Когда рушилась страна, породившая колхозы, он стал председателем «Верного пути»
Вот уже полжизни Анатолий ОВЧАРУК этим путём и шагает. Есть в области ещё пара-тройка хозяйств, оберегающих свой советский статус. По крайней мере, в названии. Они вмонтированы в современную социально-экономическую модель. И признаны, несмотря на своё «упрямство». Председатель Овчарук — почётный гражданин Батецкого района.
В предпоследний день года исполнится 100 лет со дня образования СССР. Дата — официально не отмечаемая.
— Анатолий Иванович, вы — советский человек?
— Выращен, выучен, воспитан той страной. Если бы не она, то вряд ли я жил бы на Новгородчине. Моё родное село — в Винницкой области, это Украина.
— Не тянуло обратно?
— Были такие мысли в 1986-м, после Чернобыля. Тогда жилья много строилось — новые посёлки вырастали. Родня агитировала. У меня было пять братьев и сестра. Уже машина была заказана, но новый председатель колхоза Игорь Клименко всё переиграл: «Чего это ты надумал? Только-только штанишки свои перерос. Будем тебя повышать». Стал я у него замом по стройке и снабжению. Потом — главным зоотехником. Потом Игоря Павловича решили ставить на райисполком, а тогда было как закон: если уходишь на повышение — готовь замену. В общем, 1 апреля 1991 года мою кандидатуру поставили на голосование общего собрания.
— Ваш главный день?
— Ну да. Меня и на работу в колхоз в 1982-м взяли тоже 1 апреля.
— Как вы справились в лихие 1990-е?
— Идея у меня была простая: всё можно сделать, если убедить и организовать людей. Среди работников ходили разговоры: мол, руководство развалит колхоз, хапнет имущества, а нам — шиш! Хорошо, давайте создадим неделимый фонд и сохраним всё как есть. Денег нет — мы проворачивали бартеры. Выручал открытый нами карьер: нам платили за песок, мы платили зарплату. Трудно было, но народ не разбегался. Тогда начальство стало напрягать: «Какой ещё колхоз? Его давно не должно быть! Мы вас не зарегистрируем!». И мы реорганизовались. Из колхоза «Верный путь» в КОЛХОЗ «Верный путь».
— Но дореформенное хозяйство было крупнее.
— Так распаёвка была. Понаехали ушлые люди с деньгами, пошли уговоры да посулы. Кто-то соблазнился. Как правило, недавние наши колхозники. 1200 гектаров остались за колхозом, 800 — перекупили. И что? Теперь там вырос лес. Заблудиться можно. Ни хозяев, ни ответственности. А колхозные земли, как и были, в порядке. И мы — пережиток?
— Один из создателей «Яблока» Владимир Лукин как-то поддел писателя Александра Проханова: «Ваша газета напоминает мне рака. Вы всё пятитесь, пятитесь…». На что тот отвечал: «Ничего, Земля круглая».
— Согласен, круглая. И впереди ещё много неожиданного.
— Предполагаете некий реверс?
— Раньше государство поддерживало сельхозпроизводителей, сейчас это тоже есть. Дают же субсидии. Вопрос в размере и в адресе. То есть фермеру помогать надо, а колхоз обойдётся. Я могу ошибаться, но подход, мягко говоря, спорный. Нам же тоже надо развиваться. Вот не станет «Верного пути», сколько понадобится средств, чтобы заменить нас фермерскими хозяйствами? У нас 800 голов скота, несколько десятков единиц техники, только тракторов 30. Уберите это с лица местности — мне кажется, оно погрустнеет. Это даже как-то нехорошо повлияет на восприятие нашего региона. Представляете, едут себе люди мимо: коровы пасутся, механизаторы работают. Узнав, что это колхоз, они делают большие глаза: как, вы всё ещё?.. Да, мы всё ещё. И ещё хотелось бы. Хотя нам даже никакой не льготный, а обычный кредит взять трудно: банк сомневается в нашем залоге. То есть 800 голов — это как бы рядовое число.
— Вы всё ещё коммунист?
— Честно сказать, я в партию вступил не столько по идейным соображениям, сколько по необходимости. Это же не секрет, что руководящая работа как бы предполагала… Так и говорили: надо для роста. Опять-таки я же перед развалом СССР вступил. Такой бурный рост пошёл. Главное — выстояли. И не изменили себе. Сейчас это мало кому интересно. А кто-то скажет: дураки, бабки надо было делать.
Партбилет свой храню. И комсомольский тоже. И переходящие знамёна, которыми награждался колхоз. Продолжаю мечтать о небольшом музее советского прошлого. Всего там не уместишь. Слушайте, у меня есть замечательный, но слишком большой раритет — трактор Алтайского завода 1950-х годов выпуска. Целину на таких распахивали. И он всё ещё на ходу. Если придётся всё же продать, надо будет обязательно сделать прощальный круг по селу.
— Вы поддерживаете отношения с родственниками на Украине?
— Тяжёлый вопрос. У меня старший брат — в Киеве. Одна сестра — в Кишинёве, две — в Виннице. Бывает, поговорим по скайпу. Революций и войн не обсуждаем, от этого только сердце болит. Знаю людей, от которых на Украине отказались родители. Мыслимо ли?
— Могло быть по-другому?
— Всегда есть альтернатива. Войне — мир. Революции — эволюция.
— Горбачёву — Ельцин.
— Да уж… Но что сделано, то сделано. Люди и сами виноваты: сколько можно жить чужим умом? Союз ломали — ну, заживём. Майдан в Киеве устроили — ещё лучше заживём. Америка обещает каждому селянину по бесплатному трактору. Ну и где они, эти тракторы?
— Будете отмечать юбилей СССР?
— Ностальгические нотки, конечно, есть. Что бы ни говорили про ту страну, нам в ней жилось веселее и дружнее. Мы были проще, не пыжились, чтобы подчеркнуть личный достаток. Правда, мы тогда были гораздо моложе. Молодость — это такой капитал, который не приобретёшь ни за какие деньги.
— Вы же не хотите стать последним председателем?
— Не хочу. Но Боженьке виднее. Знаете, с тех пор, как признали почётным гражданином, появились нежелательные мысли. Большинство людей, с которыми я соседствую на Доске почёта, уже ушли из жизни. Я даже главе говорил, мол, вы там хотя бы перетасуйте чуток. И вообще, нельзя ли тех, кто пока не в чёрной рамке, как-то отдельно разместить?
— Вообще-то я имел в виду смену. Не готовитесь передать бразды правления?
— Почему? Готовим, надеемся, что будет толк. Трудно. Где поселим? Не в палатку же звать. Нужна программа, нужна поддержка. С чьей стороны? Вопрос риторический. Местная администрация, надеюсь, там на меня не обидятся, богата, как церковная мышь. Но всё равно я в душе — оптимист. Да мы все такие — наше поколение. И родители наши, и деды. Мне рассказывали, как в войну люди, зная, что немцы их выселят и вывезут, всё равно сеяли хлеб. Пусть если не они, так кто-нибудь другой соберёт и будет жить. Деревня — дело такое: сам помирай, а закладывай урожай. И, между прочим, скоро опять весна…
