Я высылал этот материал Вам, высылаю вновь.Праздники детства
Именно сейчас, по прошествии десятилетий, приходят из глубины памяти воспоминания детства, они согревают душу, придают силы, помогают укрепить связь со своим прошлым и со своими родными, которых уже нет в живых. Но связь с ними ощущается в молитве, в воспоминаниях, в мыслях, в детях и внуках.
Почему-то чаще вспоминаются дни праздников…
В нашей деревне Пирусс и в соседних деревнях, образовывавших единый церковный приход, очень широко и многолюдно праздновались два православных праздника: День всех Святых и День святых апостолов Петра и Павла. В праздник всех Святых казалось, что разрушенный наполовину, но с крестом на куполе во все времена и по сей день, старинный храм во имя святых апостолов Петра и Павла, молодел, окруженный благоухающей сиренью со всех сторон. Запах сирени тек рекой над всей деревней. Было чисто, прозрачно и почему-то немного грустно.
Особенно широко отмечали в Пируссе Петров день – престольный праздник. Службы в храме не было, а люди шли и ехали сюда на Пирусское кладбище из всех соседних деревень. Из Калининской области из-за озера приплывали на лодках.
Люди каждый год собирались огромной массой на кладбище, древнем погосте, аккуратно огороженном каменной кладкой из почти одинаковых округлых камней светло-серого цвета с тремя кирпичными арочными входами, состоящими из двух калиток и ворот. Врата к празднику кем-то аккуратно были побелены, а надвратные куполочки с крестиками выкрашены блестящей масляной краской. Они, эти врата, представляли раньше и теперь представляют собою ощутимую, почти осязаемую преграду. Надо всегда как-то по-особенному собраться, одуматься, смириться, а уж потом посметь шагнуть под крест, под своды этих ворот в сумрак заросшего высоченными деревьями древнего кладбища.
Здесь все по-особому, все по-другому. Людской говор, приглушен ветром и шумом в кронах и чем-то еще, идущим от сердца, от души. «Нельзя здесь громко говорить !,» - это с детства и почти по крови передается. Центральная аллея забита народом, все узнают друг друга, кланяются, интересуются здоровьем. Кто жив, кого нет. «Царствие ему небесное!», «Дай Бог вам здоровья хорошего!». Люди растекаются по своим кучкам, все около могилок родных. Могилки прибраны, все кругом чисто, просто. Где-то батюшка служит панихиду, он приехал из Боровичей. Дымок из кадила долетает ароматом душистой смолы. Душа улетает ввысь; детская впечатлительность оборачивается легкими слезами, почему-то тихонько трепещет сердечко под голубенькой рубашкой, что подарила крестная на именины 22 мая.
Взрослые остаются на кладбище, а мы с бабушкой выводим из ворот. Перед кладбищем стоят автолавки с разным товаром, продуктами, вином, лимонадом. Бойко идет торговля. Бабушка поворачивается к вратам, тихонько и степенно крестится на крест над воротами, кланяется и мы идем по песчаной дороге домой, в деревню. Церковный крест четко виден над всей деревней. Он плывет в голубом чистом небе.
Я бегу первым домой, бежать легко и просто, невесомость почти как во сне. Нахожу ключ, спрятанный в уголке между бревен, отворяю замок и вхожу в дом. Чисто-чисто вымыты полы, белые занавески на окнах, белые кружевные подзоры на всех кроватях, светло беленая печь, тихое жужжание мухи, звонкая тишина. Перед иконами горит лампадка. Лик Господа знаком, добр, приветлив. Мы встаем перед иконами. Бабушка долго молится шепотом. Встает, крестит меня и молчит…
В доме в праздники всегда пахло по-особому вкусно. Из русской печки, из-за заслонки мощно пробивается запах куриного наваристого супа, тушеной картошки. Бабушка всегда тушила ее в чугуне с жирным куском свинины и добавляла туда молоко. Картошка делалась красной от жара и молока и оттого становилась невероятно вкусной. На столе под чистостираным полотенцем лежали пироги. Их было много-много! У больших пирогов с творогом была плотная, но очень тонкая и всегда хорошо пропеченная нижняя корочка, а в боковой корочке всегда внутри был творог. И никогда боковая корочка не была пустой и невкусной. Творогу на ватрушках было всегда много, на пирогах он держался крепко и не сыпался.
Самые вкусные, самые сочные, сладкие в меру, бабушкины пироги! Никогда, ни у кого и нигде я не пробовал, не ел вкуснее! И обязательно она пекла еще маленькие ватрушечки, круглые, словно колесики. С творогом и с картошкой. Все пироги залиты яйцом! И, конечно, компот, остуженный, сладкий, но не очень. Все это великолепие ждало своего часа. Наконец приходили все, и свои, и гости, и можно было садиться за стол.
Но праздник не кончался после обеда. Мы, ребятишки, бежали на улицу, а взрослые оставались дома. Они выходили попозже и собирались где-нибудь на улице попеть и поплясать. Да и это было! А днем на улице почти пусто, мы играли в свои простые игры. Часто в лапту, в казаки-разбойники на кургане Рахино, лазили на молодые деревца и, уцепившись за макушку, осторожно опускались с высоты на землю. Все это в нарядных рубашках, сандалиях и штанах. Ох и попадало потом кое-кому за порванное и запачканное. Наперегонки мчались купаться на песчаный пляж – узкую полоску под крутой горой Чивиль. Песок был крупный, горячий, проросший желтой ромашкой. Так хорошо было задремать на этом песке, и поспать, накрывшись рубашкой, чтобы не обгореть.
День подходил к вечеру. Завтра наш черед пасти коров и мне с бабушкой надо будет идти в подпаски, но сначала она даст мне хорошенько выспаться, пожалеет, всех коров примет сама.
Николай Базинов.
