епископам, где он рассказывал про обнаруженную им ересь и просил поспособствовать, чтобы тому делу тщательное внимание уделили (исправление учинили — в послании Нифонту Суздальскому), потому как ныне затянулось то дело и розыск не крепок чинится. Почему так спешил архиепископ, ведь со времени возбуждения дела о ереси не прошло и трех месяцев?
Конечно, многое можно объяснить импульсивностью его натуры и, не исключено, карьерными соображениями. Когда в Новгороде наместники вскрывали заговоры, казнили и высылали людей, церковь никакого изъяна найти не могла. А ведь в 1480 году владыка Феофил не добровольно оставил кафедру, а был сослан в Чудов монастырь Москвы по подозрению в участии в новгородско-литовском заговоре. Однако была и другая причина, заставлявшая архиепископа Геннадия форсировать события.

Московская защита
Обвиненные им в очевидном святотатстве священнослужители были сперва взяты под стражу, а затем выпущены под поручительство или залог и, поручителей выдав, сбежали в Москву: поп Григорий с сыном Самсонкой, поп Ереса и дьяк Гридя. Об этом новгородский владыка ни слова не говорит в посланиях 1487—1488 годов своим «товарищам по цеху». Он лишь призывает их поддержать его в борьбе с еретиками. Но в 1490 году, когда митрополитом уже стал Зосима, склонявшийся к созыву Собора для разбирательства по новгородскому делу, архиепископ Геннадий вынужден сообщить ему все детали.
И вот тут уже появляется логическая нестыковка. Обвинения против вышеназванной четверки были настолько серьезными и, кажется, очевидными (привязывали кресты к вороньим хвостам, оскверняли иконы), что их попытки найти защиту в Москве не имели шансов на успех. И все-таки они туда сбежали. Зачем?
Ответ прозвучал на Соборе, который состоялся 17 октября 1490 года, где было отмечено, что новгородские беглецы, приехав на Москву, здесь били челом государю великому князю на Геннадия-архиепископа о том, что брал их под стражу, надевал оковы и мучил из-за корысти, отбирая имущество. Правда, на Соборе это звучало как обвинение в клевете на новгородского владыку. Но нет дыма без огня! Еще в ответе Ивана III (февраль 1488 года) на донос Геннадия Гонзова о четверке еретиков было указано владыке: если дело их дойдет до городской казни, то при конфискации их имущества пусть наместники мои пошлют с твоим человеком своего человека. Да велите все переписать, а переписав, список ко мне пришлите. А иных попов, дьяконов, дьяков и простых людей, к тому делу причастных, если дойдет до городской казни, наместники мои велят их казнить. А пожитки их также перепишите. Да те списки ко мне пришлите. Иными словами: Иван III выслушал «еретиков» и, признав, что трое из четверых виноваты, предупредил новгородского владыку, что будет строго контролировать ход следствия и суда.
Но умный владыка потому и писал страстные письма епископам Прохору Сарскому и Нифонту Суздальскому, что предугадал такое развитие событий. Он, видимо, понял, что может угодить под раздачу вместе со святотатцами. Только по другой причине — корыстной. Чтобы избежать этого, архиепископу нужно было «делу о вороньих хвостах» придать идеологическую окраску.
Мы уже видели, Прохору Сарскому он о воронах не пишет, но перечисляет, что еретики молятся по-жидовски, недостойно служат божественную литургию, прихожан прельщают жидовским десятисловием, изучают Шестокрыл. Что характерно, в послании не названы не только имена жидовствующих, но даже не сказано, сколько их. Зато звучит зловещее: прелесть здесь распростерлась не только в городе, но и по селам. Хотя в послании Нифонту Суздальскому все конкретно — с именами и преступлениями. Но мелковато. Теперь, когда стороны взялись за взаимные обвинения, нужен объем и размер. Нужен вожак, нужна организация!

Тени прошлого
И вот тут-то извлекается на свет Божий дело жидовина Схарии, побывавшего в Новгороде в 1470 году в свите приглашенного на кормление князя Михаила Олельковича. Для чего? Да никогда не был владыка Геннадий уверен, что Иван III на его стороне в борьбе с жидовствующими еретиками! Между прочим, эта его неуверенность нашла косвенное подтверждение на Соборе 1490 года. В то время эти мероприятия проводились с участием великого князя и знатнейших бояр. Так вот на важнейшем (по «повестке дня») Соборе Иван III не присутствовал! Были только бояре.
Конечно, можно предположить, что Собор стал к тому времени формальностью. В деле о ереси лучше перегнуть палку, чем недогнуть. Поэтому для внешнего мира предопределенно архиепископ Геннадий Новгородский должен был стать борцом за веру. К тому времени он довел список жидовствующих новгородцев до 27 человек!
И уже Иосиф Волоцкий, упрекавший когда-то Геннадия Гонзова в бездействии, негодует вместе с ним и повторяет то, что говорит он. В своем «Сказании о новой ереси новгородских еретиков» преподобный пишет практически то же самое, что и новгородский владыка: …князь Михаил в 6979 году (1470. – Г.Р.), в дни княжения великого князя Ивана Васильевича, приехал в Великий Новгород, и с ним — жид Схария. Жид прельстил сначала попа Дениса и соблазнил его в жидовство; Денис же привел к нему протопопа Алексея, служившего тогда на Михайловской улице, и этот также отступил от непорочной и истинной христианской веры. Потом прибыли из Литвы и другие жиды — Иосиф Шмойло-Скарабей, Моисей Хануш. Алексей же и Денис так старались укрепиться в жидовской вере, что всегда пили и ели с жидами и обучались жидовству; и не только сами учились, но и жен и детей своих учили тому же. Они захотели обрезаться по вере жидовской, но жиды им того не разрешили.
Как видите, появляются и новые детали еретических безобразий. Но кто же такой вообще этот Схария?

Миф о жидовине Схарии
Вы удивитесь, но ключевой вопрос классического суда над еретиками строгого ответа не имеет! Никто связно и более-менее полно рассказать о вожде жидовствующих не может! Тем не менее образ Схарии так прочно вонзился в сознание историков светских и церковных, что даже солидные авторы и издания говорят о нем, не ссылаясь ни на какие источники, а беллетристически трактуя владыку Геннадия и преподобного Иосифа Волоцкого.
Например, в Краткой еврейской энциклопедии (11 томов готовили и издавали в Иерусалиме с 1976 по 2005 год — краткая!) читаем: «В конце 1470 г. новгородцы пригласили на княжение Михаила Олельковича из Киева (княжил до марта 1471 г.). В его свите был ученый еврей Схарья. С князем приехали для ведения торговых дел другие «литовские» евреи; летопись называет имена двух из них: Иосиф Шмойло-Скарабей и Моисей Хануш. Торговые люди познакомились со священниками (в руках церкви находилась в то время служба мер и весов). Встреча образованных христиан и иудеев стимулировала пробудившийся в православной церкви под влиянием раннего протестантизма интерес к Ветхому Завету; возвращение к истокам христианства стало знаменем многочисленных церковных оппозиционеров в Новгороде и Москве».
Карташев в «Очерках по истории Русской церкви» добавляет еще одну деталь: «В свите князя был его лейб-медик еврей Схария. Кроме Схарии в толпе чиновников князя называются еще два или три еврея: Моисей Хануш и Иосиф Шмойло-Скарабей». Дальше — больше! Чем занимался Схария
17 лет, Карташеву неизвестно, поэтому он ограничивается обтекаемым «агитировал» в Венгрии и Крыму. Да так громко и внятно, что «великий князь (Иван III. – Г.Р.) с посольством к Менгли-Гирею в 1487—88 гг. Димитрия Васильевича Шеина вручил последнему письменное приглашение Захарии-Скаре пожаловать в Москву». Чудеса!
Ах, да! Есть еще знаменитая «История Русской церкви» митрополита Макария. Заглянем и в этот многотомный труд: «С князем Михаилом прибыла из Литвы весьма многочисленная свита, в которой находился и некто жидовин Схария, сделавшийся известным князю еще в Киеве…». И далее автор цитирует… Иосифа Волоцкого. Круг замкнулся! Архиепископ Геннадий указывает (весьма обще) на идейного отца новгородских жидовинов. Преподобный Иосиф Волоцкий дополняет образ эмоциональными деталями: великая Русская земля 1470 лет пребывала в православной вере, пока враг спасения, дьявол вселукавый, не привел скверного еврея в Великий Новгород. Из лучших побуждений! Мы не осуждаем (и не одобряем) героев этой истории, но пытаемся разобраться: так ли все было, как вошло теперь в историю и литературу?
Думается, близок к реальной оценке новгородских событий 1487—1490 годов историк Александр Зимин: «Несмотря на реальную возможность преувеличения со стороны ревнителей правоверия, картина остается однозначной. Вольномыслие охватило широкие круги городского населения, затронуло даже деревню» («Россия на рубеже XV—XVI столетий», 1982). Правда, заметно, что и на Зимина давит пресс стереотипов. «Затронуло деревню» — откуда это? Да из владыки Геннадия (распростерлась не только в городе, но и по селам). Но существенно, что вводится термин «вольномыслие».
Новгородский архиепископ после получения ответов Ивана III и Геронтия изо всех сил нагнетает страсти. Со времени, как крестил Владимир Киевский всю землю Русскую, слуху не было ни о какой ереси на Руси, — пишет он в феврале 1489 года бывшему архиепископу Ростовскому Иоасафу и продолжает: — Как вижу, ныне вы положили это дело ни за что. Вам как бы мнится, что Новгород с Москвой не едины в православии! Добавлю: даже Новгород не един, ибо через полтора года на Соборе владыка Геннадий вынужден будет признавать, что Захар-чернец (один из обвиняемых. — Г.Р.) пишет в своих грамотах, что я — еретикна. И послал грамоты по всем городам. А я — не еретик! Или еще: ныне моему розыску веры нет (потому что признания добыты под пытками. – Г.Р.). А я ли того Самсонку (обвиняемый. – Г.Р.) мучил? Ведь пытал его сын боярской великого князя, а мой только был сторож. Сказал новгородский архиепископ и о том, что упрекали его еретики, дескать, попов по мзде ставят. И митрополит, и владыка по мзде же поставлены, но он им возразил, что митрополита ставят не по мзде.

Вместо эпилога
Соборный (1490) приговор перечислял многие грехи еретиков, но коснулся только девятерых из 27 фигурантов дела о новгородской ереси жидовствующих: «Говорю вам, прелестникам и отступникам веры Христовой: тебе, Захарию-чернецу; и Гаврилу протопопу Новгородскому, и Максиму-попу, и Денису-попу, и Василию-попу, и Макару-дьякону, и Гриди-дьяку, и Васюку-дьяку, и Самухе-дьяку, и всем вашим единомысленником, мудрствующим с вами злую вашу окаянную и проклятую ересь, что чинили в Великом Новегороде злые и проклятые дела неподобные, — возвестил митрополит Зосима, — многие из вас ругались на образ Христов и Пречистые образа, написаные на иконах; а иные из вас ругались на крест Христов, а иные на многие святые иконы хульные речи глаголили, а иные святые иконы расщепляли и огнем сжигали…». В итоге всех названных священный Собор осудил, священников из сана изверг, и всех вкупе от святой церкви отлучил.
Тем не менее никого из еретиков Иван III не разрешил подвергнуть градской казни, то есть — бить плетьми, а велел розыск чинить по божественым и священным правилам святых апостолов и святых отцов. Правда, новгородцев (а в деле были еще и москвичи) отправили по месту жительства на суд архиепископа. И уж здесь владыка отыгрался!
За 40 верст до Новгорода велел их встретить. Еретиков посадили на коней задом наперед, на каждого напялили соломенный венец, еловое мочало и берестяной шлем. На шлеме была надпись «Это — сатанинское воинство». Как рассказывает новгородская летопись, по прибытии в город владыка одних велел сжечь на Духовском поле, других торговой казни предать (наказание плетьми. — Г.Р.), третьих в заточение послал. Иные в Литву сбежали, а иные к немцам. То есть — в Ливонию или Швецию.