В феврале 1962 года в Новгороде подходил к концу процесс по делу фельдфебеля Гуревича, редкостного мерзавца, лично уничтожившего более двух сотен советских людей, издевавшегося и надругавшегося над своими жертвами. Сегодня нас возвращает в те дни статья известного историка Бориса КОВАЛЁВА «Дело карателя-еврея из 667-го батальона «Шелонь» в советских средствах массовой информации», опубликованная в журнале «Труды Института истории обороны и блокады Ленинграда».
Статью доктора исторических наук Ковалёва можно считать вступлением к его же будущей книге, посвящённой хрущёвской эпохе, неотъемлемой частью которой стали и амнистии для пособников фашистов, и суды над вновь изобличёнными нацистскими преступниками (с учётом вновь открывшихся обстоятельств — архивных документов и т.д.). В этом контексте Гуревич — персонаж, но персонаж, выбивающийся из общего ряда. Что касается обозначения национальности в заголовке, то: а) кто бы этого не понял? б) всё, как у людей.
Позволим себе процитировать одного из лидеров сионизма Владимира (Зеэва) Жаботинского: «В качестве одного из первых условий равноправия требуем признать за нами право иметь своих мерзавцев, точно так же, как имеют их и другие народы».
Кстати, подельником Григория Гуревича был Николай Иванов. Человек тусклый. Также попавший в каратели из страха за свою шкуру. Также участвовавший в расправах, но, как пишет Борис Ковалёв, «его преступления были не столь вопиющи, как Гуревича».
«В газетных публикациях его описывали скорее брезгливо, чем зловеще: «Вот матёрый бандит Иванов, собственноручно расстреливавший женщин, стариков и детей, с невинным видом заявляет, что понятия не имел о назначении батальона, в который вступил по собственному желанию. «Сказали, будто для охраны, никуда посылать не будут...» — невнятно лепечет он».
У Иванова была тяжёлая форма туберкулёза, и он, видимо, надеялся, что это его спасёт. Не от смерти, конечно, а от расстрела.
Старательный садист
В 1941-м Григорий Гуревич 35 лет от роду попал в плен, где изменил фамилию на Гурвич и выдал себя за украинца. По словам сослуживцев Гуревича-Гурвича, а некоторые из них к 1962 году уже отбыли наказание и стали свидетелями на процессе, все они подозревали в нём еврея. Как он мог обезопасить себя? Только особым рвением, проявленным им сразу же. Один из солдат, не желая служить карателем, совершил самострел. Приговор ему, вызвавшись добровольно, исполнил Гуревич. С того дня он пользовался доверием новых хозяев — командира роты Рисса и офицера Шивека.
Понравился он «хозяевам» и находчивостью. Однажды в боестолкновении с партизанами его ранило. Тогда он притворился мёртвым. Номер удался — остался жив. Его расхвалили в немецких газетах. За время службы получил от гитлеровцев четыре знака отличия, воинское звание фельдфебеля и должность помощника командира взвода карателей. «С особым старанием при расстрелах мирного населения и акциях против партизан Гуревич демонстрировал свои навыки владения пулемётом», — читаем в статье Ковалёва.
На совести палача — жители деревень Починок и Бычково, расстрелянные на льду Полисти. Войдя во вкус крови, он убивал с садистским сладострастием. Из показаний свидетелей: «Он, будучи пьяным, арестовал четверых человек, двух женщин и двух детей, повёл их на казнь. После первых выстрелов женщины упали, а девочки бегали и кричали. Гурвич вырвал из рук одного карателя винтовку и хладнокровно пристрелил детей. В этот день было расстреляно семь человек, пятеро из них — малые дети. Когда каратели ушли, жители решили похоронить казнённых, и когда подошли ближе, то увидели, что над телами были учинены надругательства. У женщин были вспороты животы, у девочек прикладами размозжены черепа, у мальчиков твёрдым предметом переломаны ноги и у пятилетней Тани Николаевой вспорот животик».
Однажды вместе с другим выродком, по фамилии Проклиенко, он надругался над двумя девушками в деревенской церкви и зверски их убил. Он провоцировал мирных жителей, прикидываясь партизаном, а потом чинил над ними мучительную расправу.
Труженик и ветеран
Эпизод за эпизодом эти зверства рассматривались судом. Новгородцы, несмотря на холод, собравшись возле уличных ретрансляторов, ловили каждое слово. Люди, присутствовавшие в зале, с трудом сдерживали себя — у мужчин сжимались кулаки.
Процесс широко освещался в печати. И журналистам, их тоже можно понять, трудно, просто невозможно было смотреть на него совершенно нейтрально: «Низенький, плюгавый, с рачьими глазами и с отвисшими, как у моржа, усами, он вступает в пререкания, грубит. Карманы Гурвича наполнены бумажками. Он обращается к ним, когда надо солгать, уйти от прямого ответа. Но никакая бумажка не может спасти убийцу». «Да, он сам это прекрасно понимал. Отсюда — нарочитая развязность, вызов. Он спокойно заявлял, что такого понятия, как «расстрел», у них не было. Своих жертв они «спускали с дороги» или «выводили на опушку».
А на Харьковщине (он неспроста представился украинцем) местные полицаи вот так же «вывели» в годы оккупации многих его родственников. Как евреев. Только за это. Прикрываясь их памятью и своей национальностью, он пройдёт фильтрацию, когда американцы, задержав его в Гамбурге (при этом Гуревич выдаст себя за бежавшего из плена красноармейца), передадут советской стороне. И он до 1947 года прослужит в группе советских оккупационных войск переводчиком в автоинспекции. В 1958-м его наградят медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». А потом за ним, Григорием Моисеевичем Гурвичем (всё ещё), начальником отдела снабжения железной дороги в Кировской области, честным тружеником, награждённым почётными грамотами, придут…
«Прошу стать его палачом»
В полдень 3 марта 1962 года военный трибунал Ленинградского военного округа вынес приговор Гурвичу (Гуревичу) и Иванову — расстрел.
Общественность вынесла свой вердикт раньше. Из письма ленинградского адвоката Лемберга начальнику Ленинградского Управления КГБ: «Гуревич вдвойне предатель: он предал не только свою Советскую Родину, он предал и свой народ (…), помогал врагам нашим истреблять и свой, и русский народ. Как активный участник Отечественной войны я не могу пассивно пройти мимо такого потрясающего факта. И я очень прошу поручить мне расстрелять Гуревича. Я уверен, что его ждёт справедливая, высшая мера наказания. Но пусть он пулю в лоб получит от еврея. Это будет особая пуля, отлитая из двойной ненависти: советского гражданина и представителя еврейского народа».
Майора Рисса и генерала Адольфа Хойзингера (он на новгородском процессе фигурировал как главный военный преступник) США Советскому Союзу не выдадут. Герр Хойзингер на то время был председателем военного комитета НАТО в Вашингтоне. Спустя два года он всё же будет вынужден уйти в отставку.
* * *
История не повторяется. Её нельзя притягивать за уши к современности. Ну, например, есть такая «демократическая» аксиома: еврей не может быть фашистом. Особенно если он Зеленский, конечно. Значит, «слава Украине», все дела... Русский в этой же системе координат — чуть ли не прирождённый фа(ра)шист. Почему? Нас мало погибло во Второй мировой войне? И что, теперь желающие взять идеологический реванш могут «вооружиться» Гуревичем: «Смотрите, может, ещё как может!»? Почему? Ведь вся его идея была — «я сам». Подонок, изверг, прихвостень — да. Как опять-таки и его подельник Иванов.
МНЕНИЯ И КОММЕНТАРИИ
Борис КОВАЛЁВ, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН:
— Хрущёвская оттепель — это раскачка маятника по широкой амплитуде. Были аресты, а теперь будут амнистии. Нечто подобное мы наблюдаем и в отношении коллаборационистов. Это же явь конца 1940-х: взяли человека, он рассказал, что никаких преступлений не совершал, а только лошадку держал под уздцы и гладил её, а то она, бедная, расстрелов боялась. Как там на самом деле было? Но человек же признал свою принадлежность к карателям. Получи десятку — и вперёд в Магадан. К амнистии 1955 года лиц, совершивших тяжкие военные преступления, в лагерях оставалось немного. И всё же массовый выход на свободу, причём со снятием судимости, полицаев и прочих пособников был для народа шоком. В определённой степени надо было восстанавливать доверие к государству. И реорганизованные (сильно сокращённые) органы госбезопасности принялись выстраивать отношения с населением. Создавались так называемые опорные группы. Вовлекались в сотрудничество музеи, даже особые туристические маршруты организовывались. С тем, чтобы выявить скрывшихся от возмездия палачей и убийц. Так удалось вычислить и Гуревича.
Теги: война, Новгород, история, Борис Ковалёв
