Повседневная жизнь Новгорода в 1944–1953 годы
В школу на улице Посольской зимой ходили по льду через Волхов, весной и осенью переплывали на лодке. Путь далёкий: мимо пустырей, землянок, воронок, разрушенного здания музея, из остова которого как штыки торчат трубы буржуек.
С голодным нетерпением ждали большой перемены, когда в класс войдёт староста, неся праздничное богатство: тонко нарезанные кусочки чёрного хлеба с ложечкой сахара. После уроков гурьбой шли в город, слабыми детскими руками извлекать его, родного, из руин…
Вспоминая 1944 год и себя, 15-летнюю комсомолку, Изольда КУШНИР скажет, казалось бы, совсем неожиданное: «А годы эти не были убийственными». Не забыты, конечно, ни холод, ни голод, ни этот желанный кусочек хлеба, но помнятся и первый спектакль, и первый фильм, показанные в свободном Новгороде.
Город, которого нет
В просторной квартире Изольды Михайловны Кушнир всегда что-то рассказывает радио.
— Не могу, когда тишина, — признается хозяйка.
Перламутровый январский день глядит в окно на висящие с новогодних праздников гирлянды, на картины, занявшие почти все стены в квартире. Все до единой — авторства супруга Изольды Михайловны, знаменитого новгородского архитектора Ильи Кушнира.
Тому, что наш город поднялся из послевоенных руин, мы, современные новгородцы, обязаны во многом этой семье. Изольда Михайловна приехала в Новгород вместе с родителями в июне 1944-го. Илья Иосифович, защитив на отлично диплом Ленинградского инженерно-строительного института и отказавшись от аспирантуры, — в 1947 году.
— Он ведь сам из Сольцов, очень ему хотелось в Новгороде работать, — вспоминает Изольда Михайловна. — Приехал сюда, думал, снимет какую-нибудь комнатку. Куда там! Разруха страшная ещё не кончилась. Многие его коллеги архитекторы жили, где и работали: в одной большой комнате, считавшейся конторой «Облпроекта», в Лихудовском корпусе в кремле. Ничего не оставалось делать, кроме как купить раскладушку и подселиться к ним.
Когда Изольда Михайловна вспоминает Илью Иосифовича, лицо её теплеет, а всё же именно ей на долю выпало увидеть Новгород таким, каким он предстал практически сразу же после освобождения.
— Мой папа, как только Новгород освободили, был направлен сюда, в отдел внутренней госбезопасности областного управления МГБ СССР. Мы приехали из Москвы, а города-то нет! Жить негде, а нас у родителей — пятеро. И так страшно, крапива везде в рост человека, бурьян, лопухи, иван-чай и… развалины. На Нехинской, которая тогда называлась Нехинской слободой, во время оккупации квартировали немцы, поэтому там сохранились дома. Сначала мы жили всемером в одной комнате в Доме Связи, затем переселились в частный дом. Когда после войны вернулись хозяева, мы заняли четверть в одном из восьми построенных бараков. В общем, попереезжали. Но удобств везде никаких, воды нет, даже из колодцев запрещали пить, потому что, во-первых, они могли быть отравлены, а во-вторых, в них находили трупы. Помню, за водой мы бегали в кюветы от бомб, но эта вода была технической. За питьевой ходили на вокзал с коромыслами, туда специально для людей большую цистерну привозили. И знаете, это были самые лучшие условия для той поры.
Уже в 1944 году в разрушенный город стали стекаться горожане в надежде вселиться в свои оставленные дома. Но домов не было, и жить приходилось в землянках, в подвалах полуразрушенных зданий. К любой сохранившейся стене, в том числе и кремлёвской, сразу что-то пристраивалось, и в образовавшемся закутке жили люди.
В городе кипело частное строительство. Со стройматериалами были большие проблемы, и чтобы построить новый дом, разбирали завалы. В Псковской слободе быстро выросла вереница одноэтажных домишек.
Расчищали, строили и снова расчищали город все, кто только мог держать в руках хотя бы лопату. Однако рук всё равно не хватало. Тогда на помощь пришли комсомольцы из ближайших городков и посёлков. Улицы Шимская, Солецкая, Боровичская получили свое название отнюдь не по направлениям, а потому что там селились комсомольцы из Шимска, Сольцов и Боровичей, приехавшие расчищать Новгород. На Сенной площади быстро закипел рынок, куда из деревни привозили молоко, масло, рыбу.
— У меня сохранились продовольственные карточки с тех лет, — вспоминает Изольда Михайловна. — 200 граммов хлеба, 40 граммов сахарного песка в сутки... Подсобное хозяйство, конечно, очень помогало тем, у кого оно было. А нам в такой большой семье ни денег, ни еды не хватало. Поэтому я в 1946 году, ещё не доучившись, пошла работать в отдел рабочего снабжения Октябрьской железной дороги, который снабжался из Ленинграда. Мы к тому времени жили в трёх-четырёх километрах от него, добраться до работы можно было в рабочем поезде, который ходил от вокзала, но я часто просыпала, приходилось потом бежать туда по шпалам.
Фигурный вальс
Первым развлечением в разрушенном городе стало кино. В двухэтажном доме, который стоял на месте современного «Телекома» разместился Дом железнодорожников, в котором и стояла кинопередвижка, там же устраивали танцы, организовали самодеятельность. А в 1945 году в здании филармонии открыли театр.
— Я недавно в филармонии выступала перед молодежью и говорю: «Вы сидите сейчас в таком прекрасном зале, а я ещё помню, как здесь была конюшня, — рассказывает Изольда Кушнир. — И я вместе с другими комсомольцами чистила и отмывала это здание. В Софийском соборе тоже была конюшня. Фашисты ведь хотели полностью стереть нашу культуру с лица земли, надругаться над ней. Не вышло. Русский народ сильный. А ещё находчивый и живучий.
В сегодняшней филармонии, превращённой стараниями комсомольцев в театр, и произошло знакомство Изольды Михайловны и Ильи Иосифовича. В антракте в колонном зале устраивали танцы под музыку духового оркестра. Танцевали удивительные сегодня падепатинер, мазурку, фигурный вальс, но перед танцами обязательно проводили демонстрацию основных движений. Демонстрировал прошедший всю войну артист Разгуляев, а в партнёрши нередко приглашал 18-летнюю Изольду.
— День, когда мы познакомились с Ильей Иосифовичем, был предпраздничным, накануне Дня Победы. Мы с группой девушек стоим, разговариваем, смеёмся. И вот на крылечке появляется кудрявый молодой человек. Он всех так гордо рассмотрел и прямо к нам направился. А с нами стояла красавица полуосетинка Аллочка Гулути, покойная уже, я ей и говорю: «Алла, расправь плечи, к нам молодой человек идёт». И мы — опять смеяться. Он подошёл и пригласил меня. С тех пор мы всю жизнь с ним и танцевали, где бы ни были. Был это 1948 год, а в 1949-м родился Миша, — Изольда Михайловна замолкает.
С фотографии, стоящей в рамке на комоде, кудрявый Илья влюблённо смотрит на свою Изольду…
Стройка века
Период восстановления Новгорода Изольда Кушнир определяет ни много ни мало в 16 лет, вплоть до 1959 года, когда отмечалось 1100-летие города. Несмотря на то, что по возвращении в город простым новгородцам пришлось жить в ужасных условиях, приоритет при восстановлении Новгорода был отдан не строительству жилых домов, а поднятию из руин памятников истории и архитектуры. Сделано это было не случайно: ценнейшие фрески древних новгородских храмов могли погибнуть, если бы реставраторы и архитекторы не поспешили.
Первым восстановили памятник «Тысячелетие России», его, распиленный на части, удалось собрать и вновь открыть уже в ноябре 44-го. В 1950-х Новгород стал приобретать свои сегодняшние очертания.
Над восстановлением Софийской площади трудилась группа архитекторов: Людмила Ефанова, на тот момент главный архитектор города, и её коллеги Илья Кушнир и Василий Гревцев. Чтобы создать монументальность площади, здание Дворянского собрания (ныне Музей изобразительных искусств) сделали этажом выше, сопроводив величественными колоннами.
Город прирастал знакомыми строениями постепенно. В 1953 году открыли вокзал, в 54-м — новый мост наконец-то сменил понтонный, в течение 50-х годов полностью был застроен центр Новгорода. Но, конечно, своему восстановлению город обязан не только великолепной плеяде архитекторов, но и простым горожанам, которые тратили всё свое свободное время и все силы на то, чтобы вернуть его к жизни.
Владимир БОГДАНОВ (фото)
