«Истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня»*
Проект Сергея МИЛЬЧЕНКО, представленный на прошлой неделе в Новгородском музее изобразительных искусств, носит символическое название «XII».
В нём представлены два «действия» общечеловеческой мировой драмы — скульптурная группа «Тайная вечеря» и композиция с хорошо узнаваемым образом Иисуса Христа в окружении 12 (по числу новозаветных апостолов) персонажей. Сопровождает проект серия фотографий, на которых герои Мильченко помещены в обыкновенный среднерусский пейзаж: заметённую снегом деревню, голое поле, облетевший перелесок.
Автор не даёт зрителю быть простым созерцателем, потребителем искусства, приглашает его не просто к сопереживанию, но и к активному участию в изображённых событиях. Зрители, вошедшие в музейный зал, сразу же смешиваются с восковыми двенадцатью, и становится не ясно: кто здесь на самом деле зритель? Это ты наблюдаешь за кем-то или кто-то, всевидящий, наблюдает за тобой?
М.К. (Мария КЛАПАТНЮК) — Первое ощущение, которое я испытала, войдя в зал с инсталляцией, конечно, — неуют. Во-первых, потому что все 12 с порога встречают тебя одинаково невидящими глазами. Из чистого любопытства я взяла одного из них за руку — липкая и тёплая. Бр..! А во-вторых, хочешь ты того или нет, но, войдя в пространство инсталляции, тут же становишься её частью. Причём как раз той самой безликой частью. Как думаешь, Мильченко того и добивался — показать зрителю его место?
А.Б. (Алина БЕРИАШВИЛИ) — Мне тоже эти 12 показались жутковатыми ребятами. Наверное, из-за того, что если долго всматриваться в их в общем-то улыбающиеся лица, то они исподволь превращаются в страдающие гримасы. Жёлтые, восковые... Не самое приятное зрелище. Но всё же, попадая на выставку, зритель волей-неволей сталкивается лицом с ними, видит или не видит в них себя, но дальше-то всё равно продолжает идти против течения, в противоположном направлении. Мне даже хотелось бы думать, что Мильченко пытался показать нам не просто наше место в этом строю, а нашу возможность выйти из него и пойти в другую сторону. Но тут, правда, подстерегает другая ошибка: упиваясь этой своей возможностью идти против течения, Христа проглядишь гораздо быстрее. Он ведь смотрит как раз на тех, кто проходит мимо него. В общем, в «XII», как и в любом настоящем искусстве, безусловно, много вариантов трактования.
М.К. — Но думали ли зрители о трактовке? Вот в чём вопрос. Я, к примеру, видела дам, с удовольствием фотографирующихся с восковыми фигурами, разве что под руки мужчину в потасканной тройке не взяли. Реакция публики, по-моему, слабовата. Или я слишком привередничаю? Всё же, по моим ощущениям, гостей проекта больше интересовали детали и аксессуары, нежели смысл происходящего. Показательно и то, что композиция «Тайная вечеря», по-моему, привлекла к себе неоправданно мало внимания, хотя явно является центром проекта. В сравнении с крупными фигурами сидящие за столом каменные люди незаметны. Кроме того, к ним ещё нужно пробраться через строй марширующих.
А.Б. — Ну, в этом как раз я вижу логику. Это ведь по сути путь к Богу. Как же он может быть прямым и очевидным? А вот что касается слабоватой реакции на саму композицию, тут, по-моему, проблема кроется исключительно в недостаточном религиозном образовании. Я не уверена, что будь в музее выставлена «Тайная вечеря» да Винчи, мы оценили бы её по достоинству. При условии, конечно, что никто бы не знал имени автора и вообще ничего о картине не слышал. Право слово, меньше всего хочется строить из себя воинствующего клерикала и твердить, что всем необходимо учить закон Божий, но факт в том, что, будь современный зритель хоть чуть более подкован в этих вопросах, уровень понимания и уровень эмоционального восприятия инсталляции Мильченко был бы выше. А так, да, на поверхности лежит только мысль, что что-то с нами сегодняшними не так, куда-то не туда мы идём. А искать философские смыслы в «Тайной вечере» — это уже сложно. Почему, например, автор посадил Христа лицом к апостолам, а не плечом к плечу с ними, как это сделал Леонардо да Винчи? Чтобы показать, как пристально Христос за всеми наблюдает, или он что-то другое имел в виду?
М.К. — И не только наблюдает... Для Леонардо было вполне очевидным, что Спаситель может находиться среди своих учеников, а сегодня — на тебе... Стол, граница, разъединение. Кстати, помнишь, Фёдор Михайлович в «Братьях Карамазовых» через героев рассуждал, каким был бы Христос, пришедший на землю во второй раз. Тема — интереснейшая, но больше похожа на игру. Как всерьёз размышлять об этом, я даже и не представляю. В одном уверена точно: будь он волонтёром в хосписе или корми бездомных животных, или карай взяточников в госучреждениях, или сажай цветы на затоптанных клумбах, мы бы шли мимо, мимо и мимо.
Сергей МИЛЬЧЕНКО о себе, Боге и эпатаже
— Сергей Григорьевич, почему на одном из фото, дополняющих инсталляцию, в ряду безликих, проходящих мимо Христа, и вы сами?
— Потому что я себя из этой толпы не выделяю. Было бы нескромно сказать: вот вы идёте туда, а я — в противоположную сторону, вместе с Христом. Я ни в коем случаю не могу на это претендовать и, к сожалению, иду со всеми, строем.
— С другой стороны, если вы создали эту инсталляцию, получается, что находитесь всё-таки вне толпы?
— Вот этим я себя и утешаю. Тем, что смотрю на движение извне. Но если всё же отвлечься от конкретной инсталляции, всё равно получается, что я иду туда же, куда и все. И в строю, к сожалению. Я часто думаю, что родился не в то время и не в той стране. Но это только мои размышления.
— Это абстрактные размышления или вы знаете, где надо было родиться?
— Мне, может, надо было бы жить в Древнем Египте...
— «XII» вы бы там точно не создали.
— Да, но, может, я бы там создал статую Рамзеса Второго, например! Но... опять же. Может статься, что в Древнем Египте я был бы не скульптором, а рабом. Тогда уж лучше здесь... А ещё как-то раз приехал я в Италию и думаю: вот тут-то бы творить. И снова мысль: а вдруг получился бы из меня не Микеланджело, а копатель каналов в грязи? Так что это всё абстрактно.
— Актуальное искусство — не совсем ваше направление работы?
— Вообще, я противник актуального искусства, и эта работа — в некотором смысле мой протест против него. Я приверженец классики. Не потому что такой вот я ретроград, а потому что для меня очень важно эстетическое начало. А в современном искусстве ладно ещё эпатажность, но тенденция «чем хуже — тем лучше»...
— Что вы имеете ввиду?
— Чем безобразнее, чем отвратительнее — тем лучше. Вот это меня сильно раздражает и отвращает от современного искусства.
— Классическое искусство особое внимание уделяло религиозным темам. Многое ли мы потеряли с тех пор, как начали эпатировать?
— Мы же все живём в своём времени, а спрос рождает предложение. В советское время много художников делали Ленина. Не потому что так любили вождя, а потому что за это хорошо платили. Мы с коллегами часто спорим на эти темы. Мол, Микеланджело и Донателло — творцы, а мы штукари. Но я много видел донателловских Мадонн, которые тиражировались как на фабрике скульптуры. Сколько в них от руки Донателло — известно одному Богу и историкам. Я не говорю, что это плохо. Это просто факт. Пока был спрос на религиозное — делали религиозное, а потом спрос кончился. Парадоксально, что одна из самых религиозных стран в 1917 году начала иконы просто сжигать. Это какое-то чудо. А сейчас обратная ситуация. Если пойдёте на большие выставки Союза художников России, заметите странную тенденцию: вместо Ленина — Иисус Христос, а вместо членов политбюро — апостолы.
— Ещё одно чудо?
— Видимо, да. И что, хорошо ли, что мы повернулись к этим сюжетам? Сам по себе религиозный сюжет от этого не стал ценней. Вернее так: произведению искусства не добавляет ценности религиозный сюжет. Ценность произведения искусства — в какой-то сакральности, это метафизическая составляющая произведения искусства. Она воспринимается зрителем на уровне чувства, а не объяснения, втискивается художником в рамки произведения и оживляет искусство.
Наша справка
Сергей Мильченко — заслуженный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств. Первые работы мастера появились на выставках в 1980-е годы. Выполненные в основном в крашеном дереве, они подкупали искренностью, ясностью и простотой формы. Кульминацией этого периода стал скульптурный образ «Богдан Хмельницкий» — выразительный, цельный и торжественный. В 1990-х годах художник стал разрабатывать композиции на евангельские сюжеты.
Мастер дважды отмечен дипломами Российской академии художеств, а в 2003 году ему присуждена Серебряная медаль академии. Работы художника есть в Государственной Третьяковской галерее, других музеях России, в отечественных и зарубежных частных коллекциях.
* Евангелие от Матфея 26:21
Алина БЕРИАШВИЛИ
Мария КЛАПАТНЮК
Владимир БОГДАНОВ (фото)
