или О том, как Николай Калачёв чуть коммунизм не построил
Николай Григорьевич взглядом буравит меня, нежданно-негаданно появившуюся на пороге его деревенского дома. А я ему выдаю подготовленную речь, что я — такая-то, хочу очерк про него в газету написать. Ветеран приглашает войти, усаживает за большой стол и ставит условие: «Мне Путин нравится. К этому и прикладывать будем». Я не спорю.
В 2015 году Калачёв пил чай с президентом России в музее Северо-Западного фронта, через два месяца в Кремле ему вручали грамоту «Старая Русса — Город воинской славы».
Удивительные судьбы
Про Николая Калачёва, председателя колхоза им. Ленина, того, что был известен не только в СССР, но и за его пределами, и прежде публикации выходили. В советском сборнике «У древних стен, у Ильмень-озера», выпущенном ещё в 1980 году, есть о нём рассказ. Кстати, в его доме в Устреке писатели любили останавливаться, ночевал и Виктор Астафьев.
Калачёв — герой не вымышленный, реальный, а его жизнь — словно кино: эпизоды в нём от боевика до мелодрамы. Только вот сюжеты — про войну, восстановление колхоза после разрухи, строительство коммунизма — настоящие. Про таких, как он, говорят: человек интересной судьбы. У его отца, Григория Михайловича, она была не менее удивительной.
— Я в Устреке родился, отсюда мои деды и прадеды, бабушки и прабабушки. Некоторые больше ста лет прожили. Отец царя охранял, на посту у него стоял. Бывало, проходя мимо, Николай Второй ему в карман золотой пятнадцатирублёвый сунет. Служил он в Павловском лейб-гвардии полку, туда курносых брали. А отец у меня курносый был, и я, видишь, такой же, — Николай Григорьевич пальцем слегка задирает нос и продолжает дальше. — Он — участник Февральской и Октябрьской революций, Гражданской войны. На польском фронте у Троцкого был начальником связи.
— И что, потом вашей семье никаких репрессий не устраивали? — спрашиваю я.
Николай Григорьевич пожимает плечами — никаких.
Калачёв-старший даже одно время в колхозе председательствовал. А младшего перед самым началом войны выбрали секретарём комсомольской организации. И данное обстоятельство, когда фашисты Устреку заняли, юношу чуть не сгубило. В 1941 году при наступлении гитлеровцев Калачёвы с другими семьями на лодках перебрались на другой берег Ильменя, не занятый врагом. А потом в эвакуации дошёл слух, что немцы из деревни выбиты.
Вернулись, а не тут-то было. Как неблагонадёжного парнишку в 1943-м отправили в концлагерь под Псков. А он сразу о побеге начал думать: с двумя товарищами лаз через колючую проволоку сделал и — на волю. Только вот в деревне, где они надеялись найти себе пропитание, их полицаи уже ждали.
— Хотели меня расстрелять. Подвёл меня немец к яме, что осталась после разрыва бомбы. А я смелый был и говорю: «Почему ты меня расстреливать будешь?». А он: «Варум, бежал». Я не уступаю: «Вы нас от наших родителей увезли, а мы к ним решили вернуться». А чёрненький был, на цыгана похож. Немец на меня: «Цыган!». Я: «Нет!». «А что ты тогда цыганишь?» — и выстрелил вверх, — рассказал он о своём спасении.
Из плена он потом ещё два раза сбегал, третья попытка была удачной — до дома добрался в 1944-м.
Солдат последнего военного призыва
Калачёв председателем колхоза был более тридцати лет. Руководящую должность доверили, когда ему 32 года было. «Николай Григорьевич, но абы кого начальниками не делают. Не так ли?» — спрашиваю я и жду подробностей. Он улыбается: «Я в армии был несколько отличившись».
Николая призвали в действующую армию в 1944 году, ему всего-то 17 лет исполнилось, попал в так называемый «последний военный призыв». Направили на Ленинградский фронт, в 254-й полк имени Матросова. Сначала, конечно, была «учебка», а потом — Балтика, в это время бойцы с утопленных кораблей американские «студебеккеры» поднимали. На них наши фашистов дальше гнали. Однако война для Николая Григорьевича продолжалась ещё долго после Победы. Чтобы было понятно, рассказал один случай:
— Больше миллиона наших людей находилось в плену у фашистов в Прибалтике. После отступления заключенные разбежались по лесам и хуторам. И нужно было их собрать. Вот таких молодых, как я, и направляли на эти операции. Однажды поступило сообщение, что на хуторе находятся примерно двадцать человек, то ли бандиты, то ли сбежавшие из лагерей. Я — шофёр машины, за мной в закрытом кузове — переодетые в гражданское милиционеры, рядом — подполковник. Подъезжаем к нужному месту, а офицер нет чтобы аккуратно действовать, выскакивает с пистолетом, мол, я сейчас их всех арестую, а его и подстрелили, но не убили. Что делать? Милиционеры мне и говорят: «Ты — кадровый военный, а у нас — семьи. Иди». Я вышел, ремень снял и на землю положил, но пистолет у меня в кармане, кричу: «Правительство дало команду никого не убивать, поехали на призывной пункт. Войны нет, стрелять не надо». В общем, убедил сдаться. А за подполковником скорая приехала.
Обед у Чаушеску
Обладая вот такими качествами характера, как бесстрашие и умение убеждать, вывел Калачёв свой колхоз в миллионеры. В колхозе рыбачили, сеяли, пахали, льном занимались, развивали животноводство — племенной скот не покупали, сами выращивали. Свой аэродром имелся, поскольку своевременно обрабатывать огромные поля можно было только с помощью самолёта. «Бензин копейки стоил, — вспоминает председатель. — Никто его не считал. Колхозникам его давали так. Я всем говорил: первым местом, где в стране наступит коммунизм, будет мой колхоз. И пенсию колхозникам выплачивал». Работали и зарабатывали, построили две начальные и одну среднюю школу, детский сад-ясли с бесплатным содержанием детей, два Дома культуры, две сельские библиотеки, медицинские пункты.
От чего колхоз получал самый большой доход? — вопрос, который задавали ему многие, в том числе и Николае Чаушеску, глава социалистической Румынии. В 60-х годах он лично с хлебом-солью принимал новгородскую делегацию по обмену опытом. Николай Григорьевич ни тогда, ни сейчас секрета не делал:
— Я объяснил Чаушеску, что прибыль получаем от прироста массы крупного рогатого скота. Откармливаем быков на привязи. Так он тут же кого-то вызвал и приказал, чтобы за ночь всех быков привязали.
В Устреку с обратным дружеским визитом потом к Калачёву приезжали румыны. Связи укреплялись за щедро накрытым столом в доме у председателя.
А он и его супруга, Зоя Александровна, тоже, к слову, председатель, только сельсовета, всегда отличались гостеприимством и радушием. Принимали якутов, участвовавших в феврале 1943 года в освобождении старорусских деревень со стороны Ильменя, моряков-подводников, любителей творчества Достоевского. Ухой угощали первых лиц Советского Союза. В 1967-м после церемонии награждения Новгородской области орденом Ленина пригласил в Устреку Михаила Суслова, правую руку Леонида Брежнева.
Нет уж Зои Александровны с ним рядом — схоронил. «А какой красавицей она была!» — несколько раз скажет он о жене в нашем разговоре.
Калачёвых меньше стало...
Николай Григорьевич свою фамилию оправдывает, он — калач тёртый. И свою точку зрения не прятал. Настырный был. В 1961 году на ХХII съезде КПСС, когда предоставилась возможность пообщаться с Никитой Сергеевичем Хрущевым, так напрямую его и спросил: зачем кукурузу сажать? А первый секретарь ЦК КПСС, для которого существовало два мнения: одно — его, другое — неправильное, ответил, что у Калачёва по этому вопросу оно неправильное. Но кукурузу в его колхозе всё-таки сажать стали, правда, самая первая, по выражению Николая Григорьевича, сдохла.
Не побоялся молодой председатель вступить в спор с первым секретарём обкома КПСС Владимиром Базовским. Своим заявлением, что нельзя запрещать пловную ловлю, шум поднял на весь Северо-Запад — дискуссия, вспоминает Калачёв, была страшная.
А вот своих колхозников не наказывал.
— По-доброму к людям нужно относиться, — пояснил он свой принцип руководства.
— Но это же сложно, — не верится мне.
— А я вот могу. И никто на меня не обижался, а ведь в колхозе столько деревень было.
...Устрека — уже давно не колхозная, зато миллионная. Стоимость домов и коттеджей здесь заоблачная. Но здание Дома культуры, построенного во времена правления Калачёва, заросло кустами. На Ильмене объёмы улова уменьшились, да и сам колхоз — история.
— Калачёвых меньше стало, как и ивановых, петровых, сидоровых — людей, которые за своё дело душой болеют. Будет хозяин, и рыба появится, — сказал председатель, когда я поинтересовалась у него, что он думает о сегодняшней ситуации.
Среди председателей колхозов бывших тоже не бывает.
Фото автора и из архива Николая Калачёва
