Тысяча лет новгородской истории, прожитых за три дня
На прошлой неделе состоялась II научная конференция «Новгород и Новгородская земля. Письменность и книжность», организованная Новгородским музеем-заповедником при участии Санкт-Петербургского Института истории РАН и Института славяноведения АН. Впервые такой форум был проведён в 2019 году. В «промежутке» между конференциями в Великом Новгороде открылся Музей письменности.
Не знали пауз историки и археологи, продолжая поиск и осмысление. Например, количество найденных берестяных посланий уверенно стремится к 1150. Среди них есть и найденное... дважды. Грамота № 13 на протяжении нескольких десятилетий считалась утраченной. Но она вернулась — просто «чудесное обретение».
— У меня возник к ней научный интерес из-за отчётливо видимых чернильных букв, — рассказывает член-корреспондент РАН Пётр ГАЙДУКОВ. — Дело в том, что на весь массив новгородских берестяных грамот приходятся только три, которые называются чернильными.
Это грамоты № 13 и № 496, относящиеся ко второй четверти XIII века, и № 1089, которая датируется второй половиной XIV века. Как таковые чернильные грамоты не являются исключительно новгородскими. Есть ещё одна московская. Похожую берестяную «почту» находили совсем уж от нас далеко — в северных штатах Индии.
Грамота-самокраска
Действительно ли названные три грамоты написаны чернилами (точнее — с использованием некоего красителя)? По просьбе Института археологии ответ на этот вопрос искали в Национальном исследовательском центре «Курчатовский институт». О предварительных результатах на конференции доложил кандидат физических наук Евгений СОЗОНТОВ.
Исследовались элементы предполагаемых чернил и сама береста — как материал и основа для письма. При анализе проб методом инфракрасной спектроскопии были обнаружены красящие пигменты органического происхождения, содержащие вещества класса флавоноидов и дубильные вещества, закрепляющие краситель. Причём данные природные соединения содержатся в самой бересте.
Известно, что в старину на русском Севере использовали бересту в качестве натурального красителя. Например, при отделке тканей.
Опыт с нанесением букв на современную бересту показал, что при механическом надавливании (писалом) материал демонстрирует способность к самоокрашиванию.
— Возможно, это объясняет, почему иногда буквы на грамотах читаются так отчётливо, — заметил Пётр Гайдуков.
Само собой тут же возникает вопрос, как данная гипотеза соотносится с наличием огромного массива берестяных грамот, вроде как не «самоокрасившихся»? Или всё-таки наши предки пользовались «чернильницей»? На данном этапе исследователи не исключают исчезновения первоначально нанесенного слоя.
Вопросов остаётся много, и замечательно, что исследование будет продолжено. Особый интерес к трудам физиков — у лингвистов.
— Грамоту № 13 частично мы уже прочли, — сказал «Новгородским ведомостям» член-корреспондент РАН Алексей ГИППИУС. — Очень хочется узнать, насколько прирастёт наше понимание, после того как Институт Курчатова исследует её комплексно с применением новейших технологий.
Естественная наука всё активнее выступает партнёром историков, археологов и реставраторов. Не так давно мы рассказывали о применении спектрометра при исследовании фресок. Так что про Институт Курчатова мы, видимо, услышим ещё не раз. Возможно, и в контексте сотрудничества со специалистами, изучающими средневековые «граффити».
Стырята псал
До 2016 года основным «поставщиком» надписей на глаголице был Софийский собор. Однако труды новгородских реставраторов, складывающих в единое полотно тысячи фрагментов штукатурки церкви Благовещения на Городище, привели к тому, что этот храм стал главным источником приращения настенного словарного запаса.
Судя по найденным фрагментам (увы, это примерно 5% от покрытия стен изначального храма XII века), главным писателем по штукатурке был некто Стырята. Самая крупная его надпись носит покаянный характер: «О, Господи, не осуди...». А подписал Стырята своё слово к Господу уже не глаголицей, а кириллицей.
— Мы полагали, что есть связь между молитвой Стыряты и молитвой Владимира Мономаха из его «Поучения», — рассказывал старший научный сотрудник Института славяноведения Савва МИХЕЕВ. — Но затем пришли к выводу, что каждый из них пользовался известными текстами.
Основной пласт надписей располагался на высоте более двух метров от пола. Похоже, писавшим требовалась подставочка. Любопытно, что среди душеполезных текстов, оставленных новгородцами, тянущимися к высокому, есть и нечто, если так можно выразиться, неканоническое: кто-то назвал Стыряту «бабой».
Среди дошедших до нас надписей на глаголице нет текстов деловых. В целом это своего рода площадка для интеллектуалов того времени. По оценкам исследователей палеографического материала, можно предполагать, что свои «автографы» нам оставили как минимум несколько десятков новгородцев, знавших глаголицу.
Кстати, в Софии киевской найдено лишь пять средневековых настенных начертаний с использованием глаголицы. Чем это можно объяснить?
— Возможно, в Киеве надписи ещё недостаточно хорошо исследованы, — предположил Савва Михеев. — То есть там могут быть другие цифры. А известное нам количество надписей в наших храмах говорит прежде всего о том, что в Новгороде это было нужно — знать глаголицу. Вероятно, в связи с появлением в XI веке большого количества рукописей балканского происхождения, которые требовалось переписывать кириллицей.
Секрет попа Евстафия
О том, как при реставрации Служебника XVII века был обнаружен памятник XIV, рассказала хранитель фонда рукописных и старопечатных книг НГОМЗ Любовь ЕРЫШЕВА.
В 1979 году музею из Пскова были переданы два ящика книг, вывезенных во время оккупации. На ящиках имелась немецкая маркировка. Оказалось, что это — уникальная коллекция, на 90% состоящая из Служебников. Всего 164 книги, изданные с 1602 по 1693 год на Московском печатном дворе. Книги были в плачевном состоянии, целенаправленно реставрировать их начали в 1987 году, и эта кропотливая работа растянулась на долгие годы.
Реставратор Игорь Исиляев, занимаясь Служебником 1640 года, обратил внимание на полоски из пергамента, использованные в креплении переплёта.
— Эти полоски вполне могли оказаться обрезками из книг, — продолжала Любовь Ерышева. — Дело в том, что работники типографии нередко приобретали старые харатейные* книги для переплетения новых.
Пергамент был деформирован и загрязнён, однако, присмотревшись, на нём можно было увидеть зачалы. Сопоставив читаемый текст с синодальным изданием, хранитель фонда пришла к выводу, что перед нею — пять фрагментов (с пропусками) из Евангелия от Луки. Специалисты установили, что обрезки из переплёта принадлежали книге XIV века. Для исследователя это — сенсация.
На весь бывший СССР насчитывается лишь 384 книжных памятника XI–XIV веков, имеющихся в научном обороте. Это был 385-й!
Ещё до Второй мировой войны академик Тихомиров предложил собирать древнерусские книги, считая при этом ввиду их редкости за книжную единицу даже отдельные фрагменты листов. Под его руководством путём сложных подсчётов было определено и примерное количество книг, существовавших на Руси в XI–XIV веках. Оказалось, что по меньшей мере 85 тысяч. К сожалению, огромная часть этого наследия не дошла до наших дней. Полоски из порезанных древнерусских книг находят и за границей. Например, в Швеции, что неудивительно, ведь в 1611–1617 годах Новгород был оккупирован ею.
Возвращаясь к Служебнику, обогатившему культурный фонд, добавим, что на его листах есть записи, свидетельствующие о его принадлежности. В 1644 году на Благовещенской ярмарке книгу продал холмогорец Богдашка Кокорин попу Евстафию Савину родом из Каргополя. Другая запись гласит, что книга принадлежит Важскому уезду Верховажской четверти. По всей видимости, на той же знаменитой ярмарке на Пинеге могли приобрести Служебник новгородские купцы...
________________________________________________________
*Харатья — кожа. Поэтому книги назывались ещё и «телячьими».
Теги: Великий Новгород, археология, история
