но небо в клеточку в Новгородской области наблюдают 2,5 тысячи жителей
«Ну, граждане хулиганы, алкоголики, тунеядцы...» — помните это обращение милиционера из неувядаемой кинокомедии «Операция Ы»? Применительно к «контингенту» исправительных учреждений, расположенных на территории Новгородской области, это прозвучало бы не так весело. Даже совсем не весело: воры, насильники, убийцы...
Две с половиной тысячи сидельцев — это много? Смотря с чем сравнивать. В 1930-е годы в Боровичах содержалось 60 тысяч заключенных. При населении города в 40 тысяч человек.
О том, что из себя представляет новгородская «зона», кто и как там отбывает наказание, рассказывает прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях области Максим ГОРБАЧЕВ:
— На территории области находятся пять исправительных учреждений. Есть две колонии строгого режима. В Панковке содержатся лица, осужденные за совершение преступлений различной категории, ранее уже отбывавшие наказание. В Парфине — те, кто совершил особо тяжкие преступления, но ранее не был под судом. Кроме того, есть колонии общего режима в Валдае и в поселке Топорок Окуловского района, а также — исправительное учреждение в Боровичах, куда направляются осужденные, страдающие туберкулезом.
Строго по заслугам
— В обывательском понимании, что несвобода — то все тюрьма.
— А ее-то у нас и нет.
— В чем отличие?
— Даже в колонии строгого режима нет камерного содержания, это такое специфическое общежитие, режим там — гораздо мягче, чем в тюрьме. Скажем, с прогулками не по команде и не по маленькому дворику в окружении глухих высоких стен. Даже в магазин можно сходить. В «зональный», конечно. Опять же — посылки, звонки на волю (с разрешения администрации), свидания. Но если кто-то не ценит этих преимуществ, злостно нарушает режим, то по решению суда сменит обстановку на тюремную.
— Иными словами, особо «отличившихся» преступников в новгородских исправительных учреждениях нет?
— Что подразумевать под этим «отличием»? Серийных убийц, маньяков — да, их тут нет. А иное умышленное убийство — что, ничего особенного? Нет, конечно. И те, кто совершил такие преступления, у нас сидят. В Парфине уже несколько лет критически осмысливают свое поведение члены так называемой «забегаловской группы» — это люди с серьезными криминальными «заслугами». Недавно был этапирован житель Северного Кавказа, осужденный по статье «терроризм», — его сняли с дистанции, когда он собрался в Сирию воевать на стороне запрещенной в РФ организации ИГИЛ.
Кроме тяжести и общественной опасности содеянного при определении места отбытия наказания имеют значение и некоторые другие обстоятельства. Так, для бывших сотрудников правоохранительных органов существует отдельное учреждение, это в другом регионе. За пределами области отбывают сроки и наши местные криминальные «авторитеты».
— От греха подальше?
— Естественно, нужно по максимуму изолировать их от прежних связей. Не для того суд вынес им приговор, чтобы они в местах лишения свободы жарили шашлыки и проводили видеоконференции по скайпу.
Пельмени с секретом
— Бытует мнение, что определенные блага цивилизации там вполне доступны. Были бы деньги, найдется и сотрудник, готовый оказать ту или иную услугу сидельцам.
— Это, конечно, преувеличение. Такие факты есть, но не так уж и много. Например, у нас не было случая, чтобы осужденный скончался от передозировки наркотиков.
— А какая тут связь?
— Прямая. Если действительно можно было бы легко пронести что угодно, то подобные эксцессы возникали бы. Администрации исправительных учреждений борются и за чистоту рядов, и за недопущение правонарушений, и за соблюдение установленных требований. А попытки доставить на зону запрещенные предметы, конечно же, были, есть и будут. Недавно сотрудники Панковской колонии выявили факт, когда родственники пытались передать наркотики в пельменях домашнего приготовления. Каких только способов не изобретается! Допустим, берут маленький сверточек с сим-картой, прикрепляют к нему светодиод, заряжают все это на стрелу арбалета и, проезжая мимо колонии, выстреливают. Делается это ночью и...
— С неба звездочка упала.
— Примерно так.
— Мы не дадим сейчас кому-то совет?
— Если я об этом говорю, значит, технология и охраной исправительных учреждений взята «на прицел».
— Когда несколько лет назад в одной из колоний была потасовка, к нам в редакцию оттуда названивал аноним, излагая версию, отличную от официальной.
— Все может быть. Иногда и нам звонят, присылают эсэмэски. И мы проверяем такие сигналы. Бывает, что информация подтверждается.
— Нарушение запрета приносит пользу?
— В виде исключения. Это не меняет правила: не положено заключенному личного телефона — значит, не положено. С помощью мобильника и мошенничества совершаются, и поставку наркотиков на зону можно организовать, и вообще много чего противозаконного сделать. Конечно, осужденные привыкли на воле к благам цивилизации, как вы говорите. Чем был вызван недавний бунт в одной из колоний в Хакасии? Требованиями свободы общения (по мобильным телефонам) и курения (в помещении). Надо было прежде ценить свободу как таковую.
Кина не будет
— Кстати, в перечень запрещенных предметов входят и средства аудио- и видеодемонстрации. Мы недавно проверяли комнаты длительных свиданий. Оказалось, что в качестве платной услуги заключенным предоставлялись DVD-проигрыватели. В четырех исправительных учреждениях из пяти.
— Серьезное подспорье для «колониальной» экономики?
— Нет, символические деньги — 18 рублей в сутки.
— Запретили услугу?
— Естественно.
— С другой стороны... Скажем, если посмотреть на фото (они есть в Интернете) камеры норвежского «стрелка» Андерса Брейвика, на совести которого десятки жизней, то, надо признать, неплохо живется западноевропейским душегубам. Это такой маленький гостиничный номер. С компьютером даже. А у нас?
— В Панковке спальное помещение — на 100 человек. Кровати — двухъярусные. Есть комната, где смотрят телевизор, комната воспитательной работы, комната для хранения личных вещей, бытовка, кухня. В Парфине есть возможность разместить заключенных в помещениях на четверых человек. Что тоже не европейский стандарт. Когда я был студентом, один из преподавателей говорил нам, что еще в СССР государством было обещано обеспечить всех граждан отдельным жильем к 2000 году. Так вот, пока этого нет у законопослушных граждан, говорить об отдельных комнатах для преступников, наверное, преждевременно. Это у нас даже в нормативных актах прописано, что рекомендации международных правозащитных организаций будут осуществляться по мере возникновения социально-экономических условий. А сегодня готово ли наше общество к тому, чтобы отказаться, например, от строительства нового детского сада, чтобы построить комфортное здание для тех, кто преступил закон?
Что касается Брейвика, то он — под круглосуточным наблюдением. Тогда как в наших исправительных учреждениях внутренние бытовые помещения общежитий не подвергаются тотальному видеоконтролю. Тут вопрос не только материальный, философский даже. Еще подискутировать можно, где больше свободы личности. И что есть личное пространство свободы?
Кто не работает...
— Среди осужденных есть лица, причинившие значительный материальный ущерб, который они обязаны возмещать. Как это происходит на деле?
— Не могу сказать, что успешно. Сумма ущерба, подлежащая взысканию, составляет 250 млн. руб. Фактически выплачено в 2016 году 4 млн. рублей.
— Так потерпевшие могут и не дождаться окончательного расчета. Надо бы поискать резервы, что ли.
— Ищем. Например, нами было установлено, что не производились удержания с лицевых счетов осужденных денежных средств, поступивших почтовыми переводами или через кассу. Хотя законом предусмотрен и такой вид взыскания.
Вообще говоря, советский принцип «кто не работает, тот не ест» сохранился и в действующем законодательстве. Осужденные должны возмещать и свое содержание в исправительных учреждениях. Оно, кстати, ежемесячно обходится бюджету в 7,5 млн. руб. из расчета 3 тыс. руб. на одного человека. Свое содержание заключенные оплачивают из заработной платы. Когда кто-то уклоняется от работы, а таких довольно много, взыскание должно быть обращено на лицевые счета. По решению суда администрации колоний обязаны активнее использовать этот «материальный стимул».
Жалоба на пулю
— Бытует мнение, что едва ли не хуже всех живется на зоне насильникам и педофилам. Это так?
— А как к ним относятся законопослушные граждане? Очень уважают? В уголовном сообществе тоже есть своя «шкала ценностей». Однако одно дело — презрение и совсем другое — какие-нибудь издевательства. От данной категории осужденных, бывает, поступают жалобы. Иногда мы их изолируем, отправляем в психиатрические учреждения закрытого типа. Как правило, жалобы вызваны психологическим дискомфортом, а не реальной угрозой физической расправы.
Говоря об осужденных за преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних, должен заметить, что в данном случае также выявлены недоработки сотрудников колоний. В 2012 году был принят закон, предусматривающий психиатрическую экспертизу и лечение. А у нас получается, что те, кто был осужден до этого, теперь выходят на свободу без обследования на предмет имеющегося у них расстройства психики. Это не значит, что они совершенно бесконтрольны. Существует административный надзор, это обязанность полиции.
— Но участковый — все-таки не психиатр.
— Совершенно верно.
— В целом что можно сказать о соблюдении прав самих осужденных? Как часто поступают от них жалобы?
— Жалоба — неотъемлемое право осужденного. Есть злоупотребляющие этим правом — по 5—10 «петиций» в месяц присылают. Многие, попав в колонию, обнаруживают у себя какие-то болезни, кто-то не прочь получить инвалидность. Но процент обоснованных жалоб крайне незначителен: в первом полугодии их было удовлетворено только пять. Был довольно курьезный случай, но, возможно, с серьезными последствиями. В Валдае осужденный пожаловался на боли в плече, и хирург извлек оттуда... пулю. Ее, конечно, отправили на экспертизу. Оказалось, что боеприпас засел в плече в ходе боестолкновения с федеральными силами на Кавказе.
Фото с сайта vnovgorode.ru
