Наши звёзды сильно пылят

Народный артист России, академик Академии российского телевидения Святослав БЭЛЗА посетил Великий Новгород в рамках седьмого Международного конкурса юных пианистов имени С.В. Рахманинова.
В студии программы «Диалог» с ним беседовал генеральный директор Новгородского областного телевидения Александр МАЛЬКЕВИЧ.

— Святослав Игоревич, рады видеть вас, особенно по такому приятному поводу, как конкурс юных пианистов. Скажите, много еще осталось детей, которые тянутся к высокой культуре, а не к той массовой, насаждаемой, в том числе, и с экранов телевидения?
— Вы знаете, к счастью, много. России сейчас даровано особое количество талантливых детей, естественно, не только пианистов, но и музыкантов самых разных профессий, художников. Я имею дело со многими благотворительными фондами, которые опекают юные таланты: это и знаменитый фонд «Новые имена», которому уже 20 лет, и фонд Владимира Спивакова, и многие другие. Детей талантливых невероятно много. И знаете, как говорил Пабло Пикассо: «Все дети талантливы, главное — сохранить эту талантливость, когда вырастаешь». Вот это не всем удается.
— А что мешает — отсутствие поддержки?
— Нет, сейчас поддержка оказывается, но важно ещё нащупать именно этот талант и развивать в том направлении, которое предопределено свыше. Конечно, большая ответственность лежит на родителях и на педагогах-наставниках. В свое время знаменитый одесский скрипач и педагог Анатолий Александрович Столярский говорил, что «мне не нужны талантливые дети, мне нужны талантливые мамы», потому что нередко карьера даже гениального музыканта начинается с принуждения. Пока происходит становление, пока ребенок овладевает азами профессии, он многое не любит и даже ненавидит. Я помню, и я ненавидел. Но зато потом, когда начинает получаться что-то, знаете, это такое счастье! Я часто общаюсь с юными виртуозами, лауреатами уже многих конкурсов — и это тоже невероятное счастье. И очень многие наши прославленные мэтры искусства тоже охотно общаются с этими детьми, потому что не только видят свое потерянное детство в них, но и подзаряжаются энергией, в том числе творческой.
— В истории нашей страны были времена, когда опасно было быть элитой: неприлично принадлежать к династии писателей или художников. Это время ушло?
— Да, я думаю, что ушло. Другое дело, что сейчас, чтобы стать музыкантом, художником, артистом, нужны известная решимость и мужество, должна быть одержимость этой профессией или призванием. Потому что не все же выходят в люди, в большие артисты, в Спиваковы, Башметы, Мацуевы, Плетневы. Ведь очень многие остаются артистами оркестров, а не солистами Большого театра, и нужно понимать, что ты готов и к этому. Я считаю, что всё равно, какую бы профессию дети ни избрали и как бы ни повернулась судьба, но люди, которые в детстве занимались музыкой или рисованием, уже другие люди.
— Мы все время ходим вокруг одной большой проблемы, связанной с формированием вкуса и личности в целом, что, надо сказать, взаимосвязано. Как здесь поступать неокрепшему молодому организму?
— Самое главное — приобщение к высокому. У меня, например, двое взрослых сыновей. Я не делал трагедии из того, что они увлекались в детстве какими-то группами, названия которых я и не знал и, слава Богу, не знаю. Надо пройти через это. Есть своя молодежная субкультура, и часть поколения на этом уровне и застывает. Это потом начинаются дела служебные, семейные и прочее, и уже людям не до этого. А часть все-таки переходит в филармонические залы.
— Как же перейти в зал, если ты воспитываешься на массовой и зачастую низкой культуре? Например, ваш старший сын рос в то время, музыка которого сейчас уже почти как классика и гораздо лучше и выше той, что звучит сегодня...
— Вы знаете, каждое поколение неважного мнения о последующем. Но важно сразу как-то приобщиться к высоким образцам. Человек, который хотя бы раз в жизни имел счастье услышать Паваротти, как мне довелось не раз, уже понимает, что такое великий певец, и почувствует разницу между настоящим искусством и подделкой. Мы сейчас живем во время не столько попсы, а она не только в музыке: и в архитектуре, и в литературе, и во всех видах искусства. В театре сейчас очень много стало заигрывания со зрителем. Мы живем во время имитации и подделок: имитируют талант, имитируют даже гениальность, и разобраться, где суррогат, которым нас потчуют, можно только со знанием того, что настоящее. И, опять же, живя в Новгороде, нельзя не услышать имя Рахманинова, тем более теперь, когда появился памятник, который так роскошно вписался в архитектуру. Как будто он тут всегда стоял, хотя всего год назад состоялось его открытие. Так вот, если человек послушает музыку Рахманинова, он уже поймет, что звуки «му» —  не вполне музыка.
— Святослав Игоревич, вы затронули очень важную тему о заигрывании со зрителями, причем со стороны современной культуры, которая пытается, оправдывая себя, говорить, что нужно быть модным, таков вызов времени. Дескать, никто не будет смотреть в театре серьезный спектакль, если его не сделать современным, что-то вроде Пушкина для чайников, Достоевского для чайников…
— Шоу-бизнес очень агрессивен: это понятие шире и не ограничивается музыкой. Он навязывает себя, псевдоискусство, что, по сути, входит в законы жанра. Сегодня в театре, драматическом и музыкальном, уже настолько «наэкспериментировались», что теперь добротная, реалистическая постановка выглядит невероятным новаторством. Но с другой стороны, академическому искусству тоже не надо проявлять чрезмерное высокомерие. Такое чрезмерное чистоплюйство, пуризм — сейчас не ко времени. А иной раз академическое искусство должно «брать на вооружение» и использовать в своих целях приемы шоу-бизнеса.
В свое время я имел счастье и возможность встречаться со всеми тремя великими тенорами, Паваротти, Доминго, Каррерас, и мне рассказывали, что на них тоже обрушилась критика, когда они впервые спели в Термах Каракаллы, на стадионах, на марсовом поле. Им говорили: «Это конец оперного искусства, это профанация!». Мне рассказывала великая Монсеррат Кабалье, что она пришла вначале в ужас, когда Фредди Меркьюри предложил ей знаменитый дуэт «Барселоны». Но он ее покорил своим темпераментом, талантом. И когда они спели, это же прогремело на весь мир. Она потом уже сказала: «Меня же узнали миллионы людей, которые никогда не были в опере, особенно — молодых людей».
Но я всегда люблю приводить формулу Пастернака: «Искусство — дерзость глазомера». Сейчас дерзости хоть отбавляй, а вот с глазомером гораздо хуже. Нет жанров высоких и низких, есть мастера и ремесленники в каждом жанре, поэтому когда вот такие вершины, как  Кабалье и Фредди Меркьюри, сходятся, это производит впечатление и дает эффект неожиданности. А когда вступают тиражирование и подражание, становится грустно.
— Святослав Игоревич, вы, конечно, говорите о звездах на все времена, о звездах с самой большой буквы. Хотя сегодня такое время, что слово «звезда» девальвировано. Невозможно пройти мимо, не встретив звезду. Человек, который снялся в рекламе стирального порошка, мнит себя звездой. Значит, нет ориентира, а кругом одни звезды и гламур?
— Вы знаете, слово «звезда» стало почти неприличным. Оно действительно узурпировано шоу-бизнесом. Но ведь в Библии недаром сказано: «Звезда от звезды разнится во славе». Сейчас много звездной пыли и мишуры, и уже настоящую звезду неприлично так называть. Мало — просто звезда, появились же суперзвезды, мегазвезды. Если эстрадную певицу можно так назвать, то Лену Образцову или Анну Нетребко назвать звездой «боязно», именно из-за этого оттенка попсовости. Позлащенных кумиров сейчас пруд пруди, а вот настоящих звезд, золотого чекана, во все времена было немного. Но мне, во многом благодаря телевизионной профессии, поскольку не только мы ведем передачу, но и передачи нас ведут, посчастливилось познакомиться с очень многими настоящими звездами, людьми, которые определяли лицо своей эпохи, и не только в России, поскольку я занимался зарубежной культурой. Многие, к сожалению, уже ушли из жизни в вечность, но радостно вспоминать о том, что ты их знал.
— Зная, что вы были лично знакомы с Паваротти, хотелось спросить: всегда ли у гения должен быть изъян в какой-то другой сфере жизни? Вот Паваротти — великий певец, обаятельный человек, тем не менее пресса многое сказала в связи с его личной жизнью. Обязательно эти два момента идут по жизни параллельно? В смысле, если ты гений, то у тебя скелет в шкафу?
— Скелет в шкафу есть у каждого. Паваротти был великий человек, но вместе с тем, как многие большие художники, сохранял в себе детскость. Он обожал лошадей, у него была гигантская конюшня. Мне посчастливилось ездить с ним на конный завод, покупать ему русскую лошадь. Это было очень трогательно.
Что касается неурядиц в личной жизни, во многом, я думаю, виновата пресса, потому что люди такого масштаба, а он был самым знаменитым итальянцем, всегда находятся под пристальным прицелом теле- и фотокамер журналюг, как выражается мой друг Саша Градский. И может быть, отчасти, ими провоцируются семейные неурядицы.
Мы же знаем массу примеров гениев, которые были вполне благополучны в семейной жизни. Скажем, Мстислав Ростропович и Галина Вишневская, которые отпраздновали золотую свадьбу, мои близкие друзья Муслим Магомаев и Тамара Синявская, Владимир Васильев и Екатерина Максимова — этот список можно продолжить. Так что принцип работает необязательно. Хотя могу отметить, художникам, творцам, поэтам, конечно, нужны эмоциональные всплески и вдохновение. Если бы не пушкинский донжуанский список, мы, наверное, имели бы меньше проникновенных строк о любви. Поэтому гениям можно прощать больше.