Зима архиепископа

Если попытаться реконструировать события, опираясь не на распространенные версии, а на логику, то картина получится несколько иная. Великий князь действительно выехал в Новгород с небольшим отрядом охраны и чиновников. Поскольку за несколько месяцев до этого он получил из Новгорода грамоту, подтверждающую серьезность переговоров городской верхушки с литовскими правителями в начале 1470-х, нужно было разобраться с участниками событий в свете вновь открывшихся фактов. Напомню, договор (точнее — его проект) начинался так: король польский и князь великий литовский заключили сей мир с нареченным на владычество Феофилом. И далее следовало предложение королю-князю, держать Новгород по сей крестной грамоте, то есть взять под свое покровительство.
В данном случае не суть важно: была ли такая грамота подлинной или ее сфабриковали подручные Ивана III (кстати, в пользу этого свидетельствует то, что в грамоте литовский князь иной раз говорит от первого лица «я — князь», в другом случае к нему обращаются «тебе держать Новгород»), чтобы скомпрометировать новгородского архиепископа Феофила, отстранить от должности и, поставив своего человека, довести конфискацию новгородских церковных земель до закономерного финала. Конечно, план этот реконструируется задним числом, по событиям, которые в итоге и произошли. Однако дальнейшие взаимоотношения Ивана III с церковью (навязывание угодных князю митрополитов, попытки узаконить отъем церковных земель, споры и ссоры с иерархами и идейными лидерами русской церкви) указывают на то, что идеей захвата церковных земель великий князь был увлечен всерьез.

Братья на брата
Итак, он ехал, чтобы разобраться с Феофилом. Однако уже в пути великого князя догнала весть о том, что его братья, Андрей Большой и Борис, проявляют острое недовольство последними решениями Ивана III. О том, какого рода были претензии братьев, можно судить по сохранившемуся посланию Бориса к Андрею: Вот как он с нами поступает! Мы все молчали: брат Юрий умер — князю великому вся отчина досталась, а нам надела не дал из нее. Новгород Великий с нами взял — ему все досталось, а нам жребия не дал из него. Теперь, кто отъедет от него к нам, берет без суда; считает братию свою ниже бояр, а духовную отца своего забыл, как в ней приказано нам жить. Забыл и договоры, заключенные нами после смерти отцовской.
Вероятно, до Ивана III дошли известия, что братья объявили о сложении с себя крестного целования, то есть присяги великому князю, и вывезли свои семьи в Ржев (в летописях часто встречается «Ржева»). Отмечу, ржевское княжество было своего рода «оффшорной» политической зоной, поскольку находилось на стыке владений Москвы, Литвы и Твери. Для родственников взбунтовавшихся князей путь из Ржева был коротким как в Москву (в случае победы), так и в эмиграцию (при неудаче).
Вслед за сложением присяги князи-братья стали собирать войско и вскоре якобы двинулись во главе 20-тысячного отряда в сторону Новгорода. Надо полагать, Иван III догадался, что события будут развиваться именно так, и велел начать мобилизацию оставшемуся в Москве сыну, Ивану Молодому. Это было сделано своевременно. Причем 50-тысячная рать великого князя тоже пошла к Новгороду.
Весьма популярна версия, что князи Андрей и Борис организовали против Ивана III полновесный заговор, в который вовлекли новгородцев и литовского правителя Казимира. Разумеется, подобное предположение имеет право на существование. Но на деле оно ничем не подтверждено. Кто в Новгороде был на связи с Андреем и Борисом? Что делал для их поддержки?
Якобы новгородцы не пустили великого князя в город, ожидая подхода андреево-борисовского войска. Однако Типографская летопись сообщает без всяких оговорок: в 1479 году ходил князь великий Иван Васильевич к Новгороду Великому и стоял в Новгороде в Славинском конце со всеми людьми. И далее: Князь великий уличил в Новгороде архиепископа новгородского Феофила в крамоле и послал его на Москву, и казну его взял, множество злата и серебра и сосудов его. Не хотел тот владыка, чтобы Новгород был за великим князем, но чтоб был за королем или за иным государем. Ведь князь великий, когда раньше взял Новгород, тогда отнял у новгородского владыки половину волостей и сел и у всех монастырей. За это владыка обиду держал... В то же время пришла весть к великому князю в Новгород от сына его, что братия его хочет отступиться. Он же в гневе уехал из Новгорода к Москве.

Бунт осторожных
Вполне вероятно, что здесь летописец допускает какие-то неточности, может изменить последовательность событий. В нашем случае это не играет решающей роли, потому что нам важно понять, был ли связан бунт братьев против великого князя с его осенним 1479 года визитом в Новгород? Был. Но очень своеобразно: они хотели своей доли от новгородского куша.
20-тысячная рать Андрея и Бориса, возможно, и была собрана, но только для самообороны и защиты многочисленной родни. Когда князь великий послал к ним в Ржев боярина своего Андрея Михайлова, они не возвратились и пошли из Ржева и с княгинями, и с детьми и боярами их, и лучшими детьми боярскими с женами и с детьми, и с людьми вверх по Волге к Новгородским волостям. Понятно, что ни о каком наступлении на Новгород речи нет. Братский бунт носил абсолютно мирный характер: если ты, Иван, так плохо к нам относишься, мы служить тебе отказываемся. Собрали имущество, людей и под охраной войска двинулись по направлению к новгородским землям.
Довольно скоро выяснилось, что пункт назначения у Андрея и Бориса — совсем не Новгород. Типографская летопись рассказывает очень подробно: Князь великий послал за ними ростовского архиепископа Васианна. Он догнал их в Молвотицах (Маревский район. — Г.Р.) и узнал, что они не идут к Новгороду. Оттуда, с архиепископских речей, послали (братья. — Г.Р.) с архиепископом к великому князю бояр своих, князя Василия и Петра Никитича Оболенских, а сами пошли к литовскому рубежу. Пришли и встали в Великих Луках, а к королю послали, чтобы их поддержал в их ссоре с великим князем и помогал. И король им отказал, а княгиням их дал на избылище (проживание. — Г.Р.) город Витебск.
Как видим, опасения Ивана III, что братья попытаются сговориться с новгородцами, не имели под собой основания. Князи Андрей Большой и Борис отлично поняли старшего брата и поспешили успокоить, что в Новгород не пойдут, то есть не собираются провоцировать междоусобицу. Говоря современным языком, они стремились в диссиденты. Но сами не знали, уйти ли им в Литву или попытаться закрепиться в Псковской земле, которая пока была относительно вольной.
Остановку в Великих Луках можно объяснить так. Здесь до последнего времени был наместником князь Иван Оболенский-Лыко. Однако проявил он себя плохо, поссорился с горожанами и не был поддержан великим князем. В результате Оболенский-Лыко присягнул князю Борису, за что был Иваном III схвачен и брошен в темницу. Логично, что, поссорившись с братом, Андрей и Борис остановились в уделе своего вассала. Понятно, что пристанище было временным. Отказ Казимира участвовать в их разборках с великим князем только подтвердил шаткость позиций братьев.
Кстати, этот отказ перечеркивает, на мой взгляд, все рассуждения о контактах Казимира с новгородцами в 1479 году. Литовского князя все время втягивают за уши в наши конфликты, приписывают ему какие-то злые намерения, но за долгие годы этого «противостояния» он ни разу(!) не предпринял реальных шагов против Москвы на новгородской земле!
Возвращаясь к Андрею и Борису, подчеркну, что их переговоры со старшим братом продолжались. И видимо, мирные бунтовщики искали все-таки опору для себя в Пскове и Новгороде. В Сокращенной Псковской летописи читаем: По просьбе псковичей пришли во Псков сентября 3 из Великих Лук с 10 000 войска братья великого князя Московского Андрей и Борис Васильевичи, бывшие тогда в раздоре с великим князем, и требовали, чтобы приняты были во Псков жены и семейства их на пребывание. Но поелику псковичи, сохраняя верность великому князю, принять их не согласились, то и они на лифляндцев не пошли, а дали волю своим войскам грабить и разорять псковские волости, потом, взявши со псковичей откуп, удалились из их областей в новгородские. Правда, Псковская первая летопись объясняет факт недоговоренности князей с Псковом о выступлении против ливонцев, которые ранее захватили в Юрьеве 45 псковских купцов, тем, что Андрей и Борис призвали псковичей выступить взамен против Ивана III. Псков ответил: «Не хотим двум служить, но хотим единого господаря держаться, великого князя». После этого и начались грабежи.
Из всего вышесказанного следует для Новгорода главное: ни Казимир, ни Андрей с Борисом участвовать в судьбе города не собирались. Братья продолжали торг с великим князем, который настойчиво звал их: «Пойдите опять на свою отчину, а я во всем вас рад жаловать», — и предложил Андрею дать к его отчине и к материнскому дару Калугу и Алексин, два города на Оке. Андрей отказался, проявив солидарность с Борисом, которому не было предложено ничего. Но это уже был отдельный вопрос, который, напомню, решался после отъезда Ивана III из Новгорода вместе с взятым под стражу архиепископом Феофилом, которому предстояло провести недолгий остаток своих дней в московском Чудовом монастыре.

Капкан для владыки
Заодно к Феофилу, который был препятствием на пути захвата богатых церковных земель Новгорода, и к несуществующему литовскому заговору подверстали около сотни бояр, купцов и просто зажиточных новгородцев, которых с семьями и имуществом (кроме недвижимого, то есть земли) отправили в Суздаль. Да это и неудивительно, ибо по взятии города он увез с собой в Москву архиепископа и всех более богатых и влиятельных лиц, послав в их владения, как в новые места обитания, своих подданных, — поясняет Сигизмунд Герберштейн, хотя и так понятны мотивы решений великого князя. — Поэтому с их имений, кроме обыкновенных доходов, он взимает ежегодно в казну очень большую пошлину. И от архиепископских доходов он представил только малую долю назначенному им самим новому епископу, по смерти которого епископская кафедра долго пустовала.
Здесь хочется уточнить, что после ссылки Феофила Новгород оставался без архиепископа до 4 сентября 1483 года, когда на это место Иваном III  был в буквальном смысле слова назначен (естественно, без согласия новгородцев) монах Троице-Сергеевого монастыря Сергий.
Формально великий князь не мог, а иерархи не лишили сана владыку Феофила, терпеливо дожидаясь, пока он умрет в Чудовом монастыре, чтобы водворить на его место своего ставленника. Однако Феофил не спешил оставить этот мир, и осенью 1483 года его принудили написать отречение, в котором он обязался архиепископом не именоваться и в смиреннейших пребывать до последнего издыхания. Это и открыло Сергию дорогу в Новгород. Феофил же умер 26 октября 1484 года.

Вместо эпилога
Любопытно, что к тому времени владыка Сергий тоже оставил новгородскую кафедру и службу. По преданию он зачем-то приказал однажды открыть мощи святителя Моисея, новгородского архиепископа ХIV века, находившиеся в Софийском соборе. «Не смею, владыка, дерзнуть открыть мощи святителя. Это твое дело, святительское, открывать гроб святителя», — якобы ответил ему церковный служка. «Да что на этого смерда смотреть!» — отмахнулся от вздорной затеи Сергий. Но было поздно. Вскоре он заболел, впал в безумие. Беспомощного, его отвезли в Хутынский монастырь, где Сергий принял схиму, а потом — в Москву. Остаток лет он провел в Троице-Сергиевом монастыре, где и скончался в 1495 году.
В заключение, говоря о событиях 1479—1480 годов в Новгороде, вспомним и еще об одной интриге. Якобы ордынский хан Ахмат тоже обещал помощь новгородцам против Ивана III. С этой целью он в полном сборе, со своей ордой и царевичами, с уланами и князьями, да еще в соглашении с королем Казимиром, видимо, и простоял два месяца на Угре. Но нужно не забывать, что знаменитое стояние на Угре русских и монгольских войск имело место с 8 октября по 11 ноября 1480 года. То есть началось через девять месяцев после того, как в Новгороде были арестованы и отправлены в ссылку и темницы Феофил и другие знатные горожане. Кстати, Казимир опять соглашение не выполнил и на помощь Ахмату не пошел.