Боевой путь одного из тех, кто водрузил Знамя Победы над Берлином, начинался на новгородской земле
Пола — небольшой поселок на правом берегу одноименной реки, бывший райцентр.
В этих краях зимой 1942–43 годов проходили жестокие бои по уничтожению шести немецких дивизий на демянском плацдарме и ликвидации Рамушевского коридора. Здесь, в Полавском районе, среди болот, лесов и оврагов южного Приильменья начала боевой путь часть Красной Армии, бойцы и командиры которой дошли до Берлина, штурмовали рейхстаг и водрузили на нем Знамя Победы.
Один из них, старший сержант Илья Сьянов, за это был удостоен звания Героя Советского Союза. Он входил в знаменный расчет из пяти человек, который должен был пронести его по брусчатке Красной площади на Параде Победы 24 июня 1945 года. Почему это не произошло и почему употреблено слово «официальное», читатель узнает ниже. Надеюсь, новгородским любителям истории это будет интересно…
От Кустаная до Полы
21 декабря 1941 года по приказу Верховного Главнокомандующего в Кустанае (Казахстан) начала формироваться 151-я отдельная стрелковая бригада во главе с майором Леонидом Яковлевым. В отличие от спешно формируемых за пять-семь дней частей Красной Армии первых месяцев войны, бригаду готовили основательно. Через четыре месяца на митинге перед отправкой на фронт горожане вручили батальонам бригады красные знамена. Яковлев заверил кустанайцев, что они укрепят их на стенах поверженного Берлина. Судьба и приказы командования распорядились так, что обещание было выполнено в буквальном смысле.
Боевой путь кустанайцев был сложен и суров. Сьянов вместе с товарищами в первых числах мая 1942 года прибыл на Северо-Западный фронт в 11-ю армию генерал-лейтенанта Василия Морозова. Разгрузившись на ближайшей к фронту небольшой станции Любница, а затем преодолев по гати северную часть болота Невий мох, бригада 14 мая вышла на позиции на рубеже Пола — Борки — Березовка.
Шло наступление 11-й армии. Цель — ликвидация Рамушевского коридора, соединяющего демянский плацдарм со Старой Руссой. Между Кузьминским и Налючами нашим войскам противостояла 290-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта барона фон Вреде. По докладам советского командования, она в январе — феврале 1942 года была разгромлена и уничтожена, но на практике противник занимал удобные, оборудованные позиции, а в конце апреля дивизия успела получить пополнение из Германии.
Для Сьянова и его товарищей эти бои были первыми, но воевали они уверенно. Комбригу-151 к осени за умелое руководство было присвоено внеочередное воинское звание полковника. В октябре 1942 года Сьянову пришлось пройти по разрушенным улицам Полы по дороге в Ловасицы, куда кустанайцы были отведены на отдых и для пополнения. Но уже в ноябре бригада повела наступление на укрепленные пункты Малое и Большое Степаново. Задача выхода на правый берег Полы не была выполнена, наши подразделения не смогли преодолеть сплошную стену вражеского огня и отошли на исходные рубежи.
От Старой Руссы до Берлина
В начале 1943 года кустанайцы, получив пополнение, вели бои севернее Старой Руссы и освободили несколько деревень. В сентябре бригада переформировывается в знаменитый в конце войны 756-й стрелковый полк и входит во вновь созданную 150-ю стрелковую дивизию. Вместе с земляками в дивизию вошел и Илья Сьянов. С ноября дивизия в составе 2-го Прибалтийского фронта успешно действовала в Прибалтике. В феврале 1945 года дивизия, уже получившая почетное наименование «Идрицкая», в составе 79-го стрелкового корпуса 3-й Ударной армии вошла на территорию Германии.
Весной 3-я Ударная штурмовала центральную часть столицы Германии, в том числе рейхстаг. Своеобразный подарок сделал воинам Полавский район — реактивные минометы М-30. Впервые они были применены 18 июля 1941 года в десяти километрах от Полы в районе деревни Налючи. Эти минометы в Берлине применялись очень широко: они легко пробивали кирпичную полуметровую стену, и мины взрывались внутри здания.
А что же наш герой? Илья Сьянов к весне 1945 года в 3-й Ударной армии был известным человеком. После войны в мемуарной литературе его фамилия встречается неоднократно. Вот что вспоминает бывший начальник политотдела 3-й Ударной армии Федор Лисицын: «За три дня до штурма рейхстага в армейской газете выступил парторг одной из рот штурмового батальона 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии ветеран дивизии И.Я. Сьянов, который рассказал о работе ротной партийной организации. Привожу выдержку из этого интересного рассказа. «Наша рота, — писал Сьянов, — первой ворвалась в город. Действуя гранатой и огнем автоматов, бойцы отбивали от врага дом за домом, квартал за кварталом».
На штурм рейхстага!
Задачу захвата рейхстага командующий 3-й Ударной генерал-полковник Василий Кузнецов поручил 79-му стрелковому корпусу, которому были приданы значительные силы ствольной и реактивной артиллерии. 29 апреля начались бои за рейхстаг.
Стрелковые дивизии должны были форсировать реку Шпрее, ширина которой достигала 25 метров, а берега, одетые в гранит, возвышались над водой до трех метров. Единственный уцелевший мост Мольтке был загромождён разбитой техникой и находился под плотным огнём. В 150 метрах перед рейхстагом тянулся заполненный водой глубокий ров незавершённой трассы метро. Вся территория перед рейхстагом была перерыта траншеями с пулемётными площадками, само здание было приспособлено к круговой обороне. Вражеский гарнизон, по разным данным, составлял от одной до шести тысяч человек, в том числе около 600 курсантов из морской школы Ростока, доставленных накануне в Берлин самолётами.
Военсовет 3-й Ударной еще до начала штурма учредил девять Красных знамён. По сути это были штурмовые флаги, которые вручили каждому соединению армии. Судьба опять выделила Сьянова и его земляков. Командир 150-й дивизии, вышедшей непосредственно на подступы к рейхстагу, генерал Шатилов вручил Красное знамя Военного совета № 5 командиру 756-го стрелкового полка полковнику Зинченко. Именно в этом полку воевали Сьянов и оставшиеся в живых кустанайцы.
В уличных боях потери были велики. По словам Шатилова, перед штурмом в ротах насчитывалось по 30–40 человек. Их пополняли бывшими узниками Моабитского лагеря, незадолго до этого освобожденного бойцами его дивизии.
Перед самым штурмом Сьянов заменил выбывшего из строя командира и получил под командование 1-ю роту 1-го батальона капитана Семена Неустроева. Рота находилась в «доме Гиммлера» в 250–300 метрах от рва, была пополнена до 83 человек, чтобы в нужный момент сказать решающее слово. Ждать пришлось недолго. Задачу водружения Знамени Зинченко поручил своему лучшему батальону капитана Неустроева. Для непосредственного выполнения была создана группа в составе трех человек — заместителя по политчасти, командира батальона, лейтенанта Алексея Береста и разведчиков взвода полка сержанта Михаила Егорова и младшего сержанта Мелитона Кантария.
Часть подразделений первого эшелона атакующих выдвинулась к заполненному водой рву. Ров был достаточно широк и, по-видимому, глубок. Мостки не уцелели, остались в основном железные балки и трубы.
Преодолеть препятствие сразу всем было бы очень трудно — прилегающее пространство перекрывалось плотным огнем. Поэтому решено было выдвинуть вперед лишь несколько подразделений, чтобы они ещё до начала артподготовки переправились через ров и связали боем противника, находящегося в траншеях за насыпью. Однако попытка эта не увенчалась успехом. Переправиться через ров удалось лишь немногим смельчакам из взвода разведки 674-го полка во главе с помкомвзвода сержантом Иваном Лысенко.
В первом эшелоне
Основные силы первого эшелона изготовились к штурму в «доме Гиммлера». Ровно в 13.00 грянули 89 артиллерийских стволов дивизионной артиллерии. Еще не замер характерный звук первого залпа «катюш», как из полуподвальных окон «дома Гиммлера» начали выскакивать бойцы. Каждый взвод держал направление по заранее намеченным ориентирам. До рва предстояло преодолеть 200–300 метров. Для тренированного бойца — это полторы-две минуты. Но какие минуты!
Вот что пишет Шатилов: «Прошло минут двадцать. Согласно плану батальон Неустроева должен был пробиваться к центру фасада, туда, где расположен главный вход в рейхстаг. Батальону Давыдова надлежало выходить к правой половине здания, чтобы попробовать ворваться туда с южной стороны через боковую дверь (о том, что такая дверь существует, нам было известно от пленных). Как оказалось, рота Греченкова и разведчики лейтенанта Сорокина проскочили по уцелевшему мостку на ту сторону рва. Залегли у маленького домика перед правым крылом рейхстага. 2-я и 3-я роты батальона Неустроева, в том числе и группа Береста, ров преодолеть не смогли, в их полосе не уцелел ни один мостик и мешал артогонь с фланга. И наступил решающий момент для роты Сьянова. Неустроев сказал ему: «Давай жми со своими орлами к рву и перемахни через него, иначе батальон в атаку не поднять». Бросок сьяновской роты оказался стремительным и удачным. Достигнув рва, бойцы с ходу преодолели его — кто по трубам и рельсам, кто вплавь. В тринадцать тридцать рота, а с нею и часть бойцов из других подразделений оказались на той стороне. До рейхстага оставалось каких-то 120 метров. На пути лежала черная, изрытая окопами, ходами сообщения и воронками земля. Схватки в траншеях не были кульминационным пунктом атаки. Впереди был бой в громадном сером здании.
В 14 часов 20 минут рота Греченкова пробилась к юго-западному углу здания. Пулемётный расчет сержанта Шевченко своим огнём помог роте Сьянова. Разведчики группы лейтенанта Сорокина, в которой старший сержант Лысенко был замкомвзвода, имели задачу прорваться в здание и установить там Красный флаг. В группе было десять человек, двое из них погибли еще на площади перед рейхстагом. Восемь разведчиков через незапертый боковой вход ворвались в коридор, уставленный статуями полководцев. Гранатой Иван Лысенко взорвал несколько немецких солдат. А потом поднялся на фронтон второго этажа и укрепил там самодельное Знамя, изготовленное заранее из красной обшивки немецкой перины».
Знамя сержанта Лысенко
Итак, первый Красный флаг на рейхстаге установил Иван Лысенко из батальона Давыдова 674-го полка. Затем отважная восьмерка поднялась на крышу рейхстага. Григорий Булатов как самый маленький и молодой залез на плечи Виктора Провоторова и закрепил на статуе Вильгельма полковое знамя. Это было примерно в 14.25. В бинокль это видел командир полка Александр Плеходанов. Бывший начальник политотдела 3-й Ударной армии Лисицын пишет: «Об этом штаб 150-й стрелковой дивизии и командир 79-го стрелкового корпуса генерал Переверткин так доложили Военному совету 3-й Ударной армии: «В 14.00 30 апреля частями корпуса в результате двухдневного ожесточенного боя над южной частью рейхстага водружено Знамя Победы».
Удивительно, но генерал Шатилов в своих мемуарах «Знамя над рейхстагом» про водружение Знамени Победы Иваном Лысенко и товарищами не упоминает. Его книга увидела свет спустя несколько лет после Победы, времена были уже другие. Вероятно, это сделано, чтобы не принижать значение официального Знамени, а именно Знамени Военного совета № 5.
Одновременно с ротой Греченкова рота Сьянова поднялась и кинулась к ступеням триумфального входа. Первыми здесь были сам Илья Сьянов, рядовые Иван Богданов, Николай Бык, Иван Прыгунов, Василий Якимович.
Говорят, что младший сержант Петр Пятницкий первым поднялся на ступени рейхстага с ротным штурмовым флажком в руках и был там сражен пулей. Группа лейтенанта Береста шла в атаку вместе с ротой Сьянова. В неопубликованном письме в «Комсомольскую правду» в начале 60-х годов Берест писал, что Егоров и Кантария в 14.30 закрепили Знамя военного совета № 5 на колонне у центрального входа в здание.
Шатилов вспоминает: «Я видел, как над ступенями у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя. И тут же, в 14 часов 30 минут, я принял почти одновременно два доклада — от Плеходанова и Зинченко. «Полторы наши роты ворвались в рейхстаг! — доложил один. — Время — четырнадцать двадцать пять». «В четырнадцать двадцать пять рота Сьянова ворвалась в главный вход рейхстага!» — доложил другой. У колонны, справа от входа, я увидел красное полотнище».
Берест пишет, что входная дверь была взорвана гранатой, и в пролом первой ворвалась рота Сьянова. Очистив автоматным огнем вестибюль, блокировали лестницу, ведущую куда-то вниз (это был вход в подземелье).
Затем бойцы стали продвигаться вперед от входа, где, как оказалось, был громадный овальный зал тысячи на полторы человек. Около шестнадцати часов сьяновцы услышали справа в коридоре выстрелы и увидели каких-то людей. Это греченковцы вышли на соединение с ротой Сьянова.
Знамя сержанта Минина
Перед Шатиловым стоял вопрос: как обеспечить прорыв к рейхстагу основных батальонов и полков. Пленные показали, что под зданием имеется подземелье, в котором находятся главные силы гарнизона. В том, что наши прорвавшиеся подразделения не выйдут из рейхстага, он не сомневался. Но ведь при такой ситуации они могут там остаться навсегда. Штаб корпуса обещал в нужный момент подключить артиллерию.
В 17.50 необычайной силы грохот снова потряс всё вокруг. Это заговорили 100 с лишним орудийных стволов дивизии и корпуса. Часть орудий и миномётов, в том числе реактивные, были подняты бойцами на верхние этажи прилегающих к рейхстагу зданий для того, чтобы иметь возможность оказать эффективную помощь пехоте. Все орудия, переправленные на южный берег Шпрее, танки, самоходные установки и гвардейские миномёты били по рейхстагу прямой наводкой. Артиллерия, оставшаяся на северном берегу, также сосредоточила свой огонь по рейхстагу. Над зданием и вокруг него стояло сплошное облако дыма и пыли.
После десятиминутной артподготовки пехота бросилась к главному входу в рейхстаг. Неустроев повел на штурм весь уцелевший состав батальона. Ров по проложенным отдельным мосткам бойцы преодолели с ходу.
Оставался 120-метровый путь к парадной лестнице. Гитлеровцы шквальным огнем поливали атакующих, но те бойцы, которые достигли стен, вышли из зоны огня.
Шатилов пишет, что рейхстага достигли первыми и ворвались в него рота капитана Ярунова и пулемётная рота лейтенанта Герасимова — обе из батальона Неустроева. На выступах и колоннах рейхстага вскоре заалело множество красных флагов.
Ожесточенные бои завязались на втором этаже. Сражавшиеся в боевых порядках батальона Неустроева добровольцы, прокладывая путь гранатами и автоматами, прорвались на крышу, и сержант Михаил Минин из 136-й артиллерийской бригады полковника Писарева закрепил Красное знамя у статуи богини победы на башне рейхстага. Это произошло после 20.00 московского времени.
Знамя Егорова и Кантария
Из воспоминаний Неустроева: «Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика — сержант Егоров и младший сержант Кантария. Они развернули алое полотнище — Знамя военного совета 3-й Ударной армии под № 5. Ему суждено было стать Знаменем Победы! Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, но торжественно:
— Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало нам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил...
Полковник Зинченко резко повернулся ко мне:
— Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над рейхстагом!
Я приказал лейтенанту Бересту: «Пойдёшь вместе с разведчиками и на фронтоне, над парадным подъездом, привяжи знамя, чтобы его было видно с площади и из «дома Гиммлера». Про себя же подумал: «Пусть любуются им тыловики и высокое начальство». Мне в ту пору было только двадцать два года, и я не понимал политического значения установления знамени. Главным считал — взять рейхстаг, а кто будет привязывать на его крыше знамя, дескать, не важно.
Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи, им расчищали путь автоматчики из роты Сьянова. И почти сразу же откуда-то сверху послышались стрельба и грохот разрывов гранат, но через минуту все стихло. Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле. Минуты тянулись медленно. Но вот наконец... На лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так ходит только Берест. Алексей Прокопьевич доложил: «Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет».
В том далеком 45 году я не мог предположить, что пройдут годы, в литературе, в том числе даже в исторической, будут писать: «30 апреля 1945 года Егоров и Кантария водрузили над рейхстагом в Берлине Знамя Победы! Слава им и троекратное ура! Сейчас, на старости лет, я задаюсь вопросом: «А не велика ли честь для двух человек? Заслуга-то принадлежит солдатам, сержантам и офицерам трёх батальонов! А не двум разведчикам! Тогда же я об этом не думал».
Кто был первым?
Через несколько дней Берест, Егоров и Кантария были представлены к званию Героя Советского Союза. Когда документы попали на подпись Жукову, фамилию Береста он вычеркнул. Жуков, мягко говоря, очень скептически относился к политорганам и часто вычеркивал из списка награждаемых замполитов. А в представлении значилось, что Берест — заместитель командира батальона по политчасти.
Во всей истории Великой Отечественной войны не утихают до сих пор споры о водружении Знамени Победы. Старший научный сотрудник Центрального музея Вооруженных Сил РФ историк Аркадий Дементьев занимается этой темой 20 лет. По его словам, над рейхстагом были водружены знамёна групп лейтенанта Сорокина, капитана Макова и лейтенанта Береста. Причем последний установил Знамя № 5 в 3.00 1 мая.
Было темно и тяжело ориентироваться. И его прикрепили к ноге коня Вильгельма не на западной, а на восточной стороне фасада. Утром 1 мая немцы открыли по рейхстагу ураганный артиллерийский огонь. В результате знамена Сорокина и Макова были уничтожены, а Знамя Береста уцелело, так как под огонь не попало. Во второй половине дня 2 мая, когда бои уже прекратились, Егоров и Кантария с большим трудом по разбитому стеклу купола взобрались на его вершину и закрепили Знамя Победы.
На фотоснимках и кинохронике тех дней нет ни Егорова, ни Кантария. Фотокорреспонденты «Красной звезды» и «Комсомольской правды» запечатлели Сорокина и его группу разведчиков неоднократно. А известный документалист Роман Кармен снял на свою кинокамеру ту же самую группу. Просто так, без разрешения командования попасть в хронику разведчики не могли. Их участие в съемках Роман Кармен должен был согласовать как минимум с политотделом дивизии.
Парад Победы без знамени
20 июня знаменный расчет в составе капитана Неустроева, капитана Самсонова, сержантов Егорова и Кантария и старшего сержанта Сьянова (все — герои Советского Союза) самолетом доставил в Москву Знамя Победы. Перед отлетом начальник политотдела 3-й Ударной армии полковник Лисицын вручил его Сьянову.
Про Парад Победы, к сожалению, в мемуарах много путаницы. Пишут, что Знамя Победы открывало Парад. Даже в таком солидном издании, как «Советская военная энциклопедия» (1978), говорится, что впереди войск по Красной площади гордо реяло Знамя Победы. Но было по-другому.
Утром 23 июня на Тушинском аэродроме состоялась генеральная репетиция Парада Победы. Сводные полки фронтов во главе со знаменитыми полководцами стояли в четком строю. Командовал парадом маршал Рокоссовский. Принимал парад маршал Жуков. Музыка заиграла военный марш, забили барабаны. Впереди со Знаменем Победы шел капитан Неустроев. За ним печатали шаг Самсонов, Егоров, Кантария и Сьянов.
Неустроев писал в своих мемуарах: «Шёл, как мне казалось, чётким строевым шагом. Прошёл мимо трибуны, где было высшее командование во главе с маршалом Жуковым. Бетонная дорожка, по которой шел, была длинная. Где остановиться или повернуть, мне никто не сказал. Иду и чеканю шаг, особенно левой ногой, правая на фронте была перебита и болела, я ею ступал осторожно. Зато левая нога по асфальту стучала так, что удары отдавались в моей голове. Ассистенты идут за мной. Я слышу их шаги. Иду... Но когда и где мне остановиться? Не знаю. Идти дальше — сомневаюсь. Остановиться — боюсь. Устал. Руки больше не держат древко Знамени — окостенели. Поясницу разломило. Ступня левой ноги горит огнем, правая нога не шагает, а волочится по дороге. Решил остановиться. Посмотрел назад, и кровь ударила в голову. Я от Карельского сводного полка оторвался метров на сто!
Не успел еще осознать происшедшего, как по боковой дорожке ко мне подъехал на машине какой-то полковник и передал: «Маршал Жуков приказал Знамя завтра на парад не выставлять. Вам, товарищ капитан, надлежит сейчас на моей машине Знамя отвезти в Музей Вооруженных Сил и передать на вечное хранение, а вы в Ворошиловских казармах получите пропуск на Красную площадь. Будете смотреть парад в качестве гостя».
* * *
Вероятнее всего, а это мнение имеет место быть, Жукову не понравилась идея, родившаяся в головах агитаторов и пропагандистов, по которой «штурмовой флаг» Военного совета будет поставлен выше боевых знамён фронтов, армий, дивизий. Маршал воспользовался тем, что израненному Неустроеву непросто было пройти парадным шагом всю дистанцию. Знамя Победы было отправлено в музей за сутки до начала парада. Когда об этом узнали в ЦК КПСС, вернуть Знамя на Парад Победы было уже невозможно.
Александр СИМАКОВ
Фото из архива ТАСС
