или Почему меня не дразнили Ксюшкой-поросюшкой, делится с «НВ» Ксения ТУРКОВА, кандидат филологических наук
Когда мои родственники (тогда многочисленные, теперь, к сожалению, уже нет) думали, как бы меня назвать, и кто-то предложил имя Ксения, были серьезные возражения. «Будут все звать Ксюшкой-поросюшкой», — почему-то решила моя прабабушка. Тем не менее решено было остановиться именно на этом имени. Слава богу, вышеозначенной рифмы я в свой адрес ни разу не слышала, да и в адрес других Ксень тоже.
Любовь к свободе слова я почувствовала в четыре года. Именно в этом возрасте я попросила бабушкину соседку по даче показать мне маленьких курочек в курятнике, смотрела на них минут пять через полуоткрытую дверь, а потом выпустила всех, потому как решила, что несвобода — это возмутительно. Впрочем, бабушкина соседка не была со мной согласна, кур потом ловили всем садоводческим товариществом. Случилось это в тогда еще советской Эстонии, куда я ездила на каникулы и с которой у меня связан первый журналистский опыт.
В третьем классе я написала в газету родного города Железнодорожного (под названием «Знамя коммунизма») ма-а-аленькую статью о большой русско-эстонской дружбе и моей лучшей подруге, девочке Керсти. Потом в моей творческой карьере был большой перерыв, во время которого я успела до беспамятства увлечься биологией. Особенно привлекали меня насекомые, за которыми я с увлечением проползала с лупой, наверное, три или четыре лета подряд у себя на даче, и не только. Но в девятом классе все же решила вернуться на журналистскую стезю и поступила в московскую школу № 627 с лицейскими классами при телерадиокомпании «Останкино» (теперь их уже нет), а после нее — на факультет журналистики МГУ.
Второй и почти весь третий курс проработала на маленьком районном кабельном телевидении, где была и швец, и жнец, и на дуде, как говорится, игрец. Освещала проблемы протекающих крыш, беседовала с сотрудниками ЖЭКов и устраивала телеигры для детей. Потом немного поработала внештатным корреспондентом на РЕН-ТВ. Ну а первой серьезной работой стало НТВ.
Туда я попала во время большой летней практики, которую устраивал журфак. Почти всех, кто ее прошел, «бросили» на создание младшего брата программы «Сегодня» — городских новостей «Сегодня в столице», которые выходили на ТНТ. Для меня это был один из лучших периодов работы на ТВ, который, к сожалению, скоро закончился. Программа умерла вместе со старым НТВ, в ночь с 13 на 14 апреля 2001 года.
А мне пришлось сделать первый серьезный выбор в своей жизни, о котором я ничуть не жалею. Я стала работать на ТВ-6, потом — ТВС, пережила два закрытия компании, после чего решила некоторое время отдохнуть от телевидения и пошла работать на «Эхо Москвы». Телевизионной наркоманией не страдаю, поэтому на радио себя чувствовала прекрасно. Скучала, конечно, по ТВ, но именно по тому, каким оно было. То же, что вижу сейчас, поводов для ностальгии не дает.
Помимо работы на радио, преподавала на журфаке орфографию и пунктуацию абитуриентам, язык которых порой дает богатый материал для рубрики «Ксеня по фене».
Сегодня работаю в свободном издании «Сноб». Мне очень бы хотелось, чтобы таких изданий было больше. Потому что чем острее была бы конкуренция, чем она больше была бы, тем лучше бы нам приходилось работать, чтоб читатели от нас не уходили.
И здесь я снова возвращаюсь к тому, что прочувствовала в четыре года — к свободе слова. Если совсем честно, то слово «свобода» мне всегда казалось просто сочетанием из семи букв. Но оно всегда было важным, во все эпохи. Пушкин мечтал о свободе.
Я считаю, что русский язык — это территория свободы для русского человека. Я подчеркиваю — для русского человека. Быть свободным, говоря на чужом языке, нельзя. Но, вообще-то, по большому счету, свобода — это деньги. Их можно поменять на все, что угодно, и на свободу в том числе. На путешествия, на здоровье — на все. Цинично звучит? Но я говорю о сущности, а не о том, как это звучит.
...Завидую детям, еще не научившимся говорить. Оказывается, они способны дружить и даже шутить, говорит исследование Университета Чарльза Старта (США). Ученые специально прикрепляли камеры к головам детей, чтобы понять, как ребенок смотрит на мир.
И что? Дети, которым еще не исполнилось и 18 месяцев, общались друг с другом посредством жестов, звуков и общей игры. Даже шутили. Например, ребенок протягивал другому ребенку игрушку. Но в последнюю минуту отдергивал руку. Подобное повторялось несколько раз в игровой манере, перед тем как совсем отдать предмет.
