О работе, о пациентах и о себе рассказывает лучший врач года в Новгородской области, заведующий кардиологическим отделением Боровичской ЦРБ Константин АНТОНОВ
— Константин Анатольевич, Вы из семьи врачей? Чем обусловлен выбор профессии?
— В выборе профессии у меня вопросов не было. Мои родители были врачами, деды – тоже. Жена — врач, мой сын — врач уже в восьмом поколении...
— Кардиолог — это сознательный выбор или наставление родных?
— Нет. Я окончил Саратовский медицинский университет и сначала хотел быть хирургом. Ходил в научный кружок, дежурил в больнице, ходил на операции. Из хирургии, по большому счёту, вынужден был уйти: у меня плохое зрение.
Думал, в какой области лучше себя реализовать. Друзья отца советовали пойти в терапию. Но по характеру я сангвиник. Быстро завожусь, быстро принимаю решения. А какой орган требует быстрой реакции? Наиболее интересным для меня оказалось сердце, которое я могу слышать. У меня есть музыкальное образование, и я хорошо слышу разные тона, шумы.
— То есть слушаете музыку сердца?
— Сердце сообщает очень многое о своих неполадках. Как сказать? Даже изменение первого тона, появление дополнительных тонов говорят о многом. Сердце сразу сообщает о своём состоянии.
— А здоровое сердце как звучит?
— Это индивидуально. Как у человека должно быть всё гармонично — глаза, цвет кожи, тембр голоса — так же и интонация сердца соответствует каждому человеку. Человек даже своим голосом сообщает, здоровый он или нет. А сердце — тем более...
— Вы так увлечённо об этом говорите. Удовлетворены работой?
— Как можешь быть удовлетворен, если 60 процентов смертности — от сердечно-сосудистых заболеваний? Если я удовлетворюсь, тогда уйду на пенсию.
— Как Вы считаете, это обязанность врача — изменить отношение человека к своему образу жизни?
— Это одно из условий успешного излечения. И не только. Это, можно сказать, стратегическая задача государства. Мы сейчас по уровню смертности примерно как Англия и Франция в 60-е годы. Сегодня у нас умирают в 55—60 лет столько людей, столько во Франции в 75—80. В 15—69 лет у нас умирает от сердечно-сосудистых заболеваний в шесть раз больше народу, чем в Англии и Франции...
— Поэтому Вы стали инициатором проведения в прошлом году в Боровичах Дня сердца? Праздник, надо сказать, удался...
— Раньше я писал разные статьи в местную газету по поводу профилактики заболеваний. И подумал, что информация не доходит до основной массы населения. Тогда накануне Всемирного дня сердца, который проходит в последние выходные сентября, поговорил с главой администрации района Мариной Михайловной Костюхиной, с предпринимателями. И получил необыкновенный отклик.
Нам удалось организовать спортивно-просветительский праздник. Выехал кабинет здоровья, который бесплатно протестировал всех желающих на факторы риска. Тут же проходили состязания. Бизнесмены организовали шведский стол для детей — соки, морсы, молочные продукты. Надеюсь, такие праздники станут в Боровичах традиционными.
— Вот вы работает, можно сказать, рядом со смертью. Вы верите в судьбу человека, вообще вы — верующий человек?
— Правильнее сказать, что я часто встречаюсь со смертью. Я работаю с людьми, но бывает так, что мои знания, мои усилия — они уже ни к чему привести не могут, потому что иногда душа покидает тело раньше, чем человек перестаёт дышать, чем перестаёт работать сердце. Бывают случаи, которые не зависят от врачей. Наверное, когда Бог призывает. Да, я верующий человек. Но не догматик, а светский верующий. Отдаю дань вере своих отцов и дедов. Я знаю, что есть Бог, что есть у каждого своя судьба.
— Когда общаетесь с пациентом, Вы уже видите, что его душа ТАМ?
— Конечно, вижу... Когда проходят сотни людей через тебя, начинаешь видеть.
— А в чём это выражается? Отрешённый взгляд или как?
— Нет-нет, намного сложнее. Это не объяснить. Когда мы видим агонирующего или тяжёлого больного, в конечной стадии хронического заболевания, видим, что все наше лечение бесперспективно. Понимаем, что оно носит симптоматический характер, направлено на поддержание функций организма, а переломить уже ничего невозможно. Но любой врач до последнего борется. Мы в душе все верим в чудеса, и они иногда случаются. Бывают уникальные такие случаи. Надо бороться, не останавливаться...
Это не очень приятная тема. Когда человек умирает, ты всегда копаешься в себе, занимаешься самоедством. Мол, мог что-то сделать, а не сделал. И это тебя преследует. Это твой крест, который ты несёшь.
— Константин Анатольевич, а как вы относитесь к эвтаназии?
— Плохо. Я много видел людей, которые находятся на последней стадии заболевания, которые вот-вот должны покинуть этот мир. Но ни одного не видел, кто хотел бы умереть. До последнего человек лелеет надежду, а я как врач обязан ее поддерживать. Иначе я не смогу лечить. Как только скажешь себе — «я здесь уже не нужен» — тут же и руки опустятся.
Да, бывают такие случаи, когда человек просит помочь уйти в мир иной. Но это неправильно. Лет 15 назад я задавался этим вопросом — является ли благом эвтаназия? И потом всё-таки пришёл к выводу, что это не чистое желание, когда человек говорит, что хочет умереть. Проходит 30 секунд, 5—10 минут, и у него опять появляется воля к жизни, надежда. Он опять надеется на лучшее, он опять к чему-то стремится. Потому что без надежды жить невозможно. Жизнь и существует, потому что ты надеешься на лучшее.
Желание эвтаназии — это депрессия, которая возникает у человека по разным причинам. Люди, которые тяжело больны, часто бывают в депрессии. Надо их как-то повернуть к жизни. Как? Например, через шутку. Отдать часть самого себя, своей энергии. Врач старается всегда вселить в человека стремление к жизни.
— Говорят, существует синдром профессионального выгорания. Это так? Что это?
— Есть такое понятие, но в нем ничего хорошего нет, особенно для врача. Ему подвержены люди, которые не любят свою работу. Здесь если нет чувства юмора, то все! Он выгорает быстро. Реаниматологи, например, быстро выгорают, хирурги. Врачи-гематологи, которые работают с неизлечимо больными... Конечно, тяжело для психики наблюдать смерть молодых людей, детей. Но если ты любишь свою работу, то те пациенты, которые выздоравливают, или ты добиваешься стадии длительной ремиссии, вот это главное — врачевание. Но для этого надо очень сильно любить жизнь, любить людей.
— Вам мешает лечить антипатия пациента? Чисто по-человечески. Как лечить человека, который вам не доверят? Это же чувствуется...
— Меня это только раззадоривает. Во-первых, я должен проявить свои профессиональные качества. Во-вторых, врач на больных не обижается. Если ты, например, не нравишься человеку, ничего хорошего в этом нет. Я должен расположить его к себе... Это нужно, чтобы люди перед тобою открывались. Человек, который доверяет врачу, оптимально получает лечение. Мы ведь с ним на одной стороне баррикады.
— Константин Анатольевич, интересно, какое у вас хобби? Невозможно же, чтобы Вы и дома были, как на работе?
— Птицы. У меня дома канарейки русского овсяночного напева. Музыкальное образование дает о себе знать. Я занимаюсь селекцией, обучением, состою в Московском клубе. В период разведения численность их доходит до пятидесяти. Они живут в отдельном помещении. Это очень интересно. Кто-то из них более талантлив, кто-то менее. Веду отбор. Не так-то просто найти хорошую птицу, с хорошим генетическим материалом. Никто хорошую птичку не продаст. Пять лет у меня ушли на поиски, в прошлом году приобрёл четырёх самцов, посмотрим, что даст это поколение.
— А как жена относится к такому хобби?
— Терпит меня и моих птиц.
— Вы сына вырастили, дом построили, дерево посадили... Есть ещё какая-то мечта?
— Вещи для меня не являются мечтой. Они обслуживают и помогают жить. Хорошие вещи помогают хорошо жить, комфортно. Но это не самоцель. Мечта — это процесс. Если я что-то наметил — добьюсь. Для меня это очень важно в жизни — самореализация. Мечта появляется — ты её реализуешь. Потом появляется новый горизонт. Горизонт можно когда-нибудь достичь? Да никогда! Он постоянно движется. И ты движешься, идёшь дальше. Моя мечта — как можно дольше не останавливаться. И чтобы любимые и близкие были здоровы.
