Как новгородский лингвист-переводчик стал солистом Боннского театра оперы
В Новгородской областной филармонии имени А.С. Аренского 20 ноября состоится первый сольный концерт Ивана КРУТИКОВА в родном городе (6+). Выступления певца проходили на сценах Санкт-Петербурга, Владивостока, стран Европы. Его путь к вокальному успеху в прямом смысле слова был очень тернист.
.jpg)
Как оказалось, мы с Иваном в одно время учились в НовГУ, только на разных факультетах. И дружной студенческой толпой посещали занятия по постановке голоса. Был в своё время в Новгородском университете такой эксперимент: научить петь чуть ли не всех студентов в Антонове. Многие из нас отнеслись к этой затее весьма скептически. А Ивана Крутикова это закрутило. Да так сильно, что он решил поступать… в консерваторию и стать певцом. И ведь получилось!
— Иван, по первому образованию вы — лингвист-переводчик. И, насколько я знаю, до посещения спецкурса по постановке голоса в НовГУ вы и не подозревали, что именно пение, а отнюдь не иностранные языки — ваш конёк.
— Петь я любил с детства: одной из моих самых любимых игрушек был патефон с пластинками советских исполнителей. Став взрослее, я любил петь песни группы «Любэ». Голос у меня всегда был зычный. В школе я часто играл в театральных постановках, читал стихи со сцены.
В НовГУ на факультете лингвистики и межкультурной коммуникации педагоги кафедры немецкого языка очень поддерживали творческую активность студентов: мы организовывали замечательные вечера для немецких гостей, приезжавших к нам по обмену. Вот на одном таком концерте и случилось моё боевое крещение как певца.
К тому времени я уже около месяца посещал спецкурс доктора искусствоведения Любови Венгрус по постановке голоса. Это был интересный эксперимент, когда профессор учила петь даже тех, кто вообще к музыке не имел никакого отношения. На занятиях в основном собиралась целая группа, многие стеснялись, кто-то откровенно дурачился. Я же брал с собой домой тексты песен и пел целыми часами. Мне это очень нравилось. И вот примерно через полтора месяца занятий на вечере нашей кафедры я заявил два вокальных номера: русские народные песни «Молоденький соловей» и «Ах, вы, сени, мои сени». Надев русскую красную рубаху, я спел их на русском вечере перед немецкими гостями и своими однокурсницами. Это был мой первый успех!
Постепенно я перешёл к более серьезному репертуару: романсам и ариям. К сожалению, мой тип голоса — бас — на занятиях был определен неверно. И, уже учась в консерватории, мне несколько лет пришлось переучиваться на баритона.
Как лингвист-переводчик я с большим интересом изучал просодику — учение об ударении, слогах с точки зрения их ударности и протяженности — и другие средства выразительности языка. И в итоге осознанно решил заниматься пением, потому что многое стало получаться, прорезался красивый, объемный, а не просто громкий голос.
— Я правильно понимаю, что на тот момент, кроме желания петь, у вас больше ничего не было — даже начального музыкального образования?
— Да, это так. Но мой случай — не редкость в профессии. Очень часто в оперное пение приходят в зрелом возрасте, даже после 25 лет. Это связано с тем, что голос созревает как раз к этим годам. Поэтому неудивительно, что люди из совершенно других областей вдруг начинают петь. И программа обучения в консерватории предусматривает такие случаи. Со мной, например, учились культурологи, косметолог международного класса, инженер и люди из других сфер деятельности. Но основная масса — это, конечно, были музыканты с хорошей базой.
— Вам удалось сразу поступить в консерваторию?
— Сначала я пробовался в Московскую консерваторию, но не поступил. Поэтому выбор пал на Санкт-Петербург. Первый тур прослушиваний прошел легко. Хотя был уверен, что дальше меня не пропустят. Во втором туре помимо пения нужно было сдавать актёрское мастерство и сольфеджио. С первым проблем не возникло: я прочитал басню «Ворона и лисица» на немецком языке, чем немало удивил экзаменаторов. А вот на сольфеджио споткнулся. Я ведь никогда им не занимался и не знал ничего об аккордах и нотах: всё учил на слух. Этим, кстати, многие певцы грешат, даже знаменитые. В общем, поставили мне два балла, и на этом всё. Но отказываться от своей мечты я не хотел, поэтому подал документы на подготовительное отделение. Там я учился два года, кроме специальности — оперное пение, изучал балетные танцы, актерское мастерство и сольфеджио, конечно.
Мой первый и единственный педагог в консерватории народный артист России Владимир Ванеев с пониманием отнёсся к пробелам в моём образовании и не требовал сразу многого. Тем временем мой голос и мастерство развивались, и после двух лет подкурса я поступил на основной курс Санкт-Петербургской консерватории имени Н.А. Римского-Корсакова. А конкурс тогда был 30 человек на место.
— Надо сказать, вам везло и дальше: ведь после консерватории вас приняли в труппу Михайловского театра.
— Каждый год в том или ином городе страны проводится ярмарка певцов, куда направляют двух-трёх выпускников все консерватории страны. На такие смотрины приходят не только рядовые слушатели, но и директора театров. Накануне выпуска из консерватории на такую ярмарку направили и меня. Я спел две арии и романс и обратил на себя внимание директора оперного театра Ижевска. Мне сказали, что готовы предложить весь ведущий баритоновый репертуар и что уже осенью я смогу спеть роль Амонасро из оперы «Аида» Джузеппе Верди. Это было очень заманчивое предложение.
Но параллельно с этим я прослушался в Михайловский театр и ждал ответа. В итоге меня пригласили и туда. Пришлось делать выбор. В Ижевске меня ждали все ведущие партии, а в Михайловском — небольшие и средние. Но я решил так: наберусь опыта, пусть и на маленьких партиях, зато в театре с сильной труппой и оркестром. И за два года работы в Михайловском я спел достаточное количество моржей — так на сленге оперных певцов называют небольшие роли.
— Михайловский театр раньше назывался Малым театром оперы и балета, и про него нередко говорили: «театр — Малый, а интриги — как в Большом». Вам пришлось с этим столкнуться?
— В театре была сильная труппа солистов в возрасте около 40 лет — очень крепкий костяк, профессионалы. Эти люди всегда помогали мне советом и по-человечески поддерживали в трудные минуты. Но были там и малефики (творящие зло), которые откровенно пытались мне вредить, наушничали начальству, просто оговаривали меня и других коллег. Мне, например, высказывались претензии, что, кроме своих ролей, я учу и другой репертуар. Вызывали на ковёр. Я искренне не понимал, за что меня ругают: нельзя же научиться петь на маленьких ролях. Зато понял, что в этом театре долго не задержусь и партии первого положения вряд ли мне дадут.
— И где вы в итоге дождались настоящих больших ролей?
— В оперном театре Владивостока — теперь это Приморская сцена Мариинского театра. Туда как раз проходили прослушивания, и я решил попробоваться. Уже на середине арии завтруппой радостно вскочил со своего места в зале и пожал мне руку: меня пригласили спеть Тонио из оперы «Паяцы», а также Эскамильо из «Кармен». При этом Эскамильо я должен был выучить параллельно с постановкой «Паяцев» за десять дней и на французском языке. Но разве это сложности по сравнению с тем, что я получил!
Во Владивостоке я с большим успехом спел «Паяцев», весьма скромно «Кармен» и вернулся в Питер с надеждой, что теперь в Михайловском театре мне точно дадут что-то интересное. Но меня вызвали к начальству и сообщили, что здесь для меня ролей нет... Сказать, что я был в шоке, — ничего не сказать! Только пришёл первый успех, и ты снова на скамейке запасных.
— И тут вам как никогда пригодилось знание иностранных языков. Знаю, что вы написали сотни писем в разные оперные театры мира.
— Да. По сути это стало моей второй работой: я писал и отправлял письма каждый день во все уголки мира. С записями своих исполнений и резюме. Я всегда это рассказываю, чтобы люди не отчаивались. В обшей сложности я отправил примерно 12 тысяч электронных писем. И в результате получил приглашение из Германии. Сейчас я работаю как приглашённый солист в оперном театре города Бонн.
— А что новгородцы услышат на вашем концерте в областной филармонии?
— Программа концерта сверстана уже давно. Он будет состоять из двух отделений, в которых я исполню сложнейшие и мощнейшие во всех смыслах арии из таких опер, как, например, «Риголетто» Джузеппе Верди, «Паяцы» Руджеро Леонкавалло. Русский репертуар будет представлен ариями из «Князя Игоря» Александра Бородина, «Царской невесты» Николая Римского-Корсакова, «Бориса Годунова» Модеста Мусоргского. Также прозвучит и камерная музыка: романсы Сергея Рахманинова, Георгия Свиридова и Петра Ильича Чайковского.
Вообще, я очень хочу петь больше русского репертуара. Россия — это моя Родина, здесь люди, которые говорят со мной на моём родном языке. Это, кстати, — одна из причин, почему я так хочу выступить в родном Великом Новгороде. Хочу поделиться радостью своего творчества, спеть для своих земляков так, как это принято в лучших театрах мира. Надеюсь, всё получится, и меня родные люди поддержат!
