Он хотел домой, но попал на войну, а когда собрался в Арктику — оказался в Антарктике
Сергей Николаевич — ветеран Великой Отечественной войны. Героя из себя не строит. О заслугах не говорит: «Понюхал маленько пороху, совсем чуток».
Время летит, все меньше тех, кому достался хотя бы этот чуток. Их судьбы похожи на документ эпохи. Которая уже не повторится. Тем и интересны. А новгородцу Жемчужину есть что вспомнить.
Ему было только 10, когда кончилось детство. 1941 год, эвакуация из родного Валдая в Казахстан. У матери на руках — еще двое маленьких сыновей. Еды не хватало. Пас коров, зарабатывал молоко.
— Ну и ездил в ближайший город попрошайничать, — вспоминает Сергей Николаевич. — Мать ругала меня за это, а я все равно убегал.
По Смоленской дороге
И однажды, так уж случилось, сбежал совсем. Скучал, сожалел, чувствовал вину — это пришло не скоро. А 20 мая 1944 года, увидев на путях эшелон, попросил военных «подбросить» до Москвы, мол, оттуда уже и домой рукой подать. Конечно, не сказал, что мать с братьями здесь, неподалеку. Соврал. Солдаты пожалели «бродяжку»...
Поезд остановился только под Смоленском. О «пассажире» было доложено полковому комиссару. Старшине саперной роты влетело, а мальцу было сказано, что отправится в детдом. И быть бы по сему, но полк, получив приказ, двинулся маршем в направлении Белоруссии.
Старшина Гиндин относился к Сережке, как к сыну. Но «зарубки на нос» внушал строго: снаряд свистит — значит, перелетит; не свистит — ложись; не обгоняй впереди идущего; не суйся в пустые дома...
Я был «принесиподаем»: сходи туда-то, скажи тому-то. Заикнулся было, что могу в разведку — неприметный же. «Что?! Куда ты хочешь?!» — больше с такими просьбами не обращался.
Витебск. Дымились развалины. На улицах лежали раненые и убитые. Из подвалов выходили выжившие горожане. Обнимали освободителей, плакали, иные молились. Потом был Полоцк.
…и на дуде игрец
Тут-то Сережа Жемчужин и «слез с поезда» на Запад. Полк переформировали, он стал учебным. Семен Иванович и другие бойцы, с которыми успел подружиться, влились в другие части, ушли воевать дальше. А его зачислили в музвзвод. Может, прослушивание было?
— Бросьте! — отмахнулся Сергей Николаевич. — Просто надо было куда-то пацана деть. Я же на службе, зачислен в штат. «О, ты у нас губастый. Будешь играть на басе». Ну и ударные были за мной. Учили серьезно, во взводе были взрослые профессиональные музыканты. Одновременно в школу ходил, в 5 класс, еще и на стрельбы — боевую учебу тоже никто для нас не отменял.
Вот так и трубил. Особенно 9 мая 1945 года. Губы опухли!
В августе полк расформировали. Из-за ЧП: 30 новобранцев с Западной Украины после принятия присяги дезертировали. Юному трубачу было предложено поступать в военно-музыкальное училище, но он отказался, сказав, что надо помочь деду восстанавливать дом, а еще очень хочется повидать маму.
Маму он увидит не скоро. И конечно, она его простит. Она же мать. А дед... Умер он весной 1945-го, чуть не дожив до победного дня. Дома в Валдае демобилизованный сын полка застал только бабушку и двоюродного братика — мама мальчика, фронтовая медсестра, погибла под Харьковом.
Надо было на что-то жить. Поступил в Боровичское училище на кузнеца. Там кормили...
Потом работал в машинно-тракторных мастерских. О трубе с барабаном тоже не забывал. Еще увлекался спортом. И тоже серьезно: как способного борца его даже отправляли в Москву поучиться у лучших мастеров классического стиля. После чего и сам мог научить других всяким разным полезным штучкам. В 1950 году команда Жемчужина даже выиграла первенство в Северо-Западной зоне. Был такой факт в биографии.
Потом пришло время... опять служить. «Да я же был в армии!» — «Может, и присягу принимал? — спросили в военкомате. — Вот видишь...». Валдай, Ленинград, Лиепая... И пять с половиной лет на Балтийском флоте. Дивизия подводных лодок, подразделение механиков, ремонтников и прочей обслуги.
Урок от Папанина
Решено: только море! На гражданке он не собирался отсиживаться на берегу. Прекрасная рекомендация, взяли было на судно, уходившее в экспедицию на Север.
— Стыдно признаться, — рассказывает Сергей Николаевич, — но я тогда дал слабину. Уже обмундирование было выдано, я поэтому продал свою шинель, и мы с товарищем решили отметить и конец службы, и начало новой жизни. На вахте в порту заметили, что мы, как говорится, на подъеме и... В это время подошел Папанин — да-да, тот самый легендарный полярник Папанин, он тогда главным по морским экспедициям был. «Завтра поговорим!». Не ругал Иван Дмитриевич, на следующий день сказал только, что мне было оказано большое доверие, но я его не оправдал. В общем, у меня год, чтобы подумать, а этот рейс отправится без меня. Это мне стало уроком на всю жизнь.
Устроился на рыболовецкое судно, ходил в Атлантику. Команда подобралась из людей случайных, погнавшихся за заработками. То корабль на мели, то все — когда улова нет. Ушел в кузнецы в Калининградский автобусный парк. Хорошо работал, путевку дали в Чехословакию. Встретил там в лице другого советского отдыхающего далеко не последнего человека из Совнархоза. «Моряк? Кузнец? Да ты нам нужен!».
Как раз китобойная флотилия создавалась. Во главе с «Юрием Долгоруким» — нашим германским трофеем. Промысел — в Антарктиде.
Сергей Николаевич достает старые фото. Любопытные пингвины. Кажется, будь у них фотоаппарат, начали бы снимать тех, кто фоткает их самих. Стометровой высоты ледяные берега. Корабль, наполовину зарывшийся в волны.
— Море Росса, — поясняет старый моряк. — Никому не пожелал бы попасть там в шторм! У меня товарищ погиб, когда тушу добытого кита понесло по палубе.
Мао не покажется
Современный эколог, чего доброго, Сергея Николаевича в международные браконьеры запишет. Ведь первая международная конвенция о регулировании китобойного промысла датирована 1946-м. В 1972-м уже на уровне ООН предлагалось ввести мораторий. Но в 1960-е наши моряки просто выполняли свою работу. Каждому свое: кто-то дает стране угля, а кто-то покушать.
После Антарктиды Жемчужин «отогревался» в южных морях.
— Мы перегоняли шесть рыболовецких судов во Вьетнам — другу Советского Союза Хо Ши Мину, — вспоминает он. — Дошли до Сингапура — Америка начала войну. Рефрижератор даже попал под обстрел. Он назывался «Полоцк». Это, конечно, невольно напомнило мне 1944-й. Но ничего, обошлось. Нам надо было еще и подготовить вьетнамцев — научить работать на наших судах. Я, бывало, угощал своего дублера — ну тощий же совсем. Вернее, пытался угостить. Потому что он — ни в какую. «Сам товарищ Хо Ши Мин только два раза в день кушает!». Каким напалмом такой народ поставишь на колени?
Возвращались в СССР через Китай. На плоту преодолели пограничную реку. И вскоре чуть не удостоились аудиенции самого Мао. Хотя русский и китаец уже не были братьями навек, великий кормчий пожелал оказать честь советским людям, помогавшим вьетнамскому народу.
— По поводу Мао Цзедуна нам консул все объяснил: «Нет-нет. Ни в коем случае!». Но экскурсия по Пекину была. Да и по своей стране в жизни больше так не ездил — поездом до самого Калининграда.
Вместо эпилога
Последней одиссеей для Жемчужина стала Гвинея. Но там, на беду, случился крайне нехороший инцидент: дикари изловили немецкого дипломата и скушали. В общем, маршрут наших спецов был предельно прост: работа — дом.
— Слушайте, я вам, наверное, уже лишнего наговорил, — улыбнулся Сергей Николаевич. — Между прочим, мне положено иметь короткий язык. Когда-то для ясности давали документ почитать и подписать. Ладно, это я так. А вот память становится все короче...
Фото Владимира БОГДАНОВА
и из личного архива Сергея ЖЕМЧУЖИНА
