Революция, о которой так долго говорили большевики, закончилась
Да, новый год не за горами, а там — 101-я годовщина пойдет Октябрю. Не повод для дискуссий, пора закругляться.
Вековой юбилей в Великом Новгороде был отмечен публичными лекциями, выставкой — всё это в музее-заповеднике. Как и прозвучавший на днях заключительный аккорд местной «Марсельезы» — круглый стол «Провинция и революция». Провинциальные рамки нам исторически тесны, спасибо, поддержал научной ячейкой революционный Петроград, делегировав также главного редактора «Эха Петербурга» и журнала «Дилетант» Виталия ДЫМАРСКОГО в роли модератора.
Кстати, именно Виталий Наумович в самом начале задался вопросом: а не слишком ли скромно прошло 100-летие?
— Встречи, конференции историков... Может, мы, журналисты, мало доносим это до широкого круга? Мое ощущение: юбилей не нашел должного отклика, не побудил к осмыслению события глобального, мирового.
Генеральный директор музея-заповедника Наталья ГРИГОРЬЕВА подарила участникам по «Советской азбуке». Как же, читали-с Владимира Владимировича (Маяковского). Позволю себе процитировать на «ж»:
Железо куй, пока горячее.
Жалеть о прошлом — дело рачье.
На этой оптимистической ноте...
Орлы улетели
Профессор РГПУ имени А.И. Герцена Юлия КАНТОР посвятила своё выступление символике.
На экране — кадры из фильма «Октябрь» Сергея Эйзенштейна. Солдаты революции штурмуют Зимний. Орлов полет с ворот — постановка, однако. Вспомним-ка ещё разок «азбучное»:
Корове трудно бегать быстро.
Керенский был премьер-министром.
Так вот, «корова» упредила большевиков. Орлы были сброшены раньше, после Февраля. К слову, красный флаг тогда же утвердился.
Но режиссеру непременно надо было скинуть ненавистных царских птиц по новой. Изготовили из папье-маше, позолотили даже (кино, вообще-то, черно-белое). И потопта... извините, попрали.
А вот трёхглавый орел на Телеграфной башне Зимнего дворца странным образом задержался. Вспомнили о нем только в 1937-м, когда, как заметила Юлия Зораховна, много о ком вспоминали. Улетел бесследно. Но в юбилейный для Эрмитажа 2014-й вернулся и он.
Мне же по ходу символического сюжета, а там целый доклад, вспомнилась картина Андрея Пашкевича «Орлы прилетели» (1992 г.). Там художник «свил гнездо» у кремлевских рубиновых звезд. И был прав.
Питер — Москва: 4:1
Замечательная вещь, чрезвычайно прочная — задний ум. Знал бы Эйзенштейн, чем все закончится. А знали бы новгородцы...
Борис КОВАЛЕВ, руководитель Новгородской группы Санкт-Петербургского института истории РАН, обнаружил параллели: февраль 1917-го — август 1991-го, октябрь 1917-го — октябрь 1993-го. Аналогии условны, но они есть, а разница? В 1993-м, говоря языком 1917-го, победила... контрреволюция.
При желании можно увидеть некое сходство в моделях поведения обывателей, а также «государевых людей» — чиновников.
В горбачевскую перестройку иронизировали по поводу «феномена всеобщего прозрения». Представляется, Борис Николаевич ближе к истине, напоминая о такой известной нашей русской черте, как вера в чудо. Для стремительной мимикрии этого вроде как маловато. Тогда добавка — конъюнктурщина, стремление соответствовать генеральной линии, простое желание жить, выжить хотя бы.
Вот предлагал же Александр Федорович Керенский «старорежимным» судьям почетную отставку с предоставлением пенсиона. Как отреагировали служители Фемиды, в частности, наши новгородские? Нет-нет, мы будем служить революции!
— И здесь мы должны вспомнить лидера кадетов Милюкова, — говорит Ковалев. — За несколько месяцев до описываемых событий он задавался вопросом к властям — это глупость или измена?
Но чиновники уже поют «Марсельезу», подглядывая в листочки с ещё не выученным текстом.
Из песни слова не выкинешь: определённо было недовольство — затянувшаяся война, экономический кризис. Не комильфо, в общем.
А с наступлением Октября? Боже правый, из рядов священнослужителей вдруг выступают люди, готовые закрывать храмы и всемерно бороться с «опиумом для народа».
— Безусловно, были идейно убеждённые, были фанатики нового строя, — продолжает Ковалев. — Как, например, Артур Фраучи (Артузов) — блестящий выпускник Петроградского политехнического института, талантливейший инженер, превратившийся в видного чекиста. Что он пишет своему профессору? «Я сторонник этого разрушения в целом. Я думаю, что потом жизнь пробьётся, отбросив ненужное...».
По «закону Карлайля» всякая революция пожирает своих детей. Фраучи попадет под маховик репрессий. А жизнь... Мы же выиграли войну, отправили в космос Гагарина. Но в конце концов принуждены дать жизни возможность пробиться снова. И разве потому что Москва, проигрывая вчистую исторический матч Питеру, взращивавшему революционеров, размочила-таки счёт, выдав университетский диплом Михаилу Горбачёву?
Рука Стокгольма
Нет, Геннадий КОВАЛЕНКО, ведущий научный сотрудник Института истории РАН, не собирался развивать конспирологическую версию. С его точки зрения, представление о том, что все российские катаклизмы, так сказать, инспирированы извне (даже Пугачёв — иностранный агент), непатриотично и просто унизительно. Тем не менее внешнее влияние было. Допустим, свою лепту в подготовке революции в России внесла шведская социал-демократия. После событий 1905 года «борцы с самодержавием» продолжили свою кипучую деятельность, обосновавшись на Скандинавском полуострове, где данную подрывную работу считали отвечающей интересам шведской короны.
Впрочем, дело тут не только в геополитике и исторических антипатиях. В августе 1918-го председатель шведского общества Петрограда, пройдясь по комиссионкам, пишет жене о той роскоши, в которой жили богачи, и насколько разительным был несправедливый контраст между верхами и низами.
Принято считать, что мы в годы советской власти немало сделали для развития так называемого «шведского социализма». Там очень внимательно наблюдали за нашим грандиозным социальным экспериментом.
Икона с гегемона
После выступления старшего научного сотрудника Института истории РАН Николая МИХАЙЛОВА стало как-то понятнее, почему мы такие «деревенские». Ну, грядки там, дачи — в крови будто.
— Меня всегда удивляет тяга к простым оценкам сложных событий...
Сделав такую заявку, Николай Васильевич рассказал о том, что из себя представлял российский пролетариат. Тот самый, которому, как многих из нас учили, было нечего терять и который сыграл заглавную роль в революционной оптимистической (или не очень) трагедии.
По Михайлову, в обличье русского рабочего все ещё проглядывал крестьянин — этот мелкобуржуазный контрреволюционный элемент. Такой вопрос: сколько рабочих было всецело связано с городом? В Петрограде — 11%, в Москве и того меньше. У этих людей семьи были в деревнях. Заработок позволял им закрепиться в городе, обзавестись собственным жильем, но многие этого просто не хотели.
Иная ситуация была, скажем, на Урале, где исторически вокруг крупных предприятий, построенных в сельской местности, сформировались города. Кстати, рабочие, живя в своих домах, старались иметь клочок земли — свой садик, все такое.
Такому пролетариату была свойственна общинность, из которой выросло местное самоуправление. Да, революции делаются в столицах. Но почему же первые советы появились совсем не там? Иваново-Вознесенск был типичным мануфактурным городом.
Исконные крестьянские представления «земля — от Бога», «от трудов праведных не наживешь палат каменных» никуда не исчезли. Неспроста агитаторы находили в рабочей среде заинтересованных слушателей. Правда, когда стране стало плохо. Прежде их обычно «сдавали».
* * *
В общем, прав Виталий Дымарский: нам еще осмыслять и осмыслять. А вот в каком кругу? Если он сравнительно узок, собирая специалистов и интересующихся, — может, это как раз нормально? Нам бы в современности разобраться.
Возвращаясь с мероприятия, я забежал в магазин (господа комментаторы на сайте «НВ», это не то, что вы подумали). Не сразу меня заметили на кассе. Потому как тема обсуждалась архиважная: «Представляешь, они опять зарплату срезали»...
