Что помнит о войне человек, родившийся в концлагере
Семейные реликвии Валентины Петровны ШАРЕЦКОЙ — это свёрнутые в трубочку потемневшие от времени письма с фронта от отца, рукописное извещение, что он считается без вести пропавшим, и небольшая фотография, на которой — облокотившиеся на плетёный забор два мальчика и девчушка двух-трех лет с огромными серыми глазами.
Карточке более 70 лет, она была сделана в немецком лагере для гражданского населения. Бараки находились в деревне Речные Котцы. Малышка — это Валентина Петровна, а мальчики — её старшие братья.
— Немцы, заняв Руссу, сожгли все деревни в радиусе почти 40 километров от неё. А их жителей, вне зависимости — старики или младенцы, согнали в лагерь. Обеспечили себя таким образом рабочей силой для прокладки узкоколейки от станции Тулебля в сторону Белебёлки. Работали под конвоем. Я родилась в лагере в сорок первом году, на Покров. Там вместе с мамой, братьями, бабушкой и дедушкой мы прожили до самого освобождения города, — начинает она воспоминания о войне. — В Германию нас не успели отправить.
Самое страшное событие того времени с ней случилось зимой, когда ей не исполнилось ещё и полугода. О нём она узнала от родни. Люлькой для ребёнка стала корзинка, привешенная с помощью дверной пружины к потолку. Нянчила Валю 16-летняя сестра отца. Началась страшная бомбёжка, девушку убило, а ребёнка засыпало кирпичами. И если бы не пружина, торчащая среди многочисленных обломков, то, скорее всего,
Валю бы не заметили и она погибла. Похоронить тётю не было возможности. Зимой её гроб засыпали снегом и только весной его предали земле, как полагается.
Самые ранние воспоминания о себе у Валентины Петровны с момента, когда стала делать первые шаги. Братья научили её говорить простое словечко bonbon, что в переводе с немецкого означает «леденец».
Произнося это bonbon, Валентина Петровна грустно улыбается.
В памяти всплывает картина: открывается дверь в комендатуру, она заползает туда и лепечет: «Bonbon». Фашисты, как собаке, бросают ей конфетку. Она тут же берёт её в рот и возвращается к братьям. Но поскольку леденец слишком маленький и очень хочется есть, снова направляется к людям в форме. Увидев её, они смеются и кричат: «Fresse/сожрала!».
— Немцы были разные, но чаще злые. Пнут меня ногой и я лечу туда, откуда пришла. Так потешались. Редко когда бросят мне какую-то крошку. А братья где-то рядом, ждут, что я им принесу кусочек съестного, — рассказывает Валентина Петровна. — Отличались немцы жадностью и пунктуальностью. Обедали строго по звонку. И даже медведь, которого они научили носить дрова, бросал их там, где застал его сигнал.
В бараке условия были, как для скота. Не всегда всем хватало мест для сна.
После ухода немцев жизнь по-прежнему оставалась тяжёлой. В округе не уцелело ни одной избы. Старенькая баня, в которую они переселились после лагеря, стала воплощением счастья, которое чувствовала и маленькая Валя. А с благосостоянием ассоциировался запах оладий из гнилого картофеля. Его находили ранней весной на полях — скудные остатки урожая. Какую вонь он производил! Но был тем немногим, что оставалось пригодным для еды. Съедалась осока, что-то готовилось из хвоща, крапивы и лебеды, которая относилась к деликатесу.
Послевоенная Старая Русса запомнилась Валентине Шарецкой коробками уничтоженных строений. А ещё хлебным ларьком недалеко от улицы Володарского. Туда она двенадцатилетней девочкой приезжала за хлебом из своей деревни Жежваниково на открытом грузовике, заменявшем в ту пору общественный транспорт. Правда, до самой деревни он не довозил. Потом девочке приходилось ещё два километра нести полный мешок на себе.
В 1947 году матери пришла коротенькая записочка, что её супруг, отец троих детей «солдат Семёнов Пётр Кузьмич 1913 года рождения, находясь на фронте, пропал без вести в июне 1944 года». И только в прошлом году Валентина Петровна через Интернет выяснила, что воевал он в Карелии, был награждён медалью «За отвагу», но получить её не успел, поскольку погиб. Узнала женщина, и где он похоронен.
— Я пришла в военкомат за официальным подтверждением, что мой отец был отмечен медалью. Мне важно, чтобы о подвиге папы знали мои внуки, правнуки. Но на меня лишь удивлённо посмотрели.
Порекомендовали сходить туда-то, написать то-то, — сказала она. — Сегодня много говорят о 70-летии Победы. Но лучшим подарком к юбилею стала бы работа военкоматов по оповещению, что же произошло с теми, кто значился без вести пропавшим.
В отличие от Жежваникова, которое в настоящее время полностью стёрто с лица земли, Речные Котцы неплохо обжиты. Однако никакой мемориальной таблички о том, что там во время фашистской оккупации находился лагерь, по словам Валентина Петровны, нет. А надо бы. Единственное свидетельство о нём — кладбище, на котором хоронили тех, кто не смог выдержать условий пребывания в его стенах. Точное количество узников лагеря назвать сложно. Навскидку, учитывая среднее количество домов из сожжённых деревень и обычное число людей в тогдашних крестьянских семьях, выходит никак не меньше полтысячи человек.
Фото из архива "НВ"
