О ремесле, искусстве и профессии рассказывает актёр Евгений Князев
В эту пятницу на площадке Новгородской областной филармонии в Великом Новгороде народный артист России Евгений КНЯЗЕВ раскроет роковую тайну трёх карт в моноспектакле «Пиковая дама» по мотивам повести Александра Пушкина.
В репертуарном спектакле Государственного академического театра имени Вахтангова Евгений Владимирович исполняет все роли так, что, по словам зрителя, погружает зал в давно минувшую эпоху, позволяя публике практически дотронуться до трёх заветных карт.
Постановка с успехом идёт в городах России. Накануне встречи Евгений Князев в интервью «НВ» рассказал историю появления моноспектакля и поделился своим взглядом на профессию.
— Евгений Владимирович, десять лет назад вы уже были Германном в спектакле Петра Фоменко «Пиковая дама». А теперь один несёте на себе всю конструкцию блестящей повести. Как это произошло?
— Спектакль «Пиковая дама» действительно был. А меня попросили сделать одну сцену и прочесть её на концерте в Клину, в зале Чайковского. И вот когда я прочитал, понял, что из этого можно сделать спектакль. И я могу попытаться сыграть всех персонажей. Я долго к этому шёл и в конечном итоге решился. В память о своём учителе, режиссёре Петре Наумовиче Фоменко сделал моноспектакль и посвятил его 90-летию мастера. Я его много играю. Зрители всегда с интересом воспринимают. Публике эта история оказывается интересна несмотря на то, что написана она 200 лет назад.
— Может быть, как раз потому и интересна? Хотя зрители и критики говорят, что, стоя у микрофона и не меняя костюмов, вы буквально гипнотизируете публику.
— Мне хочется донести это произведение, но себя я хвалить не буду. Ну и про гипноз — бросьте… Вы сейчас про Мессинга, наверное, вспомните.
— Конечно, про роль гипнотизёра и предсказателя Мессинга, которого вы тоже, кстати, играли не раз. Вспоминаются и другие ваши «мистические» образы в кино и на сцене. Как-то по-особенному налаживаете связь с персонажами?
— Нет, ничего особенного не налаживаю. Я артист и играю роль. Эта роль для меня хорошая, значительная, интересная. Если и существует связь мистическая, то я думаю, что Вольф Григорьевич не возражает, чтобы была история о его жизни. Если бы он очень возражал, а человек он был сильный — посмотрите только, какие события с ним происходили, он мог бы это запретить. Но не запретил. Я в начале проекта ездил к нему на кладбище. Постоял перед могилой, сказал: «Вольф Григорьевич, буду вас играть. Не будете возражать?» Не было никаких знаков.
— На вашем счету масса разноплановых ролей. Тяжело перевоплощаться?
— Скорее интересно! Это ведь были замечательные роли. Я играл Сталина, играл Троцкого, Зиновьева.
— Но при этом и Пастернака, и отца Ванги…
— Играть исторических персонажей всегда интересно. И сценарий, и сама личность: хочется в этом повариться. На роль Сталина меня пробовали раза четыре, наверное. Потому что искали актёра, который сможет сыграть Сталина влюблённого. Сталина, который влюбился в актрису Любовь Орлову. Было это так в реальности или нет, не знаю — я не историк. Но в сценарии написано, и нужно было играть. Продюсеры выбрали меня.
— Вам с какими ролями интереснее работать: где вы — историческая личность или с нуля созданный художественный образ?
— Если историческая личность, то можно где-то что-то найти, посмотреть. Когда новый персонаж, то сам в своей памяти, в собственных воспоминаниях ищешь какие-то черты, привычки, переносишь их на героя. В общем, это разные вещи. Но вообще в нашей профессии любая роль — это роль. Когда я играл Троцкого, то придумал плюнуть арбузным семечком на сапог Чапаеву. Это случайно получилось. Но я спросил: почему нельзя так сделать? Мог Троцкий себе такое позволить? Ведь когда читаешь его биографию, понимаешь, что вёл он себя чрезвычайно неадекватно. Так почему бы и не мог? Или про Мессинга много говорят, будто кто-то что-то доподлинно знает о нём. А ведь о нём никто ничего не знает. Все рассуждают о Мессинге по нашему фильму. А больше-то и неизвестно ничего.
— Когда окончен один большой проект, насколько легко вам переключаться на следующий?
— Даже у самого крупного проекта наступает последний съёмочный день. И мы немножко грустим, что страница перевёрнута. Но затем идём в театр, играем спектакль, и жизнь движется дальше. А кино в это время монтируют. Проходит 4–5 месяцев, и тебя зовут на озвучание. Ты смотришь на то, что было пять месяцев назад: боже мой, как это давно! А тебя снова возвращают во всё это. Тогда в кино смотришь уже не на себя, а на персонажа.
— Бывает, что подходите к этому персонажу с критикой?
— Мы, актёры, в кино зависим от режиссёра. Именно он говорит «начали» и он же говорит «стоп». Один или два, сколько нужно дублей. А потом: «Спасибо, сцена снята». Это значит, что он берёт на себя ответственность за качество материала: его устраивает. У меня были случаи, когда казалось, что я недостаточно отработал, и режиссёр шёл навстречу, был не против сделать ещё дубль. Но я же не принимаю участие в отборе дублей. Он выберет тот, который ему в итоге нужен.
— А что вам ближе: театр или кино?
— Интересная работа бывает как там, так и тут! И неинтересная бывает. Когда интересно — это здорово везде. А неинтересно — ужасно на любой площадке.
— В Великом Новгороде вы уже бывали?
— Очень давно приезжал к вам с Василием Лановым. Этот город исторически очень много значит для каждого русского человека. Я ещё раз приеду с удовольствием: похожу по кремлю, войду в Софийский собор, наберусь сил. А спектакль хочется сделать максимально интересным.
— Когда вы выходите один на сцену, что самое трудное?
— Именно то, что на сцене только ты и больше никого. Нужно показать, на что ты способен. Умеешь ли ты держать публику. Сделать так, чтобы публика сказала: когда в следующий раз приедет, пойдём на него. В общем, зал нужно настроить, создать атмосферу. Никакие произведения не произведут на публику должного впечатления, если актёр не выполняет своё дело хорошо. Я взял на себя большую ответственность, а вы после просмотра решите, справился ли я с ней или нет.
