{mosimage}Решение о войне с Новгородом Иван III принял заранее
В апреле 1478 года в Новгород прибыло московское посольство, состоящее из двух бояр и дьяка. Посланники великого князя обратились к новгородцам с вопросом: если они хотят, чтобы Иван III стал их государем, то каким видят порядок его правления? Новгородцы с ходу отвергли само предложение о признании великого князя своим Хозяином. Заподозренные в самовольном обращении с ним бояре были убиты.
В Москву была отправлена грамота, принятая вечем и скрепленная 68 печатями самых авторитетных граждан Новгорода во главе с архиепископом Феофилом. Этот документ сохранился в Описи Посольского приказа: Кланяемся тебе, господину нашему, великому князю; а государем не зовем. Суд твоим наместникам будет на Городище по старине, но твоего суда и твоих тиунов у нас не будет. Дворища Ярославова не даем. Хотим жить по договору, клятвою утвержденному тобою и нами на Коростыне. Тех, кто предлагал тебе быть государем новгородским, сам знаешь и казни за обман. Мы здесь также казним сих лживых предателей. А тебе, господин, челом бьем, чтобы ты держал нас в старине, по крестному целованию.
Формально новгородцы нарушили один из пунктов Коростынского договора, отменявшего вечевые грамоты как юридические документы. Однако здесь был особый случай, когда вече приняло не закон и не заключило с кем-то договор, а лишь доводило до великого князя волю большинства. Тем не менее Иван III мог логично воспринять это как акт открытого неповиновения и разрыва договора. Чего он, собственно, и добивался, затевая провокацию с заранее запланированными жертвами из «московской партии» (таковыми, бесспорно, являлись Захарий и Кузьма Овины, которые намеренно обвинили боярина Никифорова в том, что он предложил Ивану III стать государем Новгорода, спровоцировав беспорядки).
День приезда, день отъезда
У читателя может сложиться впечатление, что события в Новгороде весной 1477 года развивались стремительно. Как установлено по летописям, двое послов и дьяк из Москвы отправились 24 апреля. К началу мая они должны были приехать в Новгород и объявить о цели своего визита. Если этой целью было добиться от новгородцев отказа от самостоятельности «по старине» и признания власти Ивана III.
Но летописи показывают нам, что послы совсем не спешили поставить Новгород в известность о планах великого князя. Чем они занимались — неизвестно. Зато хорошо известно, что кровавый бунт вспыхнул в Новгороде только… 31 мая. Именно в этот день были убиты боярин Никифоров, а потом и братья Овины. Сергей Соловьев в своей «Истории России» добавляет (основываясь, видимо, на данных Устюжского летописного свода), что «схватили и двоих других бояр, Луку Федорова и Феофилакта Захарьина, но, приведши на вече, пожаловали, взявши с них присягу, что будут хотеть добра Новгороду». А в Псковской первой летописи дана такая панорама настроения новгородцев: И взбесились как пьяные, и было в них несогласие и много брани. Многие бояре вельможные перекинулись к князю великому и из-за того не было единодушия. И встала чернь на бояр, а бояре на чернь.
Итак, нет никакого сомнения: в Новгороде начались массовые волнения. Правда, обращает на себя внимание отсутствие сведений о каких-либо жертвах, кроме уже названных. А что стало с послами, принесшими черную весть? Соловьев пишет: «послов московских держали шесть недель с честью, с честью и отпустили», вручив им уже процитированную нами грамоту.
Шесть недель держали послов! Если считать днем приезда в Новгород 1 мая, получится, что в Москву они отправились в середине июня. Допустим, 14 июня выехали, 21-го предстали перед Иваном III. Все логично. Нелогично только то, что было получено июня 7 из Москвы повеление псковичам разорвать мир с новгородцами и идти на них с войском в помощь великому князю. Об этом сообщает Сокращенная псковская летопись. Псковская первая летопись уточняет, что это послы великого князя боярин Иван Зиновьевич Станищев и дьяк Григорий Волна велели поднимать Псков на Великий Новгород. Псковичи должны были быть готовы к походу по первому требованию.
Выходит, еще не зная, что происходит в Новгороде, великий князь приказал псковичам готовиться к немедленному — по первому зову — выступлению в поход. Сокращенная летопись, как и полагается, лаконична: Псковичи долго отговаривались разными причинами, но наконец исполнили повеление. На деле было не так просто.
Псковский гамбит
Сперва псковичи отправили в Новгород своего гонца, чтобы тот передал соседям: «Нас на вас князь великий поднимает, но если у вас какое дело будет до великих князей, мы за вас рады будем своих послов отправить челом бить». С учетом того, что отношения между Новгородом и Псковом в ХV веке практически никогда безоблачными не были, а в 1471 году псковичи воевали против новгородцев на стороне Москвы, предложение о посредничестве в переговорах с великим князем было, конечно, поступком. Юрий Алексеев в книге «К Москве хотим!» отмечает: «Делая такое предложение, псковская господа шла, несомненно, на большой риск. Хорошо еще, что во Пскове в это время не было князя-наместника, — Ярослав Оболенский уехал еще в феврале (по другим данным: 20 сентября.— Г.Р), а преемник ему пока не был назначен».
Думается, отсутствие князя (или неповиновение ему), которым, напомню, Псков был крайне недоволен, вряд ли явилось веской причиной для сочувствия новгородцам. Может быть, затаенная обида на Ивана III, который до последнего защищал своего псковского наместника? А тот без зазрения совести доверием великого князя пользовался и при отъезде, например, ссылаясь на Ивана III, выклянчил у псковичей вместо предложенных 20 рублей 130! Да к тому же арестовал провожавших его до границы Псковского княжества 18 приставов и увез в Москву. К тому же нельзя исключать, что стать посредниками псковичам предложил сам Иван III, чтобы через них знать о настроениях новгородцев.
Впрочем, это не имело ровным счетом никакого значения, ибо новгородцы повели себя в описанной ситуации в высшей степени неадекватно. Наш ответ Пскову был таков: Если вы нам в сей час при всей нашей поддержке, вопреки Коростынскому прикончанию, крест поцелуете, тогда вам все пойдет по нынешнему целованию крестному. А если только так с нами не согласны пойти, то мы от вас не хотим никакой помощи у великих князей — ни челобитья вашего, ни послов.
Согласитесь, для такого обращения с соседом, может быть, искренно протянувшим руку помощи, у Новгорода не было никаких предпосылок. И в 1471, и в 1475 годах новгородцы в противостояниях — военном и мирном — с Москвой были явно не на высоте. Остается лишь предположить, что летом 1477 года в Новгороде не было единой власти. И вполне возможно, ответ псковичам дала какая-то радикальная группировка, к представителям которой псковский посланник попал со своим секретным рапортом. Тот факт, что делалось все тайно, сомнения не вызывает при любом мотиве действий со стороны Пскова.
С оглядкой на Орду
Между тем в Москве, получив грамоту новгородцев, Иван III обратился к митрополиту: «Я не хотел у них государства, сами с тем присылали, а теперь запираются и нас во лжи обвиняют». После этого, по словам Карамзина, «митрополит, двор и вся Москва думали согласно, что сии мятежники должны почувствовать всю тягость Государева гнева. Началось молебствие в церквах; раздавали милостыню по монастырям и богадельням; отправили гонца в Новгород с грамотою складною, или с объявлением войны, и полки собралися под стенами Москвы».
Вы полагаете, что это произошло где-то в первых числах июля (если исходить из того, что послы вернулись из Новгорода 21 июня)? Отнюдь! «Складная грамота» была отправлена в Новгород 30… сентября. Не-ужели великий князь три месяца молился и раздавал милостыню по Москве?
Представляется, что Иван III со свойственной ему нерешительностью просчитывал варианты: какими неприятностями грозит ему поход на, в общем-то, не способный к активному сопротивлению Новгород? А неприятности могли прийти только извне. После того, как великий князь отказался вступить в переговоры с ханом Ахматом, тот сразу же стал искать союза с литовским князем Казимиром.
Прежде мы говорили о Литве как постоянном источнике угрозы для Руси. Однако если подойти к проблеме строго, то Казимира нужно назвать постоянным раздражителем Москвы. Сегодня трудно сказать, как сильно Иван III боялся своего литовского визави. Наверное, робел и не хотел обострять отношения. А Казимир в свою очередь испытывал похожие чувства. Достаточно сказать, что ни Новгород, ни Орда в решающие моменты помощи от Казимира так и не дождались. В принципе это вообще тема для серьезного анализа: так ли была в ХIV—ХV веках страшна для нас Литва, как ее малюют?
А вот хан Ахмат действительно был опасен. Как известно, он не только уговаривал Казимира с 1476 года объединиться против Москвы, но и предпринял попытку создать плацдарм в Крыму. Вторжение туда же воинов Оттоманской империи (турок) спутало карты Москве. Иван III имел там конкретного союзника, хана Менгли-Гирея. Договор был подписан с ним накануне драматических для Гирея событий в 1474 году, чтобы царю Менгли-Гирею, уланам его и князьям его, быть с Российским государем в дружбе и любви; против недругов стояти заодно, земель московского государства и княжеств к оному принадлежащих не воевать, учинивших же сие без ведома его казнить, захваченных притом в плен людей отдавать без выкупа, и пограбленное возвращать все сполна, послов отправлять в Москву без пошлин и без пошлинных людей, и русскому послу иметь в Крыме прямой и без пошлины путь. А получилось, что сперва Гирея сбрасывают с трона турки, потом — возвращают за то, что он с подданными вошли в милость падишаха, в состав государства его (из договора 1475 года с султаном Ахмед-пашой); затем — Менгли-Гирея гонит хан Ахмат.
Московский князь принужден ждать, как будут развиваться события в Крыму. Станет ли юг угрозой для него, и тогда придется искать пути примирения с Ордой, или вмешаются турки? Они вмешались и вышвырнули из Крыма ставленника хана Ахмата. Это произошло летом 1477 года. Менгли-Гирей вернулся на трон. Пусть как марионеточный правитель Крыма, но все-таки лояльно настроенный к Москве.
Теперь можно было собирать войско на новгородцев. Опасность того, что с юга ударят объединенные силы ордынских и крымских татар, которые по ходу дела могут быть поддержаны Литвой, стала ничтожной. Однако Иван III и тут проявил себя сверхосторожным воином. На переднюю линию он решил бросить псковичей.
Вместо эпилога
Уже знакомый нам дьяк Григорий Волна приехал в Псков 15 сентября и передал волю Ивана III: сей же час грамоты Великому Новгороду вернуть (в летописи: «вскинуть». — Г.Р.). Вслед за дьяком в город приехал великокняжеский воевода Василий Шуйский-Бледный (в ноябре). Его иногда ошибочно называют псковским наместником (в том числе и местные летописи), однако нет никаких сведений о его деятельности, кроме подготовки к походу на Новгород. А с 1478 года Шуйский-Бледный уже известен как наместник в Нижнем Новгороде.
Дело, конечно, не в воеводе, а в том, что новгородцы, получив складные грамоты сперва от Пскова, а через несколько дней и от Москвы (отправлены 30 сентября 1477 года), повели себя совершенно несолидно: направили в Псков гонца, прося послов из Пскова к великому князю, потому как сами хотят ехать и псковичей поднимают. Отвергнув три месяца назад псковское предложение о посредничестве, Новгород теперь вдруг передумал... В Москву послали Федора Калитина, уличного старосту (невысокая должность!), чтобы разрешили великие князи допустить к себе богомольца своего, владыку и послов новгородских бить челом. Слово было за великим князем…
Геннадий РЯВКИН
