или Почему цифровизация — это история не про технологии
33-летний инженер из Санкт-Петербурга Андрей МАЙОРОВ начал работать в правительстве Новгородской области с октября 2019 года в должности заместителя министра транспорта, дорожного хозяйства и цифрового развития. На данном посту курировал вопросы цифрового развития. После преобразования ведомства 1 июля 2020 года в составе правительства создано новое министерство — цифрового развития и информационно-коммуникационных технологий, которое Майоров и возглавил. О цифровом сегодня и завтра нашего региона мы расспросили одного из самых молодых новгородских министров.
— Андрей Владимирович, из чего складывается наше цифровое настоящее и будущее?
— Тут несколько составляющих. Первая — это человеческий капитал. Мы должны развить необходимые компетенции у государственных и муниципальных служащих, а они должны понимать, что это такое и как этим управлять. Нам нужна система подготовки кадров будущего в школах, техникумах, вузах, нужны компетентные специалисты, которые могут что-то менять, трансформировать нашу аналоговую реальность в цифровую. Вторая — это информационная инфраструктура. Серверы, сети, оборудование — это базис, основа, без которой мы не сможем создавать наши системы. Следующая составляющая — нормативное регулирование. Цифровизация развивается быстрее, чем законодательство. Яркий пример с пандемией. Она очень сильно ускорила все цифровые сервисы, в том числе и дистанционную работу, а с нормативной точки зрения — пустота.
— А что надо законодательно прописать?
— Да даже саму возможность дистанционной работы для сотрудников. А как будут обеспечиваться гарантии работников? Тут возникает множество нюансов. Например, производственные травмы. Человек споткнулся о кота и упал. Вроде в рабочее время, а вроде как дома. Это производственная травма или нет? Или посмотрим со стороны работодателя. На рабочем месте сотрудника можно проконтролировать. А дома? Если работник ничего не делает, является ли это основанием для взыскания? Не придёшь же к человеку домой с трудовой инспекцией и не посмотришь, чем он занимается. Да, есть системы слежения, но их использование для взысканий тоже незаконно.
Другой пример: беспилотные транспортные средства. Эти технологии уже становятся реальностью. Но у нас в стране законом запрещено движение по дорогам общего пользования беспилотных автомобилей без страхующего водителя. Вопросов очень много. Мы сейчас внесли в Положение о трудовом распорядке нашего нового министерства возможность дистанционной работы, но пока утвердить не можем, ждём изменений в федеральной базе. Как только их примут, можем стать первым органом власти, который узаконил дистанционную работу.
— Если кадры — это наше всё, то где, как и чему обучить специалистов по цифровизации?
— Посмотрим на проблему на примере обучения государственных служащих. Допустим, мы закупили 30 передвижных камер фото- и видеофиксации скоростного режима. Где мы их должны установить? По логике там, где его нарушают и где происходят ДТП. Откуда взять эту информацию? Неизвестно. В ГИБДД нет сквозных данных по нарушению скоростного режима по всей области. Данные по ДТП с пострадавшими есть. Но мы должны установить камеру, чтобы предотвратить происшествие. Например, эта информация есть у компании Яндекс. Насколько их можно использовать, как их запросить, как выстроить логику, как сделать управление на основе данных? Этому чиновников учат на специальных программах профессиональной переподготовки. Уже сейчас данных очень много. И многие из них можно использовать, чтобы эффективнее управлять муниципалитетом, регионом и даже страной.
— Речь идёт скорее о переобучении тех, кто уже работает?
— В основном. Мы сейчас не говорим о базовых цифровых компетенциях: что надо быть уверенным пользователем ПК или о цифровой электронной подписи. Более сложному надо обучать. В каждой отрасли есть возможность внедрить цифровые сервисы. А вторая задача — это те цифровые компетенции, которые мы должны дать нашим студентам уже сегодня, чтобы они как специалисты были востребованы завтра. Есть целый ряд технологий, которым не учат нигде. Все мы знаем про виртуальную дополненную реальность. Где этому учат? Нигде. А где взять специалистов по аналитике данных? Нигде. Сейчас, например, очень бурно развиваются нейротехнологии — управление механизмами с помощью импульсов от головного мозга, мышечных импульсов. Это активно используется в протезировании. Где этому учат? Нигде. И нам надо, чтобы каждый раз, когда мы видим новую технологию, это уже было в наших учебных учреждениях. Сегодня дополненная виртуальная реальность и нейроинтерфейсы вводятся как предмет в Политехническом колледже. Вместе с физикой и математикой. Наша задача, чтобы мы не отстали, начать обучать этих специалистов нужно уже сегодня.
— В первую очередь с такими проблемами сталкивается бизнес…
— В Новгороде есть очень сильная компания по производству компьютерных игр, и там говорят о том, что не найти специалистов. Этому нигде не учат. Эксплуатация беспилотных авиационных систем есть уже везде — в логистике, кадастре, сельском хозяйстве, военпроме. И мы начинаем всему этому обучать. Но чтобы подготовить специалиста, нужно время.
— А пандемия перевела процесс обучения, даже школьный, в дистанционный режим. И наши учителя — далеко не цифровые боги. Поневоле это и вашей проблемой стало.
— Естественно, никто не прогнозировал пандемию и переход на дистанционное обучение. Не было никакого плана. Если было бы так: «Господа, через год будет пандемия — подготовьтесь», мы бы обучили, посмотрели обеспечение техникой, выстроили бы образовательный процесс, подкорректировали бы программу. Но этого не произошло. Произошла пандемия. В школе очный учебный процесс запрещён. Остаётся два варианта: не учиться совсем либо учиться дистанционно. Дальше началась «пожарная» история. Учителей обучали цифровые волонтёры, сотрудники нашего министерства. Я лично ходил в школу и помогал проводить урок, показывая все элементы обучения. Были технические сложности. Потому что когда вся страна одновременно стала использовать платформы дистанционного обучения, то они не выдержали. Их создатели тоже не знали, что будет пандемия. Каналы связи и серверы были под это не выстроены. Естественно, это вызвало недовольство у учителей. И им не всегда легко разобраться в какой-то программе. А ещё ЕГЭ на носу. Какой груз ответственности! Получилась стрессовая ситуация. Но мне кажется, область достаточно хорошо из неё вышла.
— И обострилась ещё одна проблема — отсутствие высокоскоростного Интернета в районах. Это ведь тоже забота вашего министерства?
— Да, за связь и Интернет отвечает наше министерство. Я расскажу, как это происходит. Есть федеральный проект информационной инфраструктуры, его региональная составляющая, по которому мы подключаем социально значимые объекты к Интернету: школы, фельдшерско-акушерские пункты, пожарные части и т.д. До 2021 года к высокоскоростному Интернету все школы будут подключены. Что касается домашнего Интернета, то здесь есть сложности. Был федеральный проект «Устранение цифрового неравенства», когда в посёлках численностью от 500 человек устанавливали точки вай-фай, и Интернет там появлялся. А есть населённые пункты с меньшей численностью. И их много. Там услугу подключения к Интернету предоставляют только частные операторы. А они хотят, чтобы их затраты окупались. Вышка с мобильным Интернетом в деревне с 20 жителями и через 100 лет не окупится. Это та проблема, которую в текущий момент быстро решить не получится.
Мы просим у федерального министерства эту программу по устранению цифрового неравенства расширить, включив населённые пункты с меньшей численностью. Постоянно разговариваем с операторами связи, вместе с ними считаем, учитываем дачников, думаем, как через региональное финансирование компенсировать часть их затрат. Но честно признаюсь, что говорить о гарантированном наличии Интернета у всех в ближайшее время нельзя. Президент РФ озвучил новую цель — к 2030 году у 97 процентов населения должна быть возможность подключения к Интернету. Одна из наших задач — чтобы до 95 процентов социально значимых массовых услуг могли оказываться в электронном виде.
— Вернёмся к теме образования и цифровизации. Родителей опять ожидает увлекательный квест «Запиши ребёнка в 1 класс»? Работа над ошибками была?
— Конечно. Три года подряд были сбои. И все — по разным техническим причинам: сначала зависла информационная система, потом были проблемы с сетями, потом аварийные работы на чужих серверах, которые обеспечивают межведомственное взаимодействие. Сегодня с министерством образования очень плотно работаем. Мы перестроили процесс, изменили чисто технические детали. За каждый блок назначали ответственного: здесь — министерство образования, здесь — наше министерство, здесь — компания Ростелеком. Чтобы каждый понимал свою персональную зону ответственности. Корневые причины этих проблем мы решили. Теперь будет два варианта записи в электронном виде. Когда мы всё окончательно сделаем, протестируем, то пригласим родителей, чтобы они ещё раз проверили. У нас это — вопрос номер один. Мы с ним засыпаем и просыпаемся.
— Какое дальнейшее развитие получит предоставление государственных, региональных и муниципальных услуг в электронном виде в нашей области?
— Назовём это концепцией зрелости услуг. Первый или нулевой уровень — это когда вы приходите в конкретный орган власти, который оказывает ту или иную услугу. Стоите в очереди, сдаёте документы. Вам через месяц их возвращают и говорят, что неправильно заполнили. И вы уходите грустные и не получившие услугу. Сейчас такого варианта уже практически нет. Вариант второй — из дома или через МФЦ. Комплект документов проверят и вам назначат дату и время, чтобы вы пришли на следующую стадию получения услуги. За результатом тоже нужно будет прийти. Третий уровень — вы и за результатом не приходите. Он приходит к вам в электронном виде. Следующий этап, когда вы услугу в принципе не заказываете, а она вам оказывается. Например, родился ребёнок, и вам необходимо свидетельство о его рождении. Зачем куда-то идти? Ведь у государства есть данные, что ребёнок родился. И оно само может вам оформить свидетельство о рождении. Проактивное оказание госуслуг — это будущее, правда, пока законодательно не урегулированное. У нас гражданин должен за услугой обратиться сам. Возможно, через какое-то время уйдёт заверение копий у нотариуса. Для меня это уже что-то средневековое, уже элемент прошлого. Технологии готовы, остались законотворческие вопросы.
— Нулевым этапом можно назвать приход в поликлинику и стояние в очереди. Сейчас есть предварительная электронная запись, правда, очереди сохранились. А когда следующий этап?
— Когда мы совсем уйдём от очередей — это будет значить, что мы полностью перешли на следующую ступень цифрового развития. Очереди быть не должно. Это постулат, который должен быть в голове. Если где-то очередь, что-то работает неправильно. Может быть сбой очереди, если приём длился дольше. В штатном режиме очередей быть не должно.
— Всегда в железную логику цифры может вмешаться эффект исполнителя — обычный человеческий фактор?
— Да, конечно. Есть несколько типов вмешательства. Тип номер один: система всё делает, всё даёт. А человек говорит: я лучше знаю, это всё ерунда. То есть элемент недоверия системе. Есть элемент непонимания. Когда люди не знают, что это есть, как этим пользоваться. Есть ещё луддиты — категорические противники процесса цифровизации. Мы так работали 50 лет и еще 50 хотим работать так же.
Любая электронная система пуста, если человек не внесёт в неё данные. Цифровизация — это история не про технологии, а в целом про людей. Цифровая трансформация должна сначала произойти в головах.
— Уже появились электронные больничные карты и в то же время параллельно сохраняются бумажные. Но «эффект исполнителя» делает своё дело: не каждый врач заполнит электронную карту, не все её видят, у кого-то компьютер сломался, сеть не работает и так далее. Как сделать, чтобы услуга стала эффективной?
— В любой поликлинике данные о пациенте есть. Если имеется несколько медицинских электронных карт и они между собой сопряжены, то они данными обмениваются. Если врач туда данные не внёс, они и не появятся. Скорее всего, и сеть работает. Но люди хотят работать, так как им комфортнее, так привычнее. И это нормальное свойство людей. Переменится со временем. И к врачам требования меняются, заполнение электронной карты становится обязательным.
— А есть у новгородского министра цифрового развития сферы жизни, куда он сам осознанно не пускает цифровизацию?
— Конечно. У одной из моих дочерей есть запрет на домашнее использование смартфона.
— Почему?
— Всё очень просто. Ей это сейчас не нужно. Когда говорят, что ребёнку нужно с ранних лет знакомиться с технологиями, то всё это — ерунда. К тому времени, когда ребёнок вырастет, технологии будут совершенно другими, и знакомство со смартфоном ребёнку ничего не даст. Это портит зрение и позвоночник, формирует привыкание. В телевизоре ты не выбираешь контент, ты смотришь то, что есть. Не нравится — выключай. А в смартфоне миллионы предложений. Это вызывает серьёзную зависимость: там всё яркое, цветное, бегает, прыгает, скачет, и ребёнок всегда найдёт то, что ему нравится. Потом ему становится неинтересно читать, писать, играть в подвижные игры. И вот эта плохая цифровая трансформация не должна происходить с детьми. Когда вырастут, возникнет реальная необходимость, пусть пользуются.
* Лудди́ты (англ. luddites) — участники стихийных протестов первой четверти XIX века против внедрения машин в ходе промышленной революции в Англии. С точки зрения луддитов, машины вытесняли из производства людей, что приводило к технологической безработице. Часто протест выражался в погромах и разрушении машин и оборудования.
