Галина Мергенталлер возрождает традиции народного ткачества
Два года назад она возглавила Дом народного творчества в Маревском районе. Не просто должность — мечта. Шьёт, вышивает, ткёт и учит всех желающих старинным ремёслам, а ещё проводит для детей праздники народного календаря и даёт вторую жизнь предметам, без которых лет сто назад нельзя было представить быт крестьянской семьи. И в том, что она свой рабочий день проводит в том самом здании, где когда-то размещался сельсовет, которым руководила её бабушка, видит хорошее предзнаменование — это как оберег, значит, она всё делает правильно, она — на своём месте.
Мистическая руна
Галина Николаевна, не теряя времени, показывает мне сокровища, найденные в заброшенных избах марёвских деревень, — коромысла, прялки, маслобойку, чем-то похожую на ручную стиральную машинку, пчелиную колоду, огромную ложку-поварёшку и много ещё чего, почти сказочного, практически утраченного. А я обращаю внимание на народный сарафан на манекене... Но он же из ткани-шотландки сшит. «Разве и у нас клеткой пользовались?» — интересуюсь осторожно.
— Новгород всегда в ней ходил. И рубахи, и юбки были в клетку — ткань стандартная. А почему её археологи в раскопах не находят? Может быть, её просто народ снашивал, — объясняет мастерица. И для подтверждения своих слов, что квадратики на нашей ткани тоже были орнаментом обычным, показывает скатерть, сотканную её бабушкой. Красота!
Так, собственно, слово за слово, у нас и получилась беседа о том, что ткачество, которым Галина Николаевна увлечена больше десяти лет, — гораздо глубже, чем умение. Впрочем, не могла я не поинтересоваться у мастерицы, что она думает о новом бренде «Мы ж новгородцы», о фестивале «Новгородские Спасовки» и чем Марёво интересно с туристической точки зрения. Все эти вопросы имеют самое непосредственное отношение к тому, чем она профессионально занимается.
— Галина Николаевна, словосочетание «Мы ж новгородцы» некоторые критикуют. А вам оно режет слух?
— Этот бренд мне пришёлся по душе, и главным образом потому, что в нём используется руна. Когда только господин Катаев его разрабатывал и продвигал, я специально зашла в его лавочку, чтобы заказать футболки и кружки с этим брендом. И попросила добавить под ним надпись «Марёво». Бренд близок мне ещё и по той причине, что в нашем районе протекает речка Руна, на которой стоит деревня Руницы. А что касается ткачества, руны изначально привязаны к его орнаментам. Но к руническому письму всегда нужно осторожно относиться. Написав знаки неправильно или неверно истолковав их значение, можно себе навредить. Если я тку определённый орнамент, я должна знать, что я в него вкладываю, я пропускаю его через свои мысли.
— Мистика какая-то получается...
— У меня есть кусок домотканого подзора — оборки, которую раньше пускали по низу кровати. И долгое время я не могла понять, почему одна его сторона мне нравится, а другая — отталкивает. И уже потом, когда я узнала про руну Даждьбога, «согласия», «да» — в орнаменте она выглядит как ромб — мне стало ясно, почему сторона, на котором эта руна, вызывает у меня симпатию. А обратная с руной «отрицания» — разделённая руна Даждьбога, которую называют ещё «зубы дракона», — нет. Всё тонко и сложно.
Память крови
— А как вам традиция по ткачеству передалась?
— Она и вам передалась. Всегда и все наши предки ткали. И даже если какой-то отрезок времени, когда ткать перестали, выпал из истории, это ничего не значит — память крови сильнее. Единственное: чем больше изучаешь, тем больше осознаёшь, что мало знаешь. И, тем не менее, для меня ткацкий станок — это место, где летит моя фантазия. В подсознании что-то начинает откликаться, когда вырабатывается ритм, можно услышать текстовку. И не исключено, что в одном орнаменте старинной ткани заложена частушка, а в другом — песня.
— Но вам же хочется достичь какого-то уровня мастерства?
— Когда смотрю на суперсложные ткани, которые я нашла в нашем районе, понимаю, что те, кто их делал, не были безграмотными. В голове у них должна была быть Вселенная. И мне хочется иметь хоть небольшую часть знаний, которыми обладали наши предки. Название техники, кстати, происходит от слов «брать», «выбирать» — берут ниточки. Если ошибиться хоть одной, то рисунок сбивается, и надо всё распускать. Логично, что в этом случае начинаешь ругаться и браниться. А полотенце с бранью ткётся от 4 до 6 месяцев.
Марёво — живучее
— В «Новгородских Спасовках» принимали участие?
— Я была на «Сласти»: фестивалю — пять с плюсом. Я ведь ещё и пчеловод. К слову, вместе с супругом организовала в Марёве клуб пчеловодов. Ездим с мужем на пчеловодческие ярмарки и форумы. На фестивале мы были в народных костюмах, много и хорошо общались с людьми, которые подходили к нашей палатке. Помимо мёда продавали изделия марёвских мастеров. Из Новгорода уехали с копеечкой. Хочу попасть на «Сарафан», чтобы увидеть народные костюмы, реконструированные по археологическим данным. Хочу увидеть мужской орнамент, чтобы такой же вышить на рубахе своему супругу. Не просто а-ля рус дизайн, а в соответствии с историческими фактами.
— И почему вам это так важно?
— У меня хоть и немецкая фамилия, но я — русская. Мои корни — марёвские. Из Марёва мои бабушки, прабабушки. А дед приехал из Санкт-Петербурга.
— Сейчас много говорится о необходимости развивать туристический потенциал Новгорода и области. Между тем и не все-то новгородцы знают о существовании Марёва. Вам не обидно?
— Совсем нет. Если Марёво не знают, значит, оно может быть интересным. Если увидят ту же самую кружку с брендом, полезут за информацией в Интернет, чтобы узнать, где оно находится. И к нам поедут. Марёво — живучее, оно всё равно останется, и всегда будут люди, которые будут любить эту местность и будут сюда возвращаться.
Приезжайте в гости
— И чем Марёвский район может привлечь гостей?
— Мне бы хотелось, чтобы его включили в какой-нибудь туристический маршрут. Интересных историй по достопримечательностям у нас достаточно. В Марёве есть удивительная церковь Успения Пресвятой Богородицы, которая была построена в конце XVIII века на средства графа Кушелева. Причём в окрестностях села имений у него не было. Известно, что храм построен в год, когда у графа умерла жена и родилась дочь. Есть предположение, что Кушелев проезжал через Марёво вместе с беременной женой. Здесь у неё начались роды, которые закончились трагически. Не случайно церковь названа в честь Успения. В четырёх километрах от районного центра имеется пейзажный парк «Хлебалово», на территории которого расположены родники. Владели усадьбой Лобановы-Ростовские. Один из потомков этого рода, Никита Лобанов-Ростовский — меценат. Когда я с ним более двух лет назад списалась, то для него тоже было откровением, что есть такое Марёво, недалеко от которого имеется парк, принадлежавший его предкам. Сам рельеф местности нашего села примечателен. Дорога, которая идёт из Демянска на Холм, делит его ровно пополам: одна его часть возвышенность, другая — клюквенное болото. Всё тут на какой-то грани, которая сказывается и на людях, которые здесь живут. Одни тихие, спокойные, другие — напротив, слишком активные.
— Вы — из династии Мергенталлеров, ваш предок Отмар Мергенталлер прославился на весь мир изобретением линотипа. А ваш дедушка создавал различные механизмы, в числе которых была небольшая электростанция. Чувствуете, что вам передался по наследству этот конструкторский талант?
— Конструкторское сложение мысли, безусловно, передаётся из поколения в поколение. Мой папа всегда хотел изобрести вечный двигатель. У моего ребёнка — механика в голове, поэтому совсем не случайно, что он стал автомехаником. Мой сын такой же, как и все остальные в нашем роду. У него это вылилось в мужское ремесло, а у меня — в женское.
Фото Анны Мельниковой
