{thumbimage 150px 1}Как спаситель России стал дважды наместником
В 1628 году новгородским воеводой был назначен освободитель Москвы князь Дмитрий Пожарский. Почти одновременно в Псков отправился его дальний родственник по дедовской линии Дмитрий Лопата-Пожарский. Пройдет всего два года, и их пути пересекутся.
Новгородское назначение Дмитрия Пожарского неожиданным назвать нельзя ни в коем случае. Еще во времена второго (нижегородского) ополчения князь активно занимался новгородскими делами в той части, где это касалось приглашения на русский престол шведского принца Карла Филиппа. Как известно, Дмитрий Пожарский в этот период был не только начальником ополчения, но и главой Совета всей земли вместе с атаманом казацкого войска Дмитрием Трубецким. Им предстояло организовать освобождение Москвы от поляков, защитить Новгород от шведов.
По существу совет был временным правительством России. Пожарский и Трубецкой - соправителями. Второй в будущем даже официально «баллотировался» в цари.
Родственные связи
Но это, так сказать, давняя история. Более свежим свидетельством участия Пожарского в новгородских делах можно считать назначение наместником Новгорода его свояка князя Ивана Хованского (1617-1619). Во-первых, их связывало родство: женаты на родных сестрах из рода князей Голицыных. А во-вторых, в ополчении Хованский был одним из ближайших помощников Пожарского. Вполне вероятно, что последний, сохраняя в те годы какое-то влияние на молодого царя, посодействовал, чтобы в Новгороде оказался свой человек.
К слову, в 1622 году новгородским воеводой стал князь Иван Голицын. Тоже не чужой Пожарскому человек. А уж в 1628-м настал черед 50-летнего Дмитрия Михайловича, растерявшего к тому времени почти все дворцовые связи и привилегии и ведавшего (с 1624 года) Разбойным приказом, который занимался сыском и судами по уголовным преступлениям. Должность внушительная, но в придворной иерархии не слишком почтенная. Добавим, в 1621-1624 годах он возглавлял еще менее престижный Ямской приказ. И там, и сям работы было много, а с благодарностью - наоборот.
Впрочем, если искать в назначении князя Пожарского в Новгород некие конъюнктурные факторы, то - лишь под тем углом зрения, что стареющий князь сумел в удалении своем из столицы соблюсти личную выгоду. Во-первых, он сохранил за собой должность главы приказа. Во-вторых, получил в придачу к новгородскому титул наместника суздальского.
Суздальский бонус
Это, наверное, можно считать знаком внимания со стороны царя. Ни о каких таких важных и значительных деяниях князя Пожарского в Суздале история свидетельств не сохранила. Зато известно, что имел он там крупные землевладения. В «земляных списках» Дворцовых разрядов XVII века значится о князе: Вотчин за ним старых и с тем, что ему дано при царе Василии, 1445 четвертин; да поместья за ним с матерью да с сестрою старого 405 чети с осьминою. Да новые дачи, что дали бояре и всею Землею, как Москву взяли, в Суздале вотчины из дворцовых сел 1600 четей, да поместья 900 четвертей, и всего новые дачи - 2500 чети. А и со старыми всего за ним 4350 чети. Четь (она же - четверть) - это старинная мера земли размером 40 на 30 саженей, то есть более 5000 кв. м. Это значит, что в Суздале Пожарский получил только после избрания Михаила Романова царем примерно 1300 га земли!
Что касается подарков Шуйского, уточняет российский историк Алексей Тихонов в работе «Владимирский край в Смутное время с 1608 по 1612 гг.» (2006, Суздаль): «За свою службу при царе Василии (Шуйском. - Г.Р.) князь Дмитрий Михайлович получил большие земли на р. Ландихе и слободку Холуй. В июле 1609 г. князь Дмитрий получил поместье в Суздальском уезде. Ему досталось от казны село Нижний Ландех с 20 деревнями, семью починками и двенадцатью пустошами. Итого за ним считалось 1850 четей вотчины и поместья». В переводе на современные меры площадей - еще 950 га. Стало быть, по минимуму - более 2200 га. Было что контролировать наместнику!
Кстати, нижегородцы гордятся тем, что ополчение, освободившее Москву и положившее конец Смутному времени, возглавляли их земляки - Минин и Пожарский. В действительности князь Пожарский родился в суздальском имении отца Мугрееве, а рос в имении Нижний Ландех. Тоже суздальское село, по соседству с Мугреевом, пожалованное отцу князя (стольнику царя) Иваном Грозным в честь рождения сына Дмитрия в 1578 году.
И еще обратимся к работе Тихонова, поскольку она очень точно фиксирует «суздальскую слабость» князя: «Именно Суздаль Д.М. Пожарский предлагал сделать местом сбора ополчений из замосковных и рязанских городов. В Суздале предполагалось созвать новый Земский собор, которому надлежало решить задачу царского избрания. Однако эти замыслы не были осуществлены. Занятие Суздаля казачьими отрядами Просовецкого из остатков I ополчения сорвало замыслы К. Минина и Д.М. Пожарского о созыве здесь нового Земского собора. Пожарский понял, что медлить нельзя, и ввиду опасности изменил первоначальный план своих военных действий. Сначала он думал идти из Нижнего прямо к Москве на Суздаль, о чем и писал в первой грамоте в таких выражениях: «а мы, ... собрався со многими ратными людьми, прося у Бога милости, идем на польских и литовских людей, которые ныне стоят под Суздалем». Он тогда еще не определял точно сборного места всех земских ратей и просил, например, вологжан, подумать, «где вам с нами сходиться». Получив же весть о Просовецком, он оставил мысль о Суздале и «наскоро» послал свой авангард в Ярославль, чтобы захватить этот важнейший узел северных путей раньше, чем туда явятся большие казачьи силы».
Это, если коротко, о наместничестве по совмещению. В принципе, сложись обстоятельства в 1611 году, когда после неудачи первого ополчения Пожарский залечивал в Мугрееве раненые ногу и голову, и не Суздаль спустя 17 лет получил бы московского наместника, а гораздо раньше Москва - суздальского царя.
Кандидаты в цари
Новый летописец на этот счет говорит весьма туманно, описывая перипетии избрания царя на Земском соборе 1613 года: Иные подкупали и засылали, желая не в свою степень встать. Бог же того не изволил. А вот у известного своей непредвзятостью русского историка Сергея Платонова читаем определенное: «Откровенный летописец указывает нам, что избиратели действовали не совсем бескорыстно. «Многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары». Кто выступал тогда кандидатами, кого предполагали в цари, прямых указаний на это мы не имеем; предание же в числе кандидатов называет В.И. Шуйского, Воротынского, Трубецкого. Современники обвиняли Пожарского в том, что он, желая царствовать, истратил 20 тыс. рублей на подкупы» («Полный курс лекций по русской истории», 1917).
И шансы были. Ведь по уложению Ивана Грозного, на земских соборах должны быть представлены: Боярская дума (в полном составе) и высшие церковные иерархи, - а также делегаты от «служилых людей по отечеству» (дворян московских, приказной администрации, городового дворянства), от «служилых людей по прибору» (стрельцов, пушкарей, казаков и т.д.), от «гостиной и суконной сотни», от «посадских людей». Но в 1613 году предводители ополчения собрали самый многочисленный Земский собор в истории России (до 700 человек вместо 350-450), пригласив «многих разумных людей». Хороший принцип. Потому и страсти кипели жуткие. Пожарский, весьма популярный тогда в России (вместе с Трубецким), в частности, выступал против того, чтобы царем стал Михаил Романов.
Руслан Скрынников в вышедшей в 1981 году в серии «Жизнь замечательных людей» вполне апологетической книге «Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени» вынужден признать: «По официальной версии, собравшиеся (на Земский собор. - Г.Р.) в общем порыве как бы едиными устами провозгласили царем Михаила Романова. Совершенно иначе трактовали дело осведомленные иностранцы. Шведские лазутчики доносили из Москвы, что казакам, ратовавшим за Романова, пришлось осадить Трубецкого и Пожарского на их дворах, чтобы добиться избрания угодного им кандидата. Новгородские власти также утверждали, будто казаки повлияли на выборы своим воровством, без согласия бояр, дворян, лучших посадских людей. Польская информация как две капли воды походила на шведскую и новгородскую. Литовский канцлер Лев Сапега бросил в лицо пленному Филарету такую фразу: «Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки донцы».
Вместо эпилога
Впрочем, вернемся в Новгород, куда прибыл Дмитрий Пожарский не только киселя хлебать, как может показаться из вышесказанного, но и служить Отечеству как опытный политик и дипломат. А именно - царь решил востребовать его опыт противоборства Густаву II Адольфу, который вроде бы и хотел видеть Россию в друзьях, но не знал, как же ему укрепиться, как стабилизировать ситуацию в сумасбродной Ингерманландии.
Напомним, князь Дмитрий Пожарский еще в 10-е годы, когда активно муссировался вопрос о приходе сперва в Новгород на правление, а потом и в Москву на царство шведского принца, вел активную работу как со Стокгольмом, так и с Новгородом. Точнее сказать, будучи военным вождем ополчения и фактическим временным правителем России, он как мог затягивал переговоры со шведами. И одновременно старался склонить новгородцев к тому, чтоб они не спешили с принятием решения.
Первая грамота, которую князь получил в Новгороде от царя, приказывала про тех, кто идет в Новгород из Ингерманландии на богомолье, разведывать гораздно, не пошатались ли которые в вере и не пристали ль к люторской вере. И даже верных православию царь велел пускать лишь к посадским церквам, а к собору Софии Премудрости Божией не допускать. Принявших лютеранство вообще в город не пускали. Ситуация накалялась...
По существу совет был временным правительством России. Пожарский и Трубецкой - соправителями. Второй в будущем даже официально «баллотировался» в цари.
Родственные связи
Но это, так сказать, давняя история. Более свежим свидетельством участия Пожарского в новгородских делах можно считать назначение наместником Новгорода его свояка князя Ивана Хованского (1617-1619). Во-первых, их связывало родство: женаты на родных сестрах из рода князей Голицыных. А во-вторых, в ополчении Хованский был одним из ближайших помощников Пожарского. Вполне вероятно, что последний, сохраняя в те годы какое-то влияние на молодого царя, посодействовал, чтобы в Новгороде оказался свой человек.
К слову, в 1622 году новгородским воеводой стал князь Иван Голицын. Тоже не чужой Пожарскому человек. А уж в 1628-м настал черед 50-летнего Дмитрия Михайловича, растерявшего к тому времени почти все дворцовые связи и привилегии и ведавшего (с 1624 года) Разбойным приказом, который занимался сыском и судами по уголовным преступлениям. Должность внушительная, но в придворной иерархии не слишком почтенная. Добавим, в 1621-1624 годах он возглавлял еще менее престижный Ямской приказ. И там, и сям работы было много, а с благодарностью - наоборот.
Впрочем, если искать в назначении князя Пожарского в Новгород некие конъюнктурные факторы, то - лишь под тем углом зрения, что стареющий князь сумел в удалении своем из столицы соблюсти личную выгоду. Во-первых, он сохранил за собой должность главы приказа. Во-вторых, получил в придачу к новгородскому титул наместника суздальского.
Суздальский бонус
Это, наверное, можно считать знаком внимания со стороны царя. Ни о каких таких важных и значительных деяниях князя Пожарского в Суздале история свидетельств не сохранила. Зато известно, что имел он там крупные землевладения. В «земляных списках» Дворцовых разрядов XVII века значится о князе: Вотчин за ним старых и с тем, что ему дано при царе Василии, 1445 четвертин; да поместья за ним с матерью да с сестрою старого 405 чети с осьминою. Да новые дачи, что дали бояре и всею Землею, как Москву взяли, в Суздале вотчины из дворцовых сел 1600 четей, да поместья 900 четвертей, и всего новые дачи - 2500 чети. А и со старыми всего за ним 4350 чети. Четь (она же - четверть) - это старинная мера земли размером 40 на 30 саженей, то есть более 5000 кв. м. Это значит, что в Суздале Пожарский получил только после избрания Михаила Романова царем примерно 1300 га земли!
Что касается подарков Шуйского, уточняет российский историк Алексей Тихонов в работе «Владимирский край в Смутное время с 1608 по 1612 гг.» (2006, Суздаль): «За свою службу при царе Василии (Шуйском. - Г.Р.) князь Дмитрий Михайлович получил большие земли на р. Ландихе и слободку Холуй. В июле 1609 г. князь Дмитрий получил поместье в Суздальском уезде. Ему досталось от казны село Нижний Ландех с 20 деревнями, семью починками и двенадцатью пустошами. Итого за ним считалось 1850 четей вотчины и поместья». В переводе на современные меры площадей - еще 950 га. Стало быть, по минимуму - более 2200 га. Было что контролировать наместнику!
Кстати, нижегородцы гордятся тем, что ополчение, освободившее Москву и положившее конец Смутному времени, возглавляли их земляки - Минин и Пожарский. В действительности князь Пожарский родился в суздальском имении отца Мугрееве, а рос в имении Нижний Ландех. Тоже суздальское село, по соседству с Мугреевом, пожалованное отцу князя (стольнику царя) Иваном Грозным в честь рождения сына Дмитрия в 1578 году.
И еще обратимся к работе Тихонова, поскольку она очень точно фиксирует «суздальскую слабость» князя: «Именно Суздаль Д.М. Пожарский предлагал сделать местом сбора ополчений из замосковных и рязанских городов. В Суздале предполагалось созвать новый Земский собор, которому надлежало решить задачу царского избрания. Однако эти замыслы не были осуществлены. Занятие Суздаля казачьими отрядами Просовецкого из остатков I ополчения сорвало замыслы К. Минина и Д.М. Пожарского о созыве здесь нового Земского собора. Пожарский понял, что медлить нельзя, и ввиду опасности изменил первоначальный план своих военных действий. Сначала он думал идти из Нижнего прямо к Москве на Суздаль, о чем и писал в первой грамоте в таких выражениях: «а мы, ... собрався со многими ратными людьми, прося у Бога милости, идем на польских и литовских людей, которые ныне стоят под Суздалем». Он тогда еще не определял точно сборного места всех земских ратей и просил, например, вологжан, подумать, «где вам с нами сходиться». Получив же весть о Просовецком, он оставил мысль о Суздале и «наскоро» послал свой авангард в Ярославль, чтобы захватить этот важнейший узел северных путей раньше, чем туда явятся большие казачьи силы».
Это, если коротко, о наместничестве по совмещению. В принципе, сложись обстоятельства в 1611 году, когда после неудачи первого ополчения Пожарский залечивал в Мугрееве раненые ногу и голову, и не Суздаль спустя 17 лет получил бы московского наместника, а гораздо раньше Москва - суздальского царя.
Кандидаты в цари
Новый летописец на этот счет говорит весьма туманно, описывая перипетии избрания царя на Земском соборе 1613 года: Иные подкупали и засылали, желая не в свою степень встать. Бог же того не изволил. А вот у известного своей непредвзятостью русского историка Сергея Платонова читаем определенное: «Откровенный летописец указывает нам, что избиратели действовали не совсем бескорыстно. «Многие же от вельмож, желающи царем быти, подкупахуся многим и дающи и обещающи многие дары». Кто выступал тогда кандидатами, кого предполагали в цари, прямых указаний на это мы не имеем; предание же в числе кандидатов называет В.И. Шуйского, Воротынского, Трубецкого. Современники обвиняли Пожарского в том, что он, желая царствовать, истратил 20 тыс. рублей на подкупы» («Полный курс лекций по русской истории», 1917).
И шансы были. Ведь по уложению Ивана Грозного, на земских соборах должны быть представлены: Боярская дума (в полном составе) и высшие церковные иерархи, - а также делегаты от «служилых людей по отечеству» (дворян московских, приказной администрации, городового дворянства), от «служилых людей по прибору» (стрельцов, пушкарей, казаков и т.д.), от «гостиной и суконной сотни», от «посадских людей». Но в 1613 году предводители ополчения собрали самый многочисленный Земский собор в истории России (до 700 человек вместо 350-450), пригласив «многих разумных людей». Хороший принцип. Потому и страсти кипели жуткие. Пожарский, весьма популярный тогда в России (вместе с Трубецким), в частности, выступал против того, чтобы царем стал Михаил Романов.
Руслан Скрынников в вышедшей в 1981 году в серии «Жизнь замечательных людей» вполне апологетической книге «Минин и Пожарский. Хроника Смутного времени» вынужден признать: «По официальной версии, собравшиеся (на Земский собор. - Г.Р.) в общем порыве как бы едиными устами провозгласили царем Михаила Романова. Совершенно иначе трактовали дело осведомленные иностранцы. Шведские лазутчики доносили из Москвы, что казакам, ратовавшим за Романова, пришлось осадить Трубецкого и Пожарского на их дворах, чтобы добиться избрания угодного им кандидата. Новгородские власти также утверждали, будто казаки повлияли на выборы своим воровством, без согласия бояр, дворян, лучших посадских людей. Польская информация как две капли воды походила на шведскую и новгородскую. Литовский канцлер Лев Сапега бросил в лицо пленному Филарету такую фразу: «Посадили сына твоего на Московское государство одни казаки донцы».
Вместо эпилога
Впрочем, вернемся в Новгород, куда прибыл Дмитрий Пожарский не только киселя хлебать, как может показаться из вышесказанного, но и служить Отечеству как опытный политик и дипломат. А именно - царь решил востребовать его опыт противоборства Густаву II Адольфу, который вроде бы и хотел видеть Россию в друзьях, но не знал, как же ему укрепиться, как стабилизировать ситуацию в сумасбродной Ингерманландии.
Напомним, князь Дмитрий Пожарский еще в 10-е годы, когда активно муссировался вопрос о приходе сперва в Новгород на правление, а потом и в Москву на царство шведского принца, вел активную работу как со Стокгольмом, так и с Новгородом. Точнее сказать, будучи военным вождем ополчения и фактическим временным правителем России, он как мог затягивал переговоры со шведами. И одновременно старался склонить новгородцев к тому, чтоб они не спешили с принятием решения.
Первая грамота, которую князь получил в Новгороде от царя, приказывала про тех, кто идет в Новгород из Ингерманландии на богомолье, разведывать гораздно, не пошатались ли которые в вере и не пристали ль к люторской вере. И даже верных православию царь велел пускать лишь к посадским церквам, а к собору Софии Премудрости Божией не допускать. Принявших лютеранство вообще в город не пускали. Ситуация накалялась...
При крещении Пожарскому, кроме этого светского имени Дмитрий, дали второе, христианское - Козьма. В честь святого Козьмы Бессребреника, память которого отмечалась в тот день, когда младенец появился на свет. Правда, бессребреником князь никогда не был.
Геннадий РЯВКИН
