Фрак, бабочка и дирижёрская палочка — три вещи, которые неразрывно слиты с образом «настоящего дирижёра» в сознании большинства любителей музыки. Однако Александр КАРЕЛЬШТАЙН, главный дирижёр и художественный руководитель камерного оркестра Новгородской областной филармонии совершенно уверен, что это не совсем так. На самом деле дирижёру необходимы совершенно другие атрибуты.
Роль — дирижёр
Встреча с Александром Карельштайном состоялась сразу после одной из репетиций оркестра. Сложно было не заметить огромную разницу между эмоциональным, увлечённым мастером, стоящим за дирижёрским пультом, и тихим, несколько флегматичным человеком, сидящим передо мной.
— Ну во-первых, сейчас я немного устал, — улыбнулся Александр Исаакович. — В некоторых классификациях наша профессия приравнивается к шахтёрскому труду по уровню физических нагрузок, но дело даже не в этом. Заметьте, большинство знаменитых комиков в жизни достаточно грустные люди. Я не говорю, что это норма, но и дирижёр вполне имеет право на скромность, застенчивость и слабый темперамент. А вот за пультом он обязательно должен чувствовать собственную волю и электрический ток, который нужно передать оркестрантам.
Карельштайн уверен, что умение дирижировать даётся от Бога. Научиться вдохновляться и вдохновлять нельзя. Тем не менее сегодня на дирижёрских отделениях музыкальных консерваторий учится масса студентов, а статистика сообщает, что дирижёров выпускается слишком много. Но так же, как талантливых актеров, настоящих мастеров в этом виде искусства — единицы.
— Профессор с мировым именем Илья Мусин мог и обезьяну научить дирижировать, — уверен Карельштайн. — Количество выпускников ещё ни о чём не говорит. Более того, часто и имя не имеет под собой должной опоры: в глухих провинциях работают обыкновеннейшие, на первый взгляд, люди, которые стоят гораздо больше, чем те, что крутятся на глазах у всех. Впрочем, путь к дирижёрскому пульту у каждого свой, и прямым он бывает редко.
Талант таланту рознь
Сам Карельштайн решил быть дирижёром в очень раннем возрасте: от природы одарённый музыкальными способностями — чистым голосом и хорошим слухом, он уже с пяти лет начал посещать частные уроки фортепианной игры, а в семь лет поступил в хоровое училище имени Глинки в Санкт-Петербурге.
— Десять лет в училище, буквально напичканные множеством музыкальных дисциплин, только укрепили моё детское желание, — рассказывает Карельштайн. — Уже в 12 я точно знал, что хочу быть дирижёром. Правда, раньше система обучения строилась таким образом, что работать с оркестром можно было, только имея практику управления хором. И в нашем училище был лишь один случай, когда этот обычай изменили для очень талантливого молодого дирижёра.
«Талантливый молодой человек» — на сегодняшний день довольно распространённое определение. Талант пианиста слышен в его игре, вокалист умеет владеть собственным голосом. Но по каким качествам узнать «талантливого дирижёра»?
— Хорошего музыканта видно по технике, по тому, как звучит его инструмент. Инструмент дирижёра — это его оркестр, — рассуждает Александр Карельштайн. — Можете не верить, но у двух разных дирижёров один и тот же «набор» музыкантов будет звучать по-разному. Если при взмахе руки дирижёра, при первых звуках оркестра у вас захватывает дух, то всё идёт правильно, а если дирижёр отбивает такт, оркестр играет музыку, а вы ничего не чувствуете, значит, музыки нет.
Разумеется, кроме ощущений и эмоций в работе дирижёра есть свои профессиональные термины и приёмы, тот язык, на котором он говорит с коллективом:
— Можно строить свою работу самым разным образом: кто-то любит читать лекции, кто-то поёт, другие объясняются жестами. Я приверженец мануального показа — на мой взгляд, выразительная рука способна сказать гораздо больше многих слов. Ведь у дирижирования есть специальные техники, это как раз та часть профессии, которой можно научиться в консерватории. Я же получал больше опыта не в классах знаменитых дирижёров, которые тоже посещал, а на живых концертах: в молодости старался не пропустить ни одного значимого выступления…
Искусство компромисса
И всё-таки, несмотря на профессионализм музыкантов и руководителя, отношения между ними далеко не всегда бывают простыми. Вспомните знаменитый фильм Федерико Феллини «Репетиция оркестра».
На вопрос о том, как складываются его отношения с оркестром, Карельштайн отвечает с улыбкой:
— Впервые я приехал в Новгород из Санкт-Петербурга ещё 14 лет назад, и так получилось, что сразу подружился с коллективом. Впоследствии постоянно держал этот оркестр в уме, хотелось поднять его на более высокий уровень. Ведь профессионального дирижёра в коллективе не было. Когда мне предложили возглавить оркестр, я не раздумывая принял предложение. Могу сказать, что наши отношения очень близкие и трогательные. Мне не нужно думать над тем, как меня воспринимают. Я просто занимаюсь своей прямой обязанностью — музыкой, и мы все получаем от этого удовольствие. Музыканты проницательны, они сразу понимают, кто стоит перед ними.
В доказательство своих слов Александр Исаакович рассказал известную среди музыкантов историю: отец знаменитого Штрауса, работавший валторнистом в оркестре, писал, что уже по тому, как дирижёр идёт к пульту, понятно, кто будет командовать — он или музыканты.
— Музыкант, как правило, имеет своё мнение о том, что и как он должен играть, — объясняет дирижёр. — Моя обязанность — не конфликтовать с ним, а найти общий язык. Часто это бывает сложно. Раньше у меня тоже случались трудности в общении с коллективом, но сейчас я объясняю их своими тогдашними молодостью и непрофессионализмом.
Культурные будни
Сложно представить, что концерты классической музыки, репетиции в стенах филармонии, гастрольные выезды — всё то, что для большинства людей составляет возможность приятно провести вечер, для музыкантов — будни. Правда, сам Карельштайн будничной свою работу всё-таки не считает:
— Я настолько люблю свою профессию, что она приятна мне на всех этапах. Прежде всего это составление репертуара. Мне не нравится идти проторенными путями. Я предпочитаю копаться в нотах, находить что-то редкое: иногда партитуры приходится привозить из-за границы или искать в библиотеках. Люблю размышлять над концепцией исполнения произведения. Люблю репетиции, и венец всего — концерты, то, ради чего мы и трудимся. Я постоянно живу своей профессией, нахожусь в ней круглые сутки.
Однако сфера духовной деятельности часто сталкивается с вполне материальными загвоздками.
— Наша главная проблема не в том, что физически трудно три часа махать руками или играть на скрипке — всё-таки мы профессионалы, — считает Карельштайн, — а в том, что мы практически ничего не получаем за это. Выдерживают, конечно, далеко не все. Не так давно в оркестре была катастрофическая ситуация с нехваткой альтов. Сейчас вроде бы всё уладилось, но возникло другое препятствие: частые выездные концерты проходят не в лучших условиях — преодоление дальних расстояний на очень плохом автобусе становится испытанием для музыкантов и их инструментов.
Несмотря на это конец прошлого сезона продемонстрировал, что тандем Александра Карельштайна и камерного оркестра вполне продуктивен и оправдывает себя: коллектив дал целую серию успешных выступлений.
— Чего стоит хотя бы ночной концерт у памятника «Тысячелетие России», проходивший в Ганзейские дни! — вспоминает Александр Исаакович. — Хлынул сильнейший дождь, но ни один из музыкантов не оставил своего места. Тогда нас выручили зрители, раскрывшие зонтики над нами и стоявшие так до самого конца концерта. Было очень трогательно и приятно.
Мифы и реальность
За время разговора дирижёр заметно оживился, и его выразительные руки, спокойно лежавшие на коленях в начале общения, стали жестикулировать и уточнять мысль, недосказанную в слове. Невольно возник вопрос — наверное, мастер очень бережёт их?
— Оберегание рук больше относится к пианистам, — возразил дирижёр. — У них почти всегда с собой тёплые перчаточки, а вокалисты обязательно носят шарфики. Я смело забиваю гвозди, могу и порезаться, хотя с перебинтованными пальцами на выступлении не бывал.
Под занавес разговора маэстро развеял миф о внешнем виде дирижёра:
— Лично у меня фрак есть, но ещё с молодых лет, так что нужно шить новый. Правда, сейчас во фраках дирижируют больше люди старой закалки. Ныне модная тенденция — чёрные рубашки, это особенно заметно по столичным мэтрам. Палочка — всего лишь инструмент, зрительно удлиняющий руку, особенно удобный при работе с большими оркестрами, когда задние ряды могут просто не видеть жеста дирижёра. В то же время есть мастера, доказавшие, что управлять оркестром можно одними глазами и бровями. Как я уже сказал, темперамент у всех разный — кто-то выпрыгивает из фрака, а кто-то спокойно сидит на стуле. А ещё мало кто знает, что дирижерство считают профессией долгожителей. Мы ведь постоянно испытываем активные физические нагрузки и находимся внутри музыки — условия благодатные.
Мария КЛАПАТНЮК
