Чаще всего с таким запросом клиенты обращаются к психологу
Передо мной — гостья из сербского города Белград психолог Елизавета МУСАТОВА. Но Лиза — новгородка, она давно и хорошо известна горожанам как человек творческий, пишущий стихи и прозу, занимающийся лингвистикой, организующий окололитературные проекты.
— Жители Великого Новгорода могут сказать вам спасибо как минимум за три вещи: за проект «Театр-24», за организацию поэтических слэмов, за идею антикафе, в котором платят не за еду, а за время, проведенное там...
— Но самым удачным своим проектом я считаю все же «Библионочь». Знаю, что до сих пор библиотеки города поддерживают такой формат мероприятий.
Когда уезжала из Новгорода, думала, что никогда больше не буду заниматься творческими вещами — они отнимают много сил, а ведь бывает, что после проведения акции подвергаются критике, и это нужно как-то осмыслить. Однако в Сербии не смогла спокойно жить и заниматься только психотерапией. И буквально спустя полгода после переезда в Белград вместе с друзьями организовала «Почиталки» — это и формат открытого микрофона, и традиционные для сербов посиделки. На встречи мы приглашаем представителей русской диаспоры в Белграде и местную творческую интеллигенцию. Гостям дается семь минут у микрофона, чтобы представить себя через любимую литературу. Причем приветствуется, если человек читает не свое произведение.
— Для многих знающих вас новгородцев до сих пор остается загадкой, почему вы, ученый, поэт и публицист, вдруг переквалифицировались в психолога?
— Не вдруг. Это был длинный путь. Я из семьи филологов и преподавателей вуза. И в старших классах, когда меня спрашивали, кем хочу стать, я всем говорила, что точно не вижу себя в образовании. К окончанию школы держала в голове два варианта последующего обучения: журналистика и юриспруденция. Отец дал телефоны своих знакомых как в нашей стране, так и за рубежом, работающих в вышеназванных сферах, которые в один голос заявили, что мой романтический настрой несовместим с этими профессиями. В общем, остался один путь — факультет иностранных языков, где мне сразу дали академический отпуск, поскольку еще в школе я выиграла грант на годовое обучение за границей. Так я попала в лингвистику, через нее — в науку, ну и... в преподаватели.
И долгие годы занималась английским со слушателями, среди которых немало было тех, кто никак не мог перейти языковой барьер — берет человек учебник, а у него в глазах паника. Я по этому поводу пыталась консультироваться с коллегами из других стран, но, как выяснилось, нигде, кроме России, такой проблемы нет. И вот я стала задаваться вопросами: а почему формируется боязнь иностранной речи? Что можно предпринять, чтобы ученик преодолел этот барьер? Мне стало неинтересно просто выдавать людям языковые правила и нормы, я начала заниматься терапией.
— Дальше было обучение на психолога?
— Да. Причем факультету в классическом вузе я предпочла Санкт-Петербургский Восточно-Европейский институт психоанализа, дающий возможность обучаться по дистанционным программам, проходить практику, супервизию, посещать сеансы терапии, поддержки и помощи наставников начинающим специалистам.
Не подумайте, что я против обычных университетских факультетов психологии, но им, на мой взгляд, не хватает как раз практической составляющей. В некоторых странах есть возрастное ограничение на занятие терапией. И это правильно: психолог должен обладать не только академическими знаниями, но и иметь за плечами определенный жизненный опыт. Даже при том, что у меня были отличные преподаватели и кураторы, когда начала самостоятельно работать, иногда чувствовала себя как слепой котенок, потому что не знала, как поступить, какой лучше метод применить, чтобы помочь клиенту понять себя. На первый мой прием пришел человек, готовый свести счеты с жизнью...
— В отличие от России в Европе психотерапия широко распространена и востребована. Думается, в Сербии немало специалистов. А у вас обширная практика?
— Я заняла свободную нишу. В Белграде довольно большая русская община. Но барьер общения и там дает о себе знать — языком не все владеют на том уровне, чтобы обращаться к сербским психологам. Мои услуги востребованы.
— И с какими проблемами к вам обращаются?
— Два самых распространенных запроса: измените мир вокруг и почините меня. С первым приходят чаще: дети не так себя ведут и почему-то не оправдывают надежды родителей, супруг или супруга не понимают, злобный начальник вставляет палки в колеса, коллеги подсиживают...
И люди просят изменить социум, чтобы он стал отвечать их требованиям. Но психология — это не про то, чтобы сделать человека или окружение лучше, это про то, чтобы быть самим собой. И когда жаждут починки мира, мы вместе с клиентами их глазами смотрим на тех, кто не устраивает. В чем причина токсичных отношений? Может, нужно свое мнение изменить?
Постановка проблемы «Со мной что-то не так» тоже нередко звучит. У человека в голове — в силу воспитания, образа жизни, стороннего влияния — создается некий трафарет, как ему кажется, эталонной личности, под который он ну никак не подходит. И он просит меня «подогнать» его человеческие параметры под этот идеал. Психотерапевт не дает ответа на вопрос: «Как жить?». Он подводит к пониманию себя. Может ли психолог сделать клиента счастливым? Нет. Клиент сам себя меняет.
— Один из ваших постов в социальной сети был посвящен такому явлению в психологии, как «советский стиль». Расскажите подробнее.
— Недавно нашла его описание в профессиональной литературе. Этот стиль поведения характерен для граждан постсоветского пространства. Причем не важно, в какой стране выходцы из СССР живут в настоящее время. Общение строится по принципу «свой — чужой»: если имеешь отличное от моего мнение, то не друг. И вот вам свежий пример: в Белграде члены русской группы в фейсбуке разошлись во взглядах на какую-то тему, и теперь в социальной сети несколько групп: одни враждуют между собой, другие — держат нейтралитет.
Подобная психология объясняется и нашим менталитетом, и воспитанием, тем интеллектуальным, нравственным, поведенческим багажом, что накапливается у русских людей.
— Вы много пишете на своих страницах в Сети про психоанализ и терапию, раскрывая темы доступным для широкой аудитории языком. Ваши статьи — это публицистика. Но есть, и немало, психологов, которые по Интернету консультируют — своим клиентам присылают большие тексты. При этом сложно проверить, являются ли их авторы специалистами: имеют ли соответствующее образование, практику. То же самое касается и коучинга...
— Да, в России в настоящее время качество интернет-консультаций, свободных публикаций по психоанализу в Сети, коучинга зависит лишь от профессионализма людей, занимающихся этим. А все потому, что до сих пор не принят закон об оказании психологической помощи. Десятилетиями у нас все сводилось лишь к двум категориям: медицинская терапия или психиатрия. Но, как оказалось, есть еще и другая помощь, не имеющая к лечебному делу никакого отношения.
Разработаны два законопроекта. Один разграничивает территорию медицинской и немедицинской психологии, предъявляет требования к образованию, лицензированию деятельности. Другой же, скажем так, дает возможность для «охоты на ведьм», то есть вводит элементы жесткого контроля, которые сильно усложнят жизнь не только психологам, но и их клиентам.
О содержании этих документов можно долго говорить и спорить, но бесспорно одно: закон об оказании психологической помощи в России нужен, и уже давно. Потому что неясностей в работе службы действительно много. Это и названная уже вами деятельность в Сети, и допуск консультантов к самостоятельной практике, и применение разных методик, так, например, системная расстановка — разыгрывание ситуации по ролям — во Франции вообще запрещена, в Сербии требует отдельной лицензии, в России же специалисты сами принимают решение об ее использовании, исходя из своего опыта...
— Лиза, скажите, вы занимаетесь публицистикой только как психолог? Литературное творчество не забросили?
— От поэзии давно отошла. А вот беллетристику пишу. Семь лет назад я вернулась из США. Одно время я жила в штате Нью-Йорк, затем — в Арканзасе. Спустя время, когда осмыслила впечатления, захотелось создать портретную галерею людей, с которыми встречалась. Это проект с рабочим названием «#coffeeshopstories». В основе рассказов — реальные, но переработанные истории. Думаю, что закончу книгу в течение полугода. Публиковать планирую в электронном варианте в системе Ридеро — это бесплатный инструмент для издания собственного труда. Что же касается печатного варианта, то пока это мечта. Но как знать, может, она и сбудется...
Фото автора
