Однажды Алексей АНДРИЕНКО получил сразу двести тысяч единиц...
И представьте, был этому очень даже рад. Человек он еще молодой, а уже заведует отделом хранения и изучения археологических коллекций Новгородского музея-заповедника. Хранитель, одним словом.
— Двести тысяч предметов! В голове не укладывается.
— Конечно, кто же столько запомнит, — соглашается Алексей, — 110 тысяч — в основном фонде и 90 тысяч — в научно-вспомогательном, где у нас находки фрагментарной сохранности, в том числе материалы, которые можно использовать для исследований. А также — макеты, копии, к примеру, древнерусских музыкальных инструментов.
— От Владимира Поветкина?
— Почему? До Владимира Ивановича тоже пытались реконструировать «музыку». Сращивали археологическую древесину с современной. Но было признано, что это ошибочный путь. Плохо для артефакта. Поветкин демонтировал предметы, воссозданные таким способом. Он уже другую методику опробовал, восполняя древние инструменты в копиях.
— То есть по фондам можно проследить и развитие технологий?
— Да. В том числе применительно к организации его собственной работы. Скажем, сейчас формируется общероссийская электронная база всех музеев. Не позднее 2025 года наш фонд должен быть оцифрован, стать интерактивным.
— Что избавит память сотрудников от тренировок?
— Оцифровка позволит делать все быстрее, чем с помощью бумажных носителей, которые, естественно, тоже останутся. И тренировки для памяти тоже. Мы же постоянно обращаемся к фондам. Хотя бы в связи с подготовкой к очередной выставке. Допустим, нашел Михаил Иванович Петров на раскопе крайне редкую для Древней Руси железную двузубую вилку — это позапрошлогодняя история. Журналисты пишут, интересно же: средневековый столовый прибор. А ты прокручиваешь: ага, кажется, три таких вилки у нас уже было.
— Между тем Михаил Иванович не только вилку нашел. И в других экспедициях тоже времени даром не теряли. Сколько новых предметов поступает на хранение за сезон?
— В последние годы в среднем не менее трех тысяч. Очень серьезная цифра.
— Этак не только головы хранителя — полок в музее не хватит.
— Недавно отреставрированная Митрополичья башня наши потребности на долгосрочную перспективу не закроет. Все надежды связаны со строительством нового фондохранилища на месте Троицкого раскопа.
— Самая древняя находка коллекции?
— У нас тут и неолит имеется. Второе-третье тысячелетие до нашей эры. А вот более ранних находок, увы, нет. В Приильменье вообще и в Новгороде в частности. Из-за того, что это низменные участки, которые после таяния ледника долгое время были покрыты водой и не были доступны человеку. Но леднику мы обязаны нашим глинистым материком, на котором стараниями поселенцев стал нарастать культурный слой. Плохая впитываемость влаги — хорошая сохранность слоя.
— В отличие от археологов древние новгородцы, по всей видимости, не радовались той самой впитываемости.
— Еще бы, ведь, образно говоря, по колено в грязи ходили. Но трудились, мостили. Сруб поставил, щепочек хотя бы накидал — уже благоустройство. Все неудобства окупались выгодами месторасположения.
— С древними, любившими оседлать стратегические пути, понятно. Скажите, а почему южный человек Андриенко, выросший в краях, что ближе к грекам, чем к варягам, подался на север? Есть ностальгия по солнцу?
— Дело не в градусе по Цельсию. Родина есть родина. Стараюсь бывать у родных в Молдавии. И с коллегами-археологами молдавскими у меня есть связь. А с Новгородом у меня вышла довольно обычная история, как у многих. Учился в Москве, приехал на практику, это было в 2001 году.
— И затянуло?
— Да! При том, что у меня изначально совсем другая тема была — бронзовый век. На юге все-таки своя специфика. Селясь там, славяне возводили домостроения совершенно другого типа, чем у северян. Вроде, один и тот же этнос, есть общие предметы материальной культуры, но много и неизбежных локальных отличий.
— Общий этнос? А как же укры?
— Я вас прошу... Недавно чествовали видного украинского ученого Петра Толочко. Он и в Россию приезжал, выступал с лекциями. Научные контакты поддерживаются, нет явного разрыва. И мы не смотрим на Украину как на отрезанный ломоть. Есть базовые вещи — Киев и Новгород как два древнерусских центра. Есть общая история. Даже мой род — это маленький славянский союз. Отцовская фамилия — она и украинская, и белорусская, и русская. Всяко могло быть, а вышло так, что моим научным приоритетом стал Новгород. Быстро и бесповоротно. С первой моей студенческой практики. Дипломную работу я писал уже по Новгороду.
— С романтичным названием...
— «Снаряжение верхового коня и всадника по материалам Троицкого раскопа». Кстати, это действительно довольно романтическая история. В одной из недавних своих статей на основании некоторых новгородских находок (золоченых шпор и т.д.) я позволил себе некие параллели с Западной Европой — скандинавские саги, «Песнь о Нибелунгах»... Область гипотез, конечно, но тем не менее.
— А хранителю обязательно искать новые сокровища?
— В моих должностных инструкциях не прописано, что мне нельзя работать в поле. Стараюсь совмещать. Это же моя профессия. Просто раньше я знал одну сторону — поиск артефактов. Сейчас — и то, как их обрабатывают, как хранят. Круг замкнулся.
— Как древний город в границах вала.
— Как раз за этими границами, мне кажется, археологов ждет немало интересного. Меня очень интересует новгородская периферия. Насыпные оборонительные сооружения возникли в конце XIV века. Прежде город выглядел иначе. Что доказано, например, раскопками 2007 года в Воскресенской слободе, неподалеку от Алексеевской башни, где выявлен городской средневековый культурный слой. Не очень богатый, поскольку там пойменная часть ручья, но он есть. В 2012 году уже под моим руководством велись раскопки несколько южнее. Собрана богатая коллекция предметов XII–XIII веков. Совершенно очевидно, что владелец усадьбы, попавшей в площадь раскопа, был человеком состоятельным. Видимо, в силу обстоятельств, в том числе климатических, в то время город максимально выплеснулся, заняв удобные места. Потом, в 1230-е годы, последовало несколько сложных лет: неурожаи, эпидемии. Как бы сейчас сказали: гуманитарная катастрофа. И город сильно уменьшился по населению и в размерах почти на полвека.
— Но все равно при этом, как в свое время пошутил академик Валентин Янин, древние новгородцы не умирали — не удавалось найти средневековых кладбищ. Лишь в прошлом году на улице Обороны было обнаружено шесть погребений XI века.
— С одной стороны — научная сенсация. Но с другой — этого все же недостаточно. Средневековый Новгород в пору своего расцвета по меркам той эпохи был «мегаполисом». А все известные нам кладбища рядового населения относятся уже к московскому времени.
— Вы были бы не против решительно «переубедить» Валентина Лаврентьевича?
— Конечно!
— Вот бы машину времени, насколько проще было бы разобраться в некоторых темных и запутанных вопросах.
— В детстве я любил фантазировать, переноситься в другое время.
— А теперь?
— А теперь я предпочел бы хорошенько подготовить такую экспедицию, будь она возможной. Ненужный человек в ненужное время в ненужном месте — это, знаете ли... Житие твое как-то сразу может прекратиться. В связи с чумой, к примеру.
— Кстати, о болезнях. Вам удалось уберечься от вируса, который в Новгороде со временем поражает даже приезжих, — осознанием особой исторической миссии высококультурного и демократического города, основательно подпорченной Москвой. Кабы не цари — о-го-го, что было бы!
— И тогда уж спросим: который из царей? С появлением Петербурга Новгород приходит в упадок, к концу XIX века, ужасавший лучшие умы Отечества. Всегда найдется о чем посожалеть. В то же время и у других городов есть свои заслуги. Конечно, Москва никогда не сможет похвастать такой сохранностью культурного слоя, как в Новгороде. Хотя масштабные раскопки последних лет показали, что там очень даже много интересного. Но мне приятно представляться, что я из Новгорода. По крайней мере, в научном, профессиональном сообществе это всегда производит впечатление. Нас знают, о нас читают. Способствует этой узнаваемости и деятельность музея, сейчас мы активно готовимся к выставкам в нескольких городах страны — Владимире, Санкт-Петербурге, Москве, Хабаровске, Владивостоке.
— Жителям Дальнего Востока непросто выбраться в Новгород лично. Собственно, как и нам туда. Что повезете?
— У них там концептуальная выставка «Лики России». Подразумеваются некие знакомые вещи из разных мест. Новгород в представлении наших владивостокских коллег — это берестяные грамоты.
— Не тривиально?
— Мы им уже немножко усложнили задачу, объяснив, что у писем на бересте есть как бы несколько направлений. Есть переписка деловая, а есть, скажем, любовная. И в зависимости от выбора можно сопроводить «грамотную» часть выставки чем-то еще. Для полноты погружения в эпоху. А Александр Невский с доспехами и иконами собирается у нас в Хабаровск. Все когда-то бывает впервые...
Фото пресс-службы НГОМЗ
