Новгородский процесс против Ивана IV Васильевича
Почему на памятнике «Тысячелетие России» нет фигуры Ивана Грозного? Этот вопрос был вынесен в «повестку» круглого стола, прошедшего в областной научной библиотеке.Трудно найти исторический персонаж, который в Великом Новгороде мог бы конкурировать по непопулярности с Иваном IV. И трудно представить, чтобы наши интеллектуалы дружно обратились бы в сторонников «тирана», повинного в знаменитом «новгородском погроме» 1570 года. Но что делать, если Грозный стоит в Орле? Только ставить вопросы в ответ.
Разговор на правах ведущего начал доктор исторических наук, руководитель новгородской группы Института истории РАН Борис КОВАЛЁВ:
— По поставленной теме для меня вопроса нет. Иначе и быть не могло. И вовсе не из-за благорасположения к новгородцам, о чем якобы упоминал скульптор Микешин. Для эпохи Александра II личность Ивана Грозного была почти табуированной. Но так ли было всегда? Первым критиком Ивана Васильевича стал его верный соратник князь Курбский. Да, он его разоблачал в переписке. Кто такой Курбский? Предатель, изменник, воспитавший сыночка, который впоследствии был связан с Самозванцем.
Но об Иване Грозном с большим уважением отзывался Василий Татищев. А в романтическом XIX веке, давайте вспомним Николая Карамзина, кто такой Иван? Вначале — государственник, потом — государь, допустивший серьезные ошибки, но все равно свой, без кого не обойтись в истории. Первый историк-марксист Михаил Покровский тоже видит в Грозном государственника. И это была эпоха, когда интересы личности рассматривались, мягко говоря, по остаточному принципу. В разговоре с режиссером Сергеем Эйзенштейном Сталин ругал Ивана IV за излишний либерализм, излишнее сострадание! Товарищ Сталин говорил, что там, где надо было казнить, царь плакал и молился, что и привело к Смутному времени.
Определенная полифония возникает лишь после XX съезда партии, это 1956 год, когда советские историки получили возможность писать что думают, преломляя минувшее через себя. Но чем дальше уходит век XVI, тем более мифологизированным становится Иван IV. Безусловно, в его биографии есть один эпизод, который заставляет нас болеть местной новгородской болезнью. И все же я призываю участников круглого стола почувствовать себя не только новгородцами, но и россиянами.
Ложный пафос
Виктор СМИРНОВ, писатель, историк:
— Выбору кандидатур на памятник предшествовала серьезная общенациональная дискуссия, в которой принимали участие самые авторитетные историки того времени: Соловьев, Костомаров, Погодин, Буслаев, писатели Гончаров, Тургенев. Яростным сторонником того, чтобы Иван Грозный все-таки был на памятнике «Тысячелетие России», являлся, пожалуй, только Буслаев. Согласен, сказалась либеральная эпоха Александра II. Но, в принципе, в научном сообществе уже сложилось стойкое отношение к Ивану Грозному как государю, который на первом этапе сделал много хорошего, а потом причинил огромный вред, закончившийся Смутой. Что касается похода Ивана Грозного на Новгород, трудно относиться к этому без эмоций. Какая-то чудовищная, патологическая ненависть. Богатейший город после ухода опричников лежал в руинах.
На орловском памятнике Иван Грозный изображен на коне и с крестом. А ведь никакие ордынцы не причинили русской православной церкви столько бед, как этот православный государь. Многие монастыри были разорены, монахи и игумены уничтожены. Игумена Корнилия, настоятеля Псково-Печерской лавры, собственноручно обезглавил. Дикие, подтвержденные летописями факты многотысячных расправ: людей заживо жгли, варили в кипятке... Я не говорю, что Ивану Грозному вообще не надо ставить памятников. Но тот, что в Орле, — неудачный. Он не отражает всю противоречивость личности Ивана IV. Он очень пафосный, далек от исторических реалий. Мне непонятно, почему сейчас столько внимания Ивану Грозному и нигде нет даже мемориальной доски Ивану III. Хотя на нашем памятнике он все же представлен. Да, Новгород от него тоже серьезно пострадал, но Иван III действительно создавал государство. В отличие от своего внука он цель в этом видел, а не в абсолютной личной власти.
Борис КОВАЛЁВ:
— Пару лет назад я был в Германии, нас водили в замечательный музей бургомистра — борца с ведьмами. Он сжег жену, мать, дочь и вообще много «ведьм» пожег в процессе борьбы. Вот вам реалии XVI века в Европе. Так, может, Иван Васильевич не так плох на фоне этого бургомистра?
Геннадий КОВАЛЕНКО, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института истории РАН:
— Проблема в том, что памятники, подобные орловскому, могут размножиться. Уже есть желающие проспект Ленина в Москве переименовать в проспект Ивана Грозного. Более того, в Казани хотят поставить ему памятник! Исходя из того, что это место связано с положительной (для государства) деятельностью самодержца. По такой логике надо поставить памятник Мазепе в Азове — он его брал в 1696 году. А под Москвой неплохо смотрелся бы генерал Власов. Надо понимать, кому и где можно ставить памятник. Я тоже считаю, что Иван III этого достоин, но все-таки не в Новгороде. Мы должны очень ответственно подходить к установке памятников, потому что они формируют новую реальность.
Современных апологетов Грозного, а их в последнее время развелось много, я бы по большей части отнес к агрессивным дилетантам. Они отрицают его злодеяния: не убивал он царевича Ивана, никакого отношения не имеет к убийству митрополита Филиппа. Да и Новгород, вроде, не громил. Иные рассматривают проводимые им казни в духовно-эстетическом ключе: Грозный, подвергая своих подданных мучениям, избавлял их от вечных мук. Казнив псково-печерского Корнилия, уберег его от впадения в ересь.
Более вменяемые сторонники Ивана Васильевича сравнивают его с политическими деятелями той эпохи, мол, не самый кровавый был правитель. Почему у нас принято рассуждать о моральном облике наших правителей, оглядываясь на Запад? Когда гугенотов убивали в Варфоломеевскую ночь, то они хотя бы понимали, за что их убивают. Большинство жертв Ивана Васильевича этого не понимали. Если говорить о таких западных современниках Грозного, как Карл IX, Елизавета Кровавая, Эрик XIV, им памятников никто и не ставит. Давайте лучше вспомним Михаила Федоровича, нашего несколько забытого государя, избранного на престол в 1613 году. Ему пришлось поднимать Россию с колен. Так он своих противников простил!
Сторонники Грозного говорят, что он укрепил государство, расширил. Хотя оценивать руководителя страны надо не столько по этому, как по тому, как жилось его подданным. Да, он был крупным политическим деятелем со всеми плюсами и минусами. Было прекрасное начало, примерно 15 лет его правления: Земский собор, Судебник, реформа местного самоуправления, Печатный двор. И на этом подъеме, как триумф новой политики, — взятие Казани в 1552 году. А что он сделал в 1558-м? Земский собор постановил: закончить решать «восточный вопрос». Царь вопреки этому начинает Ливонскую войну. 130 тысяч человек принесены в жертву. Россия еще дальше от моря, чем до войны. И эта война в конечном итоге оказалась глубинной причиной Смуты.
Был такой русофоб Юхан Йерне, который считал, что «наилучший способ управлять русскими — жесткое самодержавное управление. Свобода и милосердие — смертельный яд». Так вот, я думаю, сторонники памятников Грозному солидаризуются с ним. Напомню слова предыдущего патриарха Алексия II: нельзя вместе поклоняться палачам и их жертвам — это безумие.
Борис КОВАЛЁВ:
— Есть совершенно замечательный пример — Петр I, который, по меткому выражению Ленина, боролся с варварством на Руси варварскими же методами. Однако памятников Петру Алексеевичу много, и мы их не сносим.
Сергей БРУТМАН, журналист, издатель:
— Я могу представить памятник Ивану Грозному, собственноручно отрубающему кому-то голову. Или коленопреклоненную кающуюся фигуру — он этот процесс тоже любил. Один памятник напоминал бы о деяниях, другой говорил бы о том, что они заслуживают определенного покаяния.
Сегодня те, кто продвигает установку памятников этому царю, забывают, что Россия по-прежнему сшита не так уж крепко. Мне кажется, когда ты ставишь такой памятник на Орловщине или Владимирщине, отдаляешь их от Новгорода. Я думаю, что новгородцы не перестанут вспоминать о той трагедии, которая постигла город в эпоху Ивана Грозного, не перестанут рассматривать исторические альтернативы: что было бы, если бы не...
Татьяна ШМЕЛЁВА, доктор филологических наук, профессор НовГУ:
— Мы, мои ровесники, росли, когда все, что до 1917 года, помнить не надо было. Настоящая история началась только с революции. Мы помним и культурный шок 1990-х, когда пошла смена красных на белых. Наша культурная память в последние десять лет находится под ударами. Памятник в Орле — очередной такой удар.
Есть две стратегии запоминания: помнить, чтобы не забыть, и помнить, чтобы преодолеть. На мой взгляд, памятник в Орле надо использовать, чтобы преодолеть всякую возможность укладывать жизни граждан под торжество государства.
Ярослав ВАСИЛЬЕВ, кандидат экономических и исторических наук, старший научный сотрудник Института истории РАН, доцент НовГУ:
— Памятник «Тысячелетие России» демонстрирует нам идею соборности, примирения. Есть Иван III, но есть и Марфа-посадница. Можно было и Ивану Грозному найти место. Нашли же для Николая I. Так сложилось: не было традиции ставить памятники Ивану Васильевичу. Даже при Иосифе Виссарионовиче. Теперь есть...
Товарищ Грозный, вы большой писатель
Дарья ТЕРЕШКИНА, доктор филологических наук, доцент НовГУ:
— Как хорошо, что я не историк. Потому что историки всегда говорят о том, что было, будто сами были свидетелями. Я не сомневаюсь в компетентности коллег. Но как литературовед я воспринимаю Ивана Грозного как явление культуры. Он сам стал памятником себе. Когда мы изучаем русскую литературу XVI века, говорим о нем как об одной из самых ярких фигур. Академик Лихачев, сказав, что стиль — это человек, имел в виду Ивана Грозного. Ясно, что писателем мы его называем условно, он — прежде всего публицист. Это был человек разносторонних дарований.
А памятник пусть будет, он же не в Новгороде. Если мы принимаем многоголосие в нашей жизни, должны признать, что жители Орла имели право поставить памятник человеку, основавшему их город. Да, с художественной точки зрения это миф о мифе. И о чем нужно рефлексировать, так это о поэтизации сильной власти. Всякая власть от Бога — это и Иван Грозный в своих посланиях проговаривает. А ведь изначальный смысл другой: не «от», а «под». Под Богом, как мы все.
Геннадий КОВАЛЕНКО:
— Насколько я понимаю, памятники Ивану Грозному ставят не как выдающемуся филологу, а как государственному деятелю, от которого в первую очередь требуется не литературное наследие. Например, Екатерину II ценят вовсе не за это.
Александр СПОРНИК, доцент кафедры философии Гуманитарного института НовГУ:
— Владимир, до того как Русь крестил, немало сделал нехорошего. И равноапостольная княгиня Ольга, геноцид устроившая отдельно взятому древлянскому народу. Ей памятник мы ставим и ничего плохого в этом не видим. С Иваном Грозным сравнивают Петра Алексеевича. Их обоих — с Иосифом Виссарионовичем. Так сложилось, что Грозный и Сталин попали в разряд плохих, а Петр I — хороших. Когда же мы примиримся со своей историей, перестанем делить на плохую и хорошую? Иван Васильевич, наверное, действовал в рамках своего представления о власти, о чести, о долге. Давайте посмотрим на события его правления под другим углом зрения: а что было бы, поступи он иначе? Что бы мы приобрели, а что потеряли?
Василий СМИРНОВ, кандидат философских наук, преподаватель НовГУ:
— Складывается впечатление, что подобные темы вбрасываются, чтобы отвлечь население от насущных проблем. Вспомним недавнее заявление не очень исторически подкованной женщины Поклонской о том, что Ленин стоит в одном ряду с Гитлером. Шумиху вокруг доски Маннергейму в Санкт-Петербурге... Лично я, относясь согласно терминологии уважаемого Геннадия Михайловича к категории воинствующих дилетантов, считаю Ивана Васильевича человеком великим. Потому что он смог решить несколько больших задач, которые его предшественникам не давались.
Геннадий КОВАЛЕНКО:
— Какие задачи? Называйте тогда.
Василий СМИРНОВ:
— Устранил угрозу со стороны Казанского и Астраханского ханств. Эти набеги огромный ущерб причиняли стране. Подавил боярские сепаратизм и самоуправство. Иначе мы закончили бы как Польша или Германия времен религиозных войн — тотальным хаосом.
Наталья ФЕДОРУК, кандидат исторических наук, преподаватель НовГУ:
— К сожалению, общество растеряло тот уровень исторической грамотности, который был дан советской школой. Диву даешься, чему молодой человек учился 11 лет! Порой тебе на белом глазу говорят, что Екатерина II — жена Петра I. Кто-то уверен, что в 61-м году отменили крепостное право, потому что Гагарин в космос полетел. Им все равно, кто такой Иван Грозный. И то, почему в Орле он стоит, а в Новгороде — нет.
Николай ГРИНЁВ, эксперт Новгородского музея-заповедника:
— Я для себя решил, что ничего не произошло. Есть город Орел, где отмечали юбилей и решили поставить памятник. Не вникая, какого нрава был человек. Основал же — факт. А памятник «Тысячелетие России» создан в таком ключе: кто своей жизнью и деятельностью прославил Россию, тот на нем и есть. Совершенно очевидно, что Иван Грозный ее не прославил.
Так ведь и не такие люди вызывали сомнения. Неожиданно возникла проблема Александра Невского. Новгород помнил, что он тоже человек был своеобразный. Подчинил татарам город, который не был ими завоеван. Обложил данью, пытался переписать. Новгородцы не стали спорить. Открылись ворота дворов, вошли татарские переписчики — больше их никто нигде не встречал. Потом было вече, где князю сказали все, что о нем думают. Прошло время, Александр стал великим князем, пришел с 40-тысячным войском и переписал всех. А еще отловил тех, кто говорил слова, которые ему не нравились, и залил им рты свинцом. Но Александр Невский на время дебатов по памятнику был признанным русским святым, а все что ни делает святой — свято...
* * *
Фоном для данного содержательного разговора служил большой экран, на котором мелькали итоги похода Грозного на Новгород. Глянешь, а там цифра — 60 тысяч убиенных. Вполне себе летописная, однако не внушавшая доверия даже тем историкам, кто оценивал исторические заслуги Ивана Васильевича, мягко говоря, без излишнего пиетета. Как поляк Казимир Валишевский, к примеру (его книга «Иван Грозный» вышла в 1904 году).
Хорошо, спросят нас, а сколько жертв достаточно для тирана? Полторы тысячи — это мало? Неудобно, когда мораль припирает к стене. Хотя размер имеет значение. Ибо выдает цель того, кому принадлежит авторство той или иной цифры.
Императрица Екатерина II в заметках о «Путешествии из Петербурга в Москву» отмечала неразумие Радищева: «Говоря о Новгороде, о вольном его правлении и о суровости царя Иоанна Васильевича, не говорит о причине сей казни, а причина была, что Новгород, приняв Унию, предался Польской Республике, следовательно, царь казнил отступников и изменников». Но признавала: «... в чем, по истине сказать, меры не нашел».
А вот историк-демократ Николай Костомаров (также упоминавшийся на круглом столе) полагал, что Грозный был движим злобой к свободолюбивому городу и «разорил Новгород и перемучил русских христиан больше, чем Нерон — римских».
Все это несмотря на то, что в веке XX исследователи не ленились, перекочевало в XXI. И ректор МГУ Виктор Садовничий шлет орловскому губернатору приветственный адрес, говоря, что «Иван IV является одним из символов российской государственности, а время его правления вписано золотыми страницами в историю нашей Родины». А по Сети гуляет нехороший комментарий диакона Андрея Кураева с предложением переименовать МГУ в университет имени Ивана Грозного.
«Приходится честно сказать читателю, что на вопрос об историческом значении деятельности Ивана IV мы до сих пор не имеем окончательного ответа», — говорит нам современный историк Борис Флоря.
Что, собственно, иллюстрирует изящный ответ Татьяны Шмелевой на блиц-вопросы ведущего круглого стола по поводу памятника Грозному в условном Старгороде (ставить или нет, а если уже поставили, то сносить или нет?): «Сносить — последнее дело. А ставить — предпоследнее».
Фото из открытых источников
