Эвакуация 1941 года. Неоконченная глава
«Парадоксально, но факт: за 75 лет, прошедших со дня полного снятия блокады, нет ни одного комплексного, обзорного научного или публицистического исследования, посвященного повседневности и «сложным вопросам» пребывания ленинградцев в эвакуации», — это из предисловия доктора исторических наук Юлии КАНТОР к книге «Побратимы», посвященной регионам, принявшим жителей блокадного Ленинграда.
Коллективная монография, презентация которой на днях состоялась в Новгородской областной научной универсальной библиотеке, как раз и является попыткой разрешить «парадокс». Это объемное исследование — более 1000 страниц. Основано на множестве документальных данных и воспоминаниях очевидцев.
Одна из глав повествует об эвакуации детей Ленинграда на территорию Новгородской области (в те годы входившей в состав Ленобласти). Ее автор — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник СПбИИ РАН Дмитрий АСТАШКИН.
— Мое исследование относится к короткому периоду лета 1941 года, когда враг еще только приближался к Ленинграду, — говорит он. — Детей увозили через железнодорожные станции Чудово — Новгород — Шимск — Старая Русса — Лычково; был и второй маршрут: Чудово — Малая Вишера — Боровенка — Окуловка.
— Чем было обусловлено решение руководства города массово вывозить детей в населенные пункты, расположенные сравнительно недалеко?
— Непониманием реалий, в определенной степени даже иллюзиями. Представлялось, что война продлится недолго, что скоро враг будет отбит, и боевые действия будут происходить уже на его территории. Как утверждает исследователь Кирилл Болдовский, эвакуация производилась в соответствии с планом и маршрутами, разработанными еще для зимней войны 1939–1940 годов на случай, если на Ленинград нападут финские войска. Детей вывозили на так называемые «летние дачи». Чтобы обезопасить от возможных обстрелов и бомбежек. Но вскоре выяснилось, что в силу стремительного продвижения германских войск опасность подстерегает ребятишек как раз в пути. Враг бомбил, расстреливал эшелоны. Но бюрократическая машина неповоротлива и нерешительна. Начальство боялось обвинений в пораженчестве и продолжало отправлять поезда из города навстречу врагу. Всего было вывезено около 235 тысяч детей и сопровождавших их взрослых. После чего под давлением родителей, напуганных доходившими известиями об авианалетах, начался процесс реэвакуации. Две трагедии в нашей области на станциях Лычково и Боровенка случились, когда поезда с детьми возвращались в Ленинград.
.jpg)
— Про Лычково знают, наверное, все. Про Боровенку известно гораздо меньше. Но, возможно, были и другие трагедии, не только эти?
— Чтобы дать конкретный ответ на этот вопрос, надо поднимать огромный пласт информации. Это — отдельное большое исследование, которым я планирую заняться. Какие-то новые подробности удалось найти уже сейчас. Например, мемуары учительницы А. Смирновой, которая находилась в Боровенке с детьми ясельного возраста. Они — не из того состава, который был расстрелян, как в Лычкове. Но учительница постоянно говорит о бомбежках, рассказывает, как уводила детей в лес под прикрытие деревьев. Мы понимаем трагедию как исход, но существуют ведь и трагические обстоятельства. Допустим, как у пятиклассницы Клавы Захаровой с Васильевского острова. Она спаслась при бомбежке в Лычкове, бежала оттуда в расположенную неподалеку деревню Алешонка. Деревню занял враг. Клаву с братом увезли в Старую Руссу, там, в тюрьме, у ее десятилетнего брата Паши брали кровь для раненых солдат вермахта. Потом она оказалась в концлагере в Порхове, и уже там ее — обовшивевшую, чуть живую — отдали крестьянам. Те переправили девочку к партизанам под Уторгош. Там она пережила рейд карателей — партизанскую деревню Горончарово они сожгли. Осенью 1945-го вернулась домой, в Ленинград. Судьбу Клавы Захаровой я пока обозначил лишь пунктиром, рассчитываю посвятить ей отдельную публикацию.
— Сколько детей не вернулись домой после той первой эвакуации 1941 года?
— Сошлюсь на исследование историка Людмилы Газиевой, которая вела подсчет по данным гороно: было реэвакуировано 130 тысяч. Еще около 105 тысяч либо выехали за пределы Ленобласти, либо остались на оккупированной территории.
— Либо...
— У нас нет совершенно точных данных, сколько детей погибло. Почему трагедия в Боровенке вообще не попала в отчеты об эвакуации? Из каких районов Ленинграда были погибшие там дети? Кроме того, из-за налетов или просто из-за неразберихи какая-то часть детей могла потеряться. Например, академик Дмитрий Лихачев описывает, как в районе Любани испуганные и растерявшиеся воспитательницы бросили на произвол судьбы маленьких детишек, похватав только своих. А кто-то, наоборот, спасал, брал ребеночка к себе. Очень много вопросов, как общих, так и частных, все еще не исследованных. Лишь длительная работа в архивах поможет в той или иной степени установить истину.
Из статьи Дмитрия Асташкина
«Эвакуация детей Ленинграда в Ленинградскую область (1941)»
«Из-за организационных просчетов часть детей была размещена вблизи ж/д станций, линий и мостов, то есть приоритетных целей противника. В том числе там оставались эвакуированные ясли, которые власти не могли или не хотели переместить в дальние колхозы. Педагог А. Смирнова описала первую пережитую ею бомбардировку в Окуловском районе: «Однажды ночью немцы не пролетели мимо Боровёнки. Очень близко, почти рядом, раздался оглушительный взрыв. Наше двухэтажное деревянное здание качнулось. Дети проснулись, закричали. Старшие дети, жившие на втором этаже, кинулись к выходу, стали скатываться вниз по лестнице… Дождавшись утра, наша заведующая пошла на станцию узнать, что фашисты бомбили, как далеко или близко от станции и нашего дома. Вернувшись, она сказала, что недалеко от станции есть небольшая речка и через неё — железнодорожный мост. Вот его-то фашисты бомбили уже не в первый раз.
— А мы восстанавливаем, — сказал дежурный станции. — Мы уже привыкли».
«Реэвакуация в августе 1941 г. становилась все сложнее — враг оккупировал важные транспортные узлы: Старая Русса (9 августа), Новгород (19 августа), Чудово (20 августа). Самолеты противника выслеживали не только эшелоны, но и убивали пытавшихся спрятаться в лесу. Из дневника А. Мироновой: «2 августа. Как страшно за детей! Их 4000 человек. Мы можем ехать только ночью. Днем бомбят ж/д ст. Вишеру, Окуловку. Днем дети сидят в лесу, уводим из состава. Старшие понимают опасность. Сосредоточены. 3 августа. Проскочили ряд станций. У Вишеры появились стервятники, звери фашистские, несколько бомб было брошено в лес, из пулемета расстреляли наш состав — 20 вагонов. Дети были в составе, звери ошиблись. Мы в лесу на этот раз не были... Детей мы засыпали узлами, не было среди детей раненых, но пострадали 4 человека взрослых. На наш состав было несколько налетов… Дети не плакали, они стали взрослыми за эти три дня... Девочки были сосредоточены, испуганы. Мальчики держались с достоинством — мужчины, засыпали со мною детей узлами, бельем. Мы в Ленинград привезли уже других детей...».
30 августа 1941 г. нацисты захватили ж/д станцию Мга и тем самым перерезали все железнодорожные пути в Ленинград. В «Блокадной книге» приводится рассказ А.М. Арсеньевой, которая вернула пятилетнюю дочь в Ленинград через горящую станцию Мга: «Мы очень долго ехали (видимо, из Ленинграда. — Д.А.) до Мги, что-то около трех суток. Когда начался обстрел вдоль вагонов, сразу были раненые и убитые. Мы детей — под лавки, матрацы на них клали, закрывали матрацами, сами бросались на них... Бомба попала в паровоз… Все-таки нам удалось, когда было затишье небольшое, выбраться из вагона. Уже стало темнеть. Станция горела. Никого не найти. Это был какой-то ужас! Начальник эвакопоезда сидел на пне и держал голову вот так, обхватив руками. Он потерял семью и не знал, кто где…».
