Принуждение к миру

Воеводу Шуйского-Бледного иногда ошибочно называют псковским наместником. Например, в Сокращенной псковской летописи читаем: В ноябре (если быть точным, то 21 октября. — Г.Р.) был придан во Псков князем и наместником Василий Васильевич Шуйский. Однако все «наместничество» воеводы заключалось именно в мобилизации и вооружении местного населения, поскольку заниматься этим было буквально некому. Сентября 20 суд произведен во Пскове боярами великого князя о возмущении и упорстве псковичей, а после того вызван князь Ярослав (Оболенский, с которым псковичи явно не ладили. — Г.Р.) в Москву со всем двором своим, сказано в вышеупомянутой летописи. А вот каких-либо сведений о наместнической работе Шуйского-Бледного, кроме подготовки к походу, в летописях нет. Кроме того, уже в 1478 году он фигурирует в документах как великокняжеский наместник в Нижнем Новгороде.

Смиренный Псков
Впрочем, более, чем вопрос о наместничестве воеводы, читателя должно заинтересовать, почему так послушны воле Москвы были псковичи. Ведь, по летописям, Псковская республика сохраняла самостоятельность до 1510 года, когда великий князь (Василий III. — Г.Р.), прибыв сам в Псков, лишил их всех древних прав и вольностей.
Изящное объяснение предложил еще 40 лет назад академик Валентин Янин в статье «Таинственный ХV век» (журнал «Знание — сила», № 8, 1969): «…упрочение независимости (Пскова. — Г.Р.) от Новгорода шло рука об руку с усилением зависимости от Москвы. С 1469 года на государственной печати Пскова утверждается надпись «Печать Псковской вотчины великого князя Ивана Васильевича»… Он по существу был частью Московского государства, по крайней мере, за 40 дет до формального присоединения, до той даты, что прочно вошла во все учебники».
Напомню, что в 1469 году все псковское священство пяти соборов, будучи недовольно с одной стороны управлением Новгородского архиепископа и наместников его, а с другой — вступчивостью и мирских властей в церковные дела, согласились составить из Номоканона, или Кормчей книги, церковное уложение о управлении церквей и избрали своих судей, — сообщает Сокращенная псковская летопись. — Но архиепископ Новгородский и всерусский митрополит уничтожили сие постановление и псковичей по-прежнему подчинили Новгородской иерархии. Одновременно, видимо, были оформлены договоры о придании Пскову статуса великокняжеской отчины. Для равновесия...
Кстати, менее чем через два года и Новгород заставили подтвердить, что он является отчиной московского князя. И это позволяет нам сделать вывод, что на рубеже 70-х Иван III уже пытался нащупать методику подчинения русских земель Москве, но шел старым и неэффективным путем заключения договоров, которые, как известно, на Руси соблюдали, пока было выгодно. Правда, на большее у великого князя в то время еще не хватало сил и решимости. Они появились, повторюсь, когда Иван III увидел, с какой легкостью Новгород был принужден к миру по московскому сценарию.
Отмечу, псковичи в устройстве отношений с Москвой были меньшими экстремистами, чем новгородцы. Но и они постоянно ссорились с князями-наместниками, жаловались на них великому князю. Собственно, после очередной склоки между горожанами и наместником, который был сильно лют на людей, Псков и был в 1510 году лишен тех прав и свобод, в поход за которыми в Новгород собрался Иван III осенью 1477 года.

Иван в поход собрался
Новгородцы о приготовлениях великого князя узнали раньше, чем он выслал складные грамоты, объявлявшие Новгород вне закона. Грамоты были отправлены 30 сентября 1477 года, когда уже из Новгорода направили в Псков гонца, прося послов из Пскова к великому князю, потому как сами хотят ехать и псковичей поднимают. Отвергнув три месяца назад псковское предложение о посредничестве, Новгород теперь вдруг передумал. Но было слишком поздно.
В Москву послали Федора Калитина, уличного старосту (невысокая должность!), чтобы разрешили великие князи допустить к себе богомольца своего, владыку и послов новгородских бить челом. Однако «великий князь велел опасчика задержать в Торжке и, несмотря на осеннее время, спешил двинуть отовсюду многочисленные полки к Новгороду.., а 9 октября выехал сам из Москвы, оставя здесь по-прежнему сына, — читаем у Сергея Соловьева в «Истории России». — Через десять дней великий князь стоял в Торжке; здесь ждали его два посланца новгородских с челобитьем об опасных грамотах, ждали его и два боярина новгородских, братья Клементьевы, с челобитьем о принятии в службу — верное предвещание для успеха! Пробыв четыре дня в Торжке, Иоанн выступил далее на Вышний Волочек».
С 1471 года на Руси составлялись так называемые Разрядные книги (или Разряды), в которых строго указывалось, с какой целью и в каком количестве использовались военные силы. Кроме того, в этих книгах велся учет назначений бояр и дворян на службу, данные ревизий и т.п. Но нас интересует состав войска Ивана III, направившегося к Новгороду. К сожалению, официальной записи мы никогда не прочтем, потому что в 1682 году практически все Разряды были сожжены. Это было сделано по приказу царя Федора (по отцу — старшего брата Петра I) в связи с ликвидацией местничества, когда на должность назначали с учетом родословной, а родословную отслеживали по разрядным книгам.
Так вот, Разрядные книги были уничтожены, но в Московском летописном своде конца XV века сохранилась «разрядная запись», в которой содержится список воевод, участвовавших в походе 1477 года. Итак, Иван III выступил на Вышний Волочек и шел через Яжелбицы, царевич Данияр и Василий Образец по Замсте; Даниил Холмский впереди Иоанна с детьми боярскими, владимирцами, переяславцами и костромичами; за ним — два боярина с дмитровцами и кашинцами; на правой стороне — князь Семен Ряполовский с суздальцами и юрьевцами; на левой — брат великого князя, Андрей Меньшой, и Василий Сабуров с ростовцами, ярославцами, угличанами и бежичанами; с ними также — воевода матери Иоанновой, Семен Пешек, с ее двором; между дорогами яжелбицкою и демянскою — князи Александр Васильевич и Борис Михайлович Оболенские; первый с калужанами, алексинцами, серпуховцами, хотуничами, москвитянами, радонежцами, новоторжцами; второй — с можайцами, волочанами, звенигородцами и ружанами; по дороге яжелбицкой — боярин Федор Давыдович с детьми боярскими великокняжеского двора и коломенцами, а также князь Иван Васильевич Оболенский со всеми его братьями и многими детьми боярскими. Как видим, список более чем внушительный. Не всякий раз удавалось собрать столь многочисленное войско для отпора агрессору, каковым Новгород ни в малейшей степени не являлся. Ко времени выступления Ивана III из Торжка новгородцы успели отправить к нему три делегации, просившие выдать охранную (опасную) грамоту для владыки, чтоб тот мог объясниться с великим князем.
Однако Иван III ни одного из послов не принял. Наверное, видя смятение и робость новгородцев, которые стали перебегать к нему и проситься на службу, он понял, что впереди — легкая добыча. Великий князь играл с новгородцами как кошка с мышкой. Его настроение передалось свите и войску. Кроме того, в Твери к московскому войску присоединились отряды тверичан во главе с князем Михаилом Микулинским.

Парад силы
По некоторым данным, московское войско насчитывало до 50 тысяч человек. Зачем так много? По пути оно не вступало в боевые действия ввиду полного отсутствия сопротивления. Да и сам великий князь на войну явно не торопился. Из Торжка он выступил 23 октября, а 8 ноября, как известно из летописей, был в валдайском селе Еглино, что примерно в 200 км от Торжка. Там Иван III наконец-то призвал к себе первого из новгородских посланцев — Федора Калитина, который прибыл в великокняжеский стан, еще когда тот был в Торжке. Калитин просил охранную грамоту для проезда владыки Феофила или кого-то еще из новгородских переговорщиков к Ивану III. С задержкой почти в три недели грамоту ему дали. А сами двинулись вперед, к Новгороду.
Если вдуматься, в этой передислокации есть довольно много странного. Может, поэтому и Никоновская (и другие) летопись рассказывает о походе телеграфным стилем, никак не комментируя распоряжения князя. Между тем, все также беспрепятственно и неспешно продвигаясь к Новгороду, 19 ноября в местечке Палино, как пишет Николай Карамзин, «Иоанн вновь устроил войско для начатия неприятельских действий: вверил передовой отряд брату своему, Андрею Меньшему, и трем храбрейшим воеводам: Холмскому с костромитянами, Федору Давыдовичу с коломенцами, князю Ивану Оболенскому-Стриге с владимирцами… Передовой отряд должен был занять Бронницы». Впрочем, не следует думать, что тотчас рать бросилась на штурм беззащитных Бронниц. Нет, «еще недовольный многочисленностию своей рати, государь ждал псковитян… Отговорки были тщетны: Иоанн велел, и князь Шуйский, взяв осадные орудия — пушки, пищали, самострелы, — с семью посадниками вывел рать Псковскую, которой надлежало стать на берегах Ильменя, при устье Шелони».
Собственно, и теперь, когда Новгород фактически был взят в полукольцо, ничего не происходило. К 23 ноября Иван III вышел к Сытину, на берег Ильменя. В тот  же день в Сытино приехали архиепископ Феофил и несколько знатных новгородцев. Опять просили, чтобы господин государь смилостивился над своей отчиной, чтобы меч свой унял, и кровь бы христианская не лилась. Владыка добавил: «Да еще, господин государь, воспылал ты (гневом. — Г.Р.) на бояр новгородских и на Москву увел их из Новгорода в первый свой приезд, так ты бы тех бояр отпустил в Великий Новгород». Иван III уже решил для себя покончить с новгородской вольницей, а им кажется, что все можно решить переговорами и очередным откупом!

Вместо эпилога
Вообще, если великий князь производит странное впечатление своей показной агрессивностью в походе 1477 года, то новгородский владыка в 1471—1478 годах ведет себя не менее странно. Он то поддерживает земляков, подписывая грамоту об отказе подчиниться московскому суду, то подыгрывает великому князю, посылая на Шелонь (1471) владычный полк, но не разрешая вступить в сражение. Создается впечатление, что у него не было твердой позиции, убежденности, как действовать. В результате Феофил не был ни с теми, ни с другими. Подозревать его могли все. И Феофил в скором времени поплатится за это.
А пока Иван III отослал делегатов обсуждать условия сдачи с Андреем Меньшим. И там быстро выяснилось, как наивны и самонадеянны новгородцы. Один из переговорщиков, Лука Федоров, предложил вариант, чтобы государь ездил в Великий Новгород на четвертый год и брал бы по 1000 рублей. А велел бы суд судить наместнику своему да посаднику в городе. С этим не согласился его брат, Яков Федоров, и уточнил: пусть князь великий не велит своим наместникам владычные суды судить, да и посадничьи. Наивные люди! Они все еще ничего не поняли! А между тем утром 25 ноября отряд князя Ряполовского вышел на рубеж Юрьева монастыря, а князь Холмский — на Рюриково городище. Иван III был готов штурмовать Новгород.