или Где о наступлении полуночи возвещают не 12, а 300 ударов
Переступив порог дома Дмитрия КОРНИЕНКО, сразу попадаешь в удивительную звуковую реальность, которая с непривычки ошеломляет. Это пространство, сотканное из скромного «тик-так», торжественного «бом» и тысячи других непереводимых на человеческий язык часовых перезвонов. Нетрудно догадаться, что Дмитрий Корниенко — часовщик. И коллекционер, собравший больше 80 экземпляров часов из разных стран и эпох.
Вообще-то он — коренной петербуржец. Но 8 лет назад его семья просто не нашла в себе сил уехать, как и положено столичным дачникам, из деревни в октябре — Дмитрий, его жена Наталья и дочка Катя стали местными, а Парфинский район для них родным.
Уже в прихожей висит один из самых интересных (но далеко не самых старинных!) экземпляров его коллекции — копия XIX века часов, которые появились в XIII веке, и были, по сути, одними из самых первых часовых механизмов. Редкий спусковой механизм соседних часов — тоненькая цепочка — затейливо танцует и разве что не гипнотизирует, надолго приковывая к себе взгляды всех гостей семьи Корниенко. И дух захватывает от мысли — что это только самое начало удивительной коллекции часовщика.
— Дмитрий, банальный вопрос: с чего всё началось?
— Всё началось в 13 лет, когда на антресолях я нашел старые семейные часы, разбитые в войну. У родителей руки не доходили их отремонтировать, да и дорого это было. А я взялся. В течение полугода разбирался во всех тонкостях самостоятельно и часы починил. Мама моя работала заведующей травматологическим центром и рассказала своим коллегам, что я отремонтировал часы. Мне стали приносить и будильники, и наручные часы, всё, что только можно. Ну а дальше уже дело практики.
— Только практика? А образование?
— Часового образования я не получал, но тем не менее наставник у меня, хоть и недолгое время, но был. Когда я был ещё мальчишкой, одна из моих клиенток познакомила меня со старым евреем часовщиком, ему на тот момент было лет 80. У него была очень интересная, интеллигентная семья, но из детей — одни девочки. Некому было передать своё мастерство. И мы с ним стали общаться, около года я к нему ездил. А потом он с семьей уехал за границу. В нашу последнюю встречу я его спросил, что бы он мог мне посоветовать. Он с характерным акцентом ответил: «Вы, молодой человек, в свои 14 лет знаете столько же, сколько я в 80 с лишком. Мне нечего вам передать». Это была наивысшая похвала. С тех пор, в общем-то, я и занимаюсь часами, с перерывом на перестройку, конечно.
— В перестройку стало не до часов?
— Да, это было очень тяжелое время, нужно было зарабатывать деньги. Чем только я не занимался. Вагоны разгружал, таксовал, был журналистом и дальнобойщиком, компьютеры чинил — всего не перечислишь. Хотя образование у меня незаконченное педагогическое. Всё, что касается точной механики, — моё хобби.
— Как и когда вы начали собирать свою коллекцию?
— Примерно в нулевые. Ищу часы я на западных аукционах, в основном беру то, что требует реставрации и ремонта. Разница в цене — сумасшедшая. Рабочий экземпляр часов может стоить 300–500 долларов, а нерабочий 30–50. Почти всё, что у меня можно увидеть, пришло ко мне когда-то в форме трёх коробок и двух тазиков. А я уже из этого собираю часы. Например, есть у меня классические немецкие часы, их мне сосед привез в мешочке, говорит, в гараже валялись.
— У вас есть любимые часы?
— Они все любимые. И почти все с историей. В кабинете у меня стоят напольные часы, которые раньше принадлежали маме той моей клиентки, которая и познакомила меня с часовщиком. Первый раз я их чинил, когда мне было лет тринадцать с половиной. Затем раз в пять лет меня приглашали эти часы настроить и почистить. Последний раз я работал с ними году в 1995-м. И вот спустя 20 лет та самая клиентка в память о своей маме дарит мне эти часы. Я был очень благодарен, но надо было видеть, как мы потом перевозили эти часы из Петербурга к себе в деревню. Потому что они огромные! А по габаритам напоминают гроб. Мы все ждали, что нас полиция остановит и попросит объяснений. Но этого не случилось, и с тех пор эти часы стали нашими семейными, мы все их очень любим.
— Хорошо, раз у вас нет любимчиков, расскажите о самом старинном экземпляре вашей коллекции.
— Самые старинные английские часы-фонарь — 1680 года. Есть ещё английские карманные часы 1778 года, с черепаховым корпусом и удивительным по красоте механизмом. Есть одни из первых карманных часов с календарем, они французские, есть карманные часы с будильником 1880 года. А также американские, французские, немецкие и голландские часы XVIII–XX веков. Есть часы Павла Буре, часы с восьмидневным и даже с годовым заводом. Друзья обычно просят меня по нескольку раз им экскурсию провести, потому что за один раз не могут все запомнить о моей коллекции.
— Побывав в вашем кабинете, понимаешь, что часы — не единственное, что вас интересует. Керосиновые лампы, граммофон, арбалет, печатная машинка... Наверное, я ещё многое не разглядела?
— Керосиновые лампы нравятся мне безумно, к тому же они у нас бывают предметом первой необходимости, когда отключают электричество. Арбалет — это просто современная игрушка, а никакой не раритет. Но в целом вы правы, я интересуюсь не только часами, но и всей точной механикой. Граммофон — легко узнаваемый предмет, а есть у меня и фонограф Эддисона 1898 года — это первое устройство для записи и воспроизведения звука. Есть праксиноскоп — первое устройство для создания движущегося изображения из Франции, есть кинопроектор фирмы Pathе. И даже изобретение Христиана Гюйгенса, которое в сказках Андерсона фигурирует как волшебный фонарь — это первый диапроектор. Любопытно, что ученик Гюйгенса Томас Вальгейстен ездил по Европе с оптическими опытами, которые показывал при помощи такого диапроектора. Для большего впечатления опыты он проводил в закрытой темной комнате, с напущенными туда клубами дыма. О, это было очень эффектно, когда в этом дыму появлялось изображение, которое двигалось. Иногда меня со всеми этими сокровищами приглашают в библиотеку или школу — провести открытую лекцию для школьников, здесь и пригождается мое незаконченное педагогическое образование.
— У вас в доме особенная звуковая атмосфера. Не бывает такого, что хочется тишины?
— Нет, нам часы не мешают. А вот друзья, бывает, приезжают и просят их все выключить, брат жены иногда шутит, что не может у нас больше часа находиться. А мы, наоборот, порой ждём, когда пробьют те или иные часы. В полночь и полдень у нас раздаётся больше 300 ударов. Но, конечно, не одновременно, а с разницей в несколько минут, я специально сделал так, чтобы какие-то часы немного спешили, а другие — отставали.
— У вас сразу настраиваешься на философский лад, и хочется говорить не только о сложных механизмах, но и о времени вообще.
— Что тут сказать, изначально ведь никогда не думаешь, что время бежит быстро. А потом оно начинает ускоряться, и не успеешь оглянуться, а время уже не просто бежит, а летит. Я тут никакой новой философии не открою, всё до меня сказано: «Минуты тянутся, часы идут, дни бегут, а годы летят».
Фото Владимира МАЛЫГИНА
