Новгородский сенатор о водных ресурсах и источниках сдержанного оптимизма
В эксклюзивном интервью «НВ» первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по аграрно-продовольственной политике и природопользованию Сергей МИТИН рассказал, появится ли в России современный рыбопромысловый флот и отчего новые правила оборота питьевой воды так неудобны её производителям.
— Сергей Герасимович, почему в сфере строительства рыбопромысловых судов и рыбоперерабатывающих фабрик понадобился парламентский контроль? Была создана даже Временная комиссия СФ, которую вы возглавили.
— В СССР вылавливали около 10 миллионов тонн рыбы в год. В последние 2–3 года — по 5 млн. И это — рекордные показатели за прошедшие 27 лет. Конечно, тогда были и Прибалтика, и весь Черноморский бассейн. Но всё-таки главные водные и рыболовные ресурсы находятся на Дальнем Востоке и на севере нашей страны. К тому же основной улов рыбы ведётся в Мировом океане, вне территориальных вод. В том числе и такой большой страной, как Российская Федерация. Естественно, для этого нужны современные корабли и перерабатывающая база. А судостроение новой России находится в тяжёлом положении. Состояние дел в отрасли мне хорошо знакомо, 25 лет своей жизни я отдал работе на судостроительном заводе. В качестве примера: за 10 лет, с 2009 по 2019-й год, в стране было построено всего пять рыбопромысловых судов. Пять за 10 лет!
— Поэтому появилось такое инвестиционное решение, как «квоты под киль»?
— Да, правительством были предложены два закона. Коротко их суть: построй судно на российских верфях, и тебе дадут соответствующую квоту на вылов рыбы; по добыче краба — наоборот: получаешь квоту, но в течение пяти лет ты должен построить корабль. Когда эти решения в конце 2018 — начале 2019 годов поступили в Совет Федерации, было очень много возражений, противоречивых мнений. Но в итоге законы были приняты и заработали. Первая партия — 78 судов, 35 краболовов и 43 рыболовецких, должны быть построены к 2025 году. За 15 месяцев уже сданы пять рыбопромысловых судов.
— Вы участвовали в спуске на воду одного из них в феврале этого года.
— Крупнотоннажный 86-метровый траулер-процессор «Баренцево море» — головное судно из четырёх в серии строящихся на Выборгском судостроительном заводе. Автономный, суперсовременный. Его перерабатывающий завод может до 200 тонн рыбы перерабатывать и до 100 тонн замораживать.
Мы считаем, что в этом году будет сдано 14 кораблей. Итого — 19 за два года. Работа идёт, в ней участвуют практически все крупные заводы и судоверфи. Я лично объехал эти предприятия.
Но есть и риски. Один из них выявился на начальном этапе — не было проектов. За последние десятилетия мы потеряли не только судостроительные мощности, но и проектировщиков. Поэтому сейчас вынуждены использовать зарубежные проекты, в основном — норвежские и голландские. Но их надо переделывать под наши технические регламенты и ГОСТы. А это — непростая работа. Современное рыбопромысловое судно по сложности и технологиям ничуть не уступает военным крейсерам и фрегатам.
— В каких регионах развивается судостроение?
— В основном там, где наш рыболовный флот и находится: на Дальнем Востоке, на севере — в Мурманской и Архангельской областях, в меньшей степени — в Карелии. Конечно, рыбу ловят и в Каспийском море, и в Чёрном, но в значительно меньших объёмах. Сегодня на Дальнем Востоке задействованы пока три завода, но на них происходят разительные изменения. Например, Дальневосточная верфь во Владивостоке — сейчас самое лучшее предприятие по строительству краболовов, и самый первый сойдёт со стапелей именно этого завода.
— Перейдём от воды морской и её ресурсов к ничуть не менее важной теме — воде питьевой. Вы активно занимаетесь решениями, регулирующими оборот упакованной питьевой воды.
— Тема на самом деле очень важная. Наше здоровье напрямую зависит от того, какую воду мы пьём. Поэтому по поручению Валентины Ивановны Матвиенко мы занялись этим вопросом. Полтора года назад была создана рабочая группа, которую я возглавил. Досконально разобрались в очень объёмном регулирующем законодательстве. В конце прошлого года Роскачество совместно с нами провело беспрецедентную массовую проверку рынка упакованной питьевой воды. Выявили большое количество недочётов. Многие наши оппоненты поняли — предстоит серьёзная работа. Я очень благодарен Генеральной прокуратуре РФ за её роль в этой масштабной системной проверке. Основные нарушения — недостоверная и неполная информация на этикетке. Питьевая упакованная вода может быть природной и обработанной, то есть очищенной с добавлением необходимых химических компонентов. А в природную воду не надо ничего добавлять. Она добывается из подземных источников и лишь проверяется на соответствие параметрам технического регламента. Обработанная вода не является вредной. Но человек должен знать, что он покупает. Если она обработана, то об этом должна быть полная информация.
— А это касается минеральной воды?
— Минеральная вода — это вообще отдельная тема. Вся вода делится на минеральную, природную и обработанную. Ещё есть детская. Минеральной — три вида: столовая, лечебно-столовая и лечебная. Последние две подвергаются государственной регистрации. Чтобы получить разрешение на их розлив, необходимо взять пробу, проверить её в лаборатории, а также получить санитарное и медицинское заключения. Всё это представить Роспотребнадзору и только потом начать добычу. Правда, нет ясности, что это за институт должен быть и как вообще выдаётся медико-бактериальное заключение. Все упрощено: берётся проба воды, делается лабораторный анализ, и он отправляется в госаккредитацию, которая регистрирует эту декларацию. Но, тем не менее, с минеральной водой более-менее порядок наводится. Особенно с той, что подвергается государственной регистрации. Здесь есть и дополнительный государственный контроль со стороны налоговой службы — взимается налог на полезные ископаемые.
— К питьевой воде внимания меньше?
— Здесь в чём проблема заключается: обработанная вода в основном идёт из централизованного источника — из водопровода. Крупные компании, разливающие питьевую упакованную воду, особенно транснациональные, располагают свои предприятия рядом с рынками сбыта. Это города-миллионники: Москва, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ростов, Владивосток, Свердловск, Уфа, Новосибирск. Из этой воды они ещё и напитки делают, часто — по своему стандарту, который вообще закрыт — коммерческая тайна. Но в Москве не может быть природной воды! Нет охранных зон. А у этих производителей — свой техрегламент, к тому же вода и напитки идут в одной товарной группе. И это всё разрешается. Когда-то в наших ГОСТах было определено: вода высшей категории и вода первой категории. Высшая категория — как правило, природная. Эта вода по своему химическому составу более всего подходит физиологическим потребностям человека. Иными словами, она полезна. А другая — просто невредная. Сейчас на подобном обмане поймали одну крупную компанию.
— И чем такой подлог грозит производителю?
— Изъятием продукции из оборота и штрафом. Два года эта компания разливала воду неправильно, не исполняла требования существовавших законов.
Мы предлагаем каждый источник воды идентифицировать: задать географические координаты, поставить в единый реестр, создать общий магазин проб, уникальность источника можно подтверждать изотопной характеристикой.
Должны соблюдаться санитарные зоны. Выдаваться медицинские заключения.
— Кто должен давать медицинское заключение? Вы сказали, что это звено даже в госрегистрации минеральной воды отсутствует.
— Система не упорядочена. До 2011 года был перечень институтов, которые имели право выдать медико-эпидемиологическое заключение. Потом это всё ликвидировали. И сегодня такие институты есть, а самого регламента нет.
— Правила оборота питьевой упакованной воды в свое время максимально упростили, но и они часто не соблюдаются. Доходный бизнес?
— Литр воды и литр бензина в продаже стоят одинаково. Но для производства бензина нужны нефть и перерабатывающие заводы. А тонна добытой воды стоит 30 рублей. И по пути в магазин её цена увеличивается в 500 раз. Это — огромный рынок.
