Профессор НовГУ в своей новой книге составил список имён репрессированных священников и мирян Новгородской епархии
У заведующего кафедрой истории государства и права НовГУ Михаила ПЕТРОВА вышла новая книга «Новгородский крест». На основе архивных материалов в ней исследована политика советского государства по отношению к Русской православной церкви и её древнейшей Новгородской епархии.
Историк давно работает над этой темой, в 2000 году он издал книгу «Крест под молотом». С сожалением Михаил Петров отмечает, что сейчас эта трагедия народа воспринимается общественностью весьма отстранённо. О том, зачем необходимо продолжать разбираться в делах давно минувших дней, «НВ» поговорили с автором.
— Михаил Николаевич, в чём природа политических репрессий по религиозным мотивам?
— То, что произошло в России, должно было произойти — это столкновение двух мировоззрений, не ладящих друг с другом: идеализма и материализма. В государстве не может быть двух или нескольких идеологий, только — одна. В дореволюционной России население делилось не по национальности, а по вероисповеданию: на православных и инославных. Чтобы сделать карьеру на государственном уровне, нужно было прежде всего быть православным. Церковь поддерживала мощь государства, но к началу описываемых мной событий — в книге я исследую период с 1917 года до возрождения епископской кафедры в Новгороде в 1990 году — она разучилась самостоятельно работать. Ни толковой просветительской, ни миссионерской деятельности с её стороны не наблюдалось. И вдруг приходят совершенно иные силы, для которых любая религия — враг.
— Почему несмотря на существовавшие в России многовековые традиции православия особо никто и не выступил в их защиту? Активного сопротивления в народе и не было.
— Этот вопрос я задаю магистрам, когда читаю курс «История политических и правовых учений». Ещё философ Пётр Яковлевич Чаадаев обратил внимание, как одна идеология мгновенно стирает предыдущую и люди начинают поклоняться новым богам. В 1917 году не встали ни на защиту Романовых, ни Временного правительства, а в 1991 году — коммунистической идеологии. Хотя в партии насчитывалось 19,5 миллиона человек. Почему так происходит, для меня — загадка. Но это свойственно не только русским, так происходит везде. Что касается того, почему сама церковь не сопротивлялась, то, во-первых, это тогда противоречило бы её канонам, а, во-вторых, церковная верхушка заняла выжидательную позицию.
К началу Великой Отечественной войны на весь Советский Союз осталось около ста храмов и четыре владыки.
— Новая власть жестоко расправилась с Церковью?
— Как почитаешь некоторую литературу, то складывается впечатление, что к представителям Церкви применялись одни лишь расстрелы, ссылки, мордование. На самом деле методы борьбы с ней были такими же, как с неугодными политическими партиями: эсерами, меньшевиками. В них вербовались сторонники, а те по команде в момент проведения съездов объявляли о том, что партию следует распустить. Когда политическая обстановка как никогда требовала единства позиций и действий, в Церкви наметился раскол. Ещё в начале века проявились две тенденции: традиционная и обновленческая. Данное обстоятельство привлекло внимание Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК). В самом начале декабря 1921 года Дзержинский поручил своему заместителю Лацису подготовить доклад Ленину, в котором сформулировал главную линию — процессом церковного раскола должна манипулировать спецслужба. Рассматривая Церковь как силу контрреволюционную, большевики установили за ней негласный надзор.
— И в чём он выражался?
— В создании сети осведомителей. Так, в Новгородской губернии в 1922 году на спецучёте в губотделе ГПУ состояли 783 лица из белого и чёрного духовенства. Осведомительский стаж имелся и у самих священнослужителей. Например, протоиерей единственной действующей перед войной в Новгороде церкви Архангела Михаила на Прусской улице, где теплилось подобие церковной жизни, состоял на связи в отделе НКГБ как осведомитель Окороков.
— Большая часть вашего исследования посвящена изъятию ценностей в церквях и монастырях Новгородской епархии. Как оно происходило?
— Как предписывалось, изъятие началось в один день, 24 апреля 1922 года, сразу после Пасхи. В боевой готовности находились чекисты, милиционеры, красноармейцы. В Софийском соборе начали с предметов, представлявших наивысшую материальную ценность. Сняли оклад с престола весом почти 85 килограммов. В ризнице добычей стали панагия с 10 крупными изумрудами, панагия с 22 крупными бриллиантами, кресты и другие драгоценности. В Знаменском соборе сняли 23 серебряные ризы с икон, собрали десятки серебряных чаш, ободрали с Евангелий оклады. Храм разграбили подчистую. Можно на десятках страниц перечислять храмы и изъятые в них драгоценности. Сотни актов и сводок хранятся в четырёх объёмистых делах только в Государственном архиве Новгородской области.
Церковное имущество свозилось в просторные подвалы губернского финансового отдела, располагавшегося в здании Присутственных мест в кремле. На последний июльский день 1922 года заказали железнодорожный вагон. Под охраной семи чекистов ценный груз отправили в Москву.
— Ваша версия, куда его использовали?
— Десятилетиями утверждалось, что для оказания помощи голодающим советское правительство вынужденно пошло на такую чрезвычайную меру, как изъятие церковных предметов из драгоценных металлов. Внимательное знакомство с документами того времени, опубликованными в газетах и, главное, сохраняемыми в архивах, даёт основания для других выводов. Абсолютное большинство церковно-служебных предметов из драгоценных металлов в 1922 году стало собственностью государства. Несмотря на заверение, что «население будет оповещаться через печать о судьбе ценностей», данные так и не появились. Однако к концу лета того же года, когда собранные сокровища поступили в Гохран, крестьяне собирали новый урожай и сдавали продналог. Голод быстро ушёл в прошлое. В октябре наркомат внешней торговли получил разрешение экспортировать первые 10 миллионов пудов хлеба. Через год на зарубежных рынках хлеб реализовывали уже миллионами тонн. Возможно предположить, что определённая часть собранных ценностей была перелита в слитки благородных металлов и послужила средством заграничных платежей. Или изъятые драгоценности, направленные на стабилизацию финансового положения, обеспечили выпуск червонцев с золотым содержанием в том же 1922 году и серебряной монеты в феврале 1924 года? На какой же основе опять же в 1922 году был учреждён Алмазный фонд? Слишком много совпадений приходится на злополучный двадцать второй.
— На какие годы пришлось наибольшее количество репрессированных священнослужителей?
— У меня была уникальная возможность посмотреть все дела по репрессированным священнослужителям и воцерковлённым мирянам в архиве управления ФСБ по Новгородской области. Репрессии проводились по строгой упорядоченности: сначала несколько месяцев работники НКВД брали учителей, затем — врачей, потом — инженеров, военных и так далее. Очередь священников и людей, стоявших близко к Церкви, наступила с августа 1937 года по март 1938 года. Те, кто не попал в этот период — по причине: или разъехались, или сбежали, сумели выжить. В НКВД же действовали только тогда, когда к его сотрудникам поступали оперативные данные, проще говоря, доносы, а потом всё шло по накатанной. С 1918-го по 1957 год политическим репрессиям по религиозным мотивам подверглись 4226 новгородцев. Из них 1719 имели церковный сан. 929 человек были расстреляны, в их числе 535 имевших сан и 88 женщин.
Во второй части книги «Страстотерпцы» я привожу имена репрессированных священнослужителей с указанием биографических сведений и места нахождения следственно-судебных дел. К сожалению, это далеко не полный список.
— Ваша позиция, изложенная в книге, бьёт по многим шаблонам. К критике готовы?
— Пожалуйста, возражайте! Но приводите факты, я за каждое слово отвечаю документально. Содержание «Новгородского креста» находится в свободном доступе в Интернете, я специально указал свой электронный адрес, чтобы читатель мог со мной связаться.
_________________________________________________________________________
* Страстотерпцы — христианские мученики, претерпевшие страдания во имя Иисуса Христа.
