В XIV веке Новгород мог быть полем для местной Троянской войны
Лекция лингвиста, академика Российской академии наук Алексея ГИППИУСА в Новгородском университете, посвящённая новым обнаруженным в регионе берестяным грамотам, как обычно, прошла при полном зале. Письма и документы на берестяной коре — всегда на пике интереса у археологов и филологов, в том числе будущих.
Исключительный сезон
О находках, сделанных в Старой Руссе и мошенской деревне Меглецы, мы писали ещё в ноябре 2024 года, после того как Алексей Алексеевич выступал с такой же лекцией в Москве. А вот рассказ о грамотах, найденных в Великом Новгороде, решили отложить до тех пор, пока лингвист не прочитает лекцию в НовГУ. Она состоялась 28 марта, необычно поздно, и тому есть объяснение. На главном археологическом раскопе Великого Новгорода — Троицком-17 — работы ещё продолжаются. С него, с Троицкого, Алексей Гиппиус и начал разговор.
— Сезон исключительный — 57 грамот, — сказал лингвист. — Большее число было найдено только в первые годы после открытия Арциховского (первая грамота была найдена на Неревском раскопе в Новгороде в 1951 году экспедицией под руководством советского археолога Артемия Арциховского. — Прим. авт.), а также в 1998 году, когда на Троицком раскопе исследовали знаменитую усадьбу Е, где располагался административный центр Людина конца.
В минувшем сезоне в Великом Новгороде, не считая Троицкого, раскопки вели ещё на четырёх раскопах: Иоанновском, где в средневековье находился Немецкий двор, Воздвиженском, исследование которого завершили, площадке рядом с корпусом пивомедоваренного завода «Богемия» и в Первомайском переулке. Больше всего грамот принёс Троицкий раскоп — 41, рядом с «Богемией» нашли 13, на остальных раскопах — по одной.
Рукой Фефилы
Начнём с самой яркой и трудной находки, сюжет которой лингвисты распутали не сразу. Это не одна, а семь грамот, найденных у «Богемии» в слоях XIV века, отнесённых к блоку Фефилы и получивших номера 1199, 1215, 1216, 1217, 1218, 1219 и 1220. Блок, потому что тексты, за небольшими исключениями, написаны одной рукой — того самого Фефилы. Его полное имя, возможно, — Феофилакт. Предполагается, что он был старостой.
На фото берестяной набор выглядит как разрозненные обрывки, которые, кажется, невозможно восстановить. Но это только кажется. Как предполагает Алексей Гиппиус, грамоты №№ 1215 и 1199 — части одного судебного документа, написанные двумя разными руками, в том числе Фефилой. В центре истории — умыкание невесты. На это указывает, например, глагол «умцалъ» — «умчал, похитил».
— Это двух- или трёхлистовой документ, представлявший собой, видимо, расспросные речи, допрос участника тяжбы, — пояснил лингвист.
В 1215-й грамоте говорится о дочери некого Дрочилы, которую похитил Кондратец. В деле участвуют «сторонские люди», то есть свидетели, которые, очевидно, должны были легализовать похищение девушки. Кондратец просил Дрочилу: «вдай за меня… дцерь свою». Но отец невесты был категорически против и выразил отказ очень литературно, сказав тому, что она за Кондратца не пойдёт «ни днесь ни заутро» — ни сегодня, ни завтра. А потом повторил это отцу Кондратца Ивану перед сторонскими людьми — ещё более поэтично: «ни днесь ни заутро в моей дцери тобе снохи а твоему сыну жене».
Но это ещё не всё. В 1220-й грамоте говорится о том, что Кондратец приезжал в город к посаднику Онисифору «про у...» Может, про ту самую умычку? В этом тексте тоже фигурирует Дрочила. Возможно, и ему пришлось приехать в Новгород. Скажем, на суд. 1218-я грамота из того же блока упоминает Офоноса — Афанасия — и его братьев.
Посадник Онисифор и Офонос могли быть посадником Онцифором Лукиничем и его сыном Афанасием, у которого действительно были братья Максим и Юрий. Это уже известные персонажи новгородской истории.
Наконец, 1219-я грамота, тоже написанная рукой Фефилы, упоминает местечко под названием Медное. Её автор говорит о войне, начатой против него, о захвате имущества, о поднятой против него рати, о детях.
Медное — это известный историкам населённый пункт, расположенный сегодня в Тверской области. Алексей Гиппиус подчеркнул, что сотни лет назад им владел Юрий Онцифорович, сын Онцифора, брат Офоноса. То есть это была вотчина Онцифоровичей. И тогда картинка складывается.
— Перед нами целый комплекс документов, связанных с одним и тем же событием, — подытожил лингвист. — Получается почти Троянская война на новгородских просторах.
Очень старые знакомые
Троицкий раскоп тоже по традиции не поскупился на интересные находки. В грамотах слоёв XII века археологи и лингвисты встретили своих старых знакомых, которые упоминались в уже обнаруженных берестяных письмах этого времени.
— Эта система персонажей представляет собой довольно разветвлённую социальную сеть, и она понемногу разрастается, упоминая новые имена и сообщая что-то о ранее известных людях, — сказал Алексей Гиппиус. — Есть основания думать, что в части этих совпадений мы имеем дело с перепиской одних и тех же людей.
Первая встреча произошла в начале сезона, когда археологи в слоях второй половины XII века нашли грамоту № 1175 от Жирослава «к тате и матке», то есть к папе и маме, перевёл лингвист. С «татой», словом из детского семейного языка, он и его коллеги столкнулись впервые.
Затем на Троицком нашли письмо № 1202 от Жирослава к Тверьше, который тоже, очевидно, известен историкам. Он упоминался в грамоте № 671, которую лингвист, академик Российской академии наук Андрей Зализняк предложил рассматривать как список подношений мёда для соседского пира — братчины.
Помимо «таты» ещё одним словом, впервые появившимся в берестяных грамотах, стали «ясли». В письме № 1181 к Тудору, найденному в слоях середины XII века, автор просит сделать для коней кормушку — «ясли» — под сенями. Это ещё и первый берестяной документ, рассказывающий об устройстве древнерусского дома.
От Перешки к Недану
Одной из самых эмоциональных грамот, найденных на Троицком раскопе, стала грамота № 1229 — письмо, написанное женщиной по имени Перешка и адресованное Недану. По мнению Алексея Гиппиуса, этот текст, обнаруженный в слоях конца XI века, станет хрестоматийным.
Перешка пишет с ошибками — видимо, волновалась. Но начинает очень почтительно — «да благославят тя люди и бог дя благослови». Вот тут как раз она делает одну из ошибок: вместо «тя» — «дя». Она просит, почти умоляет Недана не забыть его друга «на суде лежача», её мать и отца и её с «детками с бедными».
— Почему человек лежит на суде? — рассуждает Алексей Гиппиус. — Есть основание думать, что речь идёт не об обычном суде, а о Божьем и что перед нами недавно умерший и подлежащий Божьему суду человек.
Очевидно, муж Перешки, которого она очень красиво называет своим светом, умер, и после этого она «не имела утехи», кроме Недана. Перешка претерпела много бед, и «один ты меня покинул» — укоряет она Недана. А завершает письмо словами «охаби ся нехожения» — «откажись от нехождения, тебе бы ныне ко мне». В самой концовке читается «ликоанее», которое можно было бы прочесть, например, как «ли к ней».
— Словно появляется фигура соперницы, которой тут только не хватало, — добавляет Алексей Гиппиус. — Я склонен думать, что тут скрывается слово «ликование» с пропуском буквы. Женщина пишет с ошибками, но перед нами великолепный образец древнерусского литературного языка!
* * *
Исследования на Троицком раскопе в этом году завершат, чтобы построить здесь Национальный историко-археологический центр имени академика Валентина Янина. Но, как знать, возможно, мы ещё встретим в новых грамотах с других раскопов и Жирослава, и Тверьшу, и других авторов посланий на бересте.
Теги: берестяные грамоты, археология, Алексей Гиппиус, РАН
