В музее-заповеднике открылась выставка «Запретное чтение. Десять веков русской цензуры»
«А те книги годятся, чтобы их сжечь», — отвечал архиепископ Нифонт Кирику Новгородцу, спрашивавшему мнения владыки о тех писаниях, где говорилось, как можно узнать наперёд судьбу человека.
Дело было в XII веке. Мы живём в XXI. Вы берёте газету и где-нибудь ближе к последней странице видите что? Гороскоп. Устроены так люди — желают знать, что будет. Или не будет — это дело пятое уже. И вообще, errare humanum est — человеку свойственно заблуждаться.
— Но это его свободный выбор, — говорит куратор выставки, научный сотрудник НГОМЗ Илья МЕЛЬНИКОВ. — Когда же навязывается единственно правильное суждение, то это уже не частное, а системное заблуждение. Запрет — форма его проявления. Тысяча лет — это, наверное, достаточный срок, чтобы убедиться в бесперспективности подхода. Иначе откуда в фондах музея быть текстам, которые столетиями находились под запретом?
— Для начала можно сослаться на некоторые берестяные грамоты?
— Да, это грамоты с апокрифическими отрывками.
— В чём там «ересь»?
— В цитировании апокрифа «Беседа трёх святителей». Сами святители — Василий Великий, Григорий Златоуст и Иоанн Богослов — такого сочинения не писали. То есть им его приписали — уже нехорошо. В целом данный памятник представляет попытку объяснить мир и человека. Причём эти объяснения вступают в противоречие со Священным Писанием. Церкви это не нравилось. Как и заговоры, магические тексты, всевозможные приметы.
— Про низко летающих ласточек?
— Почему именно про ласточек? Можно было определять погоду и по пищащей мыши. Много вариантов. Со временем данное наследие только накапливалось. Что-то дошло до наших дней. В особенности из поздних текстов — XVIII–XIX веков. Некоторые апокрифы до сих пор переписывают и хранят у себя люди, получившие вполне современное образование. Совершенно необязательно искать остатки старокнижной магии в какой-нибудь глухой деревне.
— Письма счастья тоже храните?
— У нас в фондах есть редкий по нынешним временам сборник XIX века с текстами и заговорами. Из тех, которые переписывали и носили с собой. Тогда и пуля не брала, и собака не кусала, и прочие напасти обходили стороной. Эта книжечка-тетрадь принадлежала духовцам, жившим в Чудовском Яму. Данное течение религиозной мысли возникло в России во второй половине XVIII века. Типа русских протестантов: они не признавали иконы, кресты.
— И царскую армию.
— Служить они не хотели. Имели из-за этого проблемы. Известно, что Лев Толстой, симпатизировавший русским сектантам, помогал им переселяться в Канаду. Отдал часть средств, вырученных от продажи романа «Воскресение». Кстати, есть мнение, что именно этот роман и переполнил чашу терпения Святейшего синода, отлучившего писателя от церкви. В России роман отредактировали цензоры, и он был напечатан с купюрами. А на Западе «Воскресение» опубликовали в авторском варианте, включая толстовское описание православной литургии, весьма своеобразное, конечно.
— Хорошо, что Лев Николаевич творил не в Средние века. И не в просвещённой Европе, которая к началу XX столетия могла позволить себе печатать выпады против православия без купюр.
— При этом ещё в XIX веке Католическая церковь запрещала сочинения известных европейских философов и писателей — от Канта до Гюго.
— И какие были последствия за Гюго?
— Никаких. Не считая того, что если вы читаете Гюго, то не имеете права называться благочестивым католиком. Безусловно, Католическая церковь особенно преуспела в воспитании интеллектуальной дисциплины. Но и на Руси по головке не гладили. Например, в годы правления императрицы Анны Иоанновны, а это первая половина XVIII века, некий священник положил голову на плаху за хранение колдовских тетрадей.
— То есть в то время, когда после реформ Петра I государство и общество становятся более светскими.
— Удивительно, но вплоть до восшествия на престол Екатерины Великой политическая цензура как институт в России практически не существовала. Да и сама Екатерина сначала издала указ о вольных типографиях, отдав книгопечатание на откуп частным лицам. Но потом императрица спохватилась. Вспомним о печальной судьбе трагедии Якова Княжнина «Вадим Новгородский», при жизни автора так и не изданной. В ней усмотрели мысли, подрывающие основы. Приход Рюрика подан как порабощение. А как прикажете понимать следующие строки: «Самодержавие повсюду бед содетель, вредит и самую чистейшу добродетель (…)»? Самый расцвет политической цензуры в дореволюционной России приходится на годы правления Николая I. Тогда даже в сочинениях, где крамолы, казалось, не могло быть в принципе, умудрялись находить некий подтекст. Герцен в «Былом и думах» приводит полуанекдотический эпизод о визите в комитет цензуры отставного генерала, написавшего книгу о лошадях и скачках. Председатель комитета стал спрашивать у автора, есть ли в произведении что-то противное государству и церкви. И тот внешне серьёзно кается, что есть. Цензоры удивлены: тут же про скачки! А генерал ссылается на Кормчую книгу — свод правил, пришедший на Русь из Византии. Там есть вопрос: не ходишь ли ты на конские ристалища? Как не ходить — вся книга про это!
— На выставке представлено сразу несколько книг Толстого. Надо полагать, не потому, что Лев Николаевич — наиболее пострадавший от цензуры?
— Это связано ещё и с тем, что в Новгороде был частный музей Толстого, созданный его ярым поклонником Молочниковым. Кстати, музей располагался на Чудинцевой улице.
— Опять же неспроста переименованной большевиками в улицу Толстого.
— Конечно! Хотя самому Молочникову доставалось при любой власти. И умер он в ссылке в 1936 году. Это был весьма интересный человек. Столяр-краснодеревщик, выходец из еврейской семьи, ставший христианином, так сказать, в толстовском изводе. Был такой случай: когда им занялась полиция в связи с распространением запрещённой литературы, Толстой посоветовал обратиться к его адвокатам. Те оказались евреями и заявили Молочникову, что не смогут защищать его, поскольку в суде будут вынуждены излагать христианское учение, что противоречит их убеждениям.
— Экспозиция выставки доводит нас до советского самиздата, и на этом цензура как бы заканчивается. Ходить бывает склизко…
— Советский период — уже история. И это очень разнообразный период. Суть вопроса не в одной лишь идеологии. Развивались технологии, новые виды искусства. Например, у царей не было заботы контролировать политическую благонадёжность кинематографа. И формы воздействия на вольнодумцев в СССР возникали новые. Что такое травля с открытыми письмами в печати и так далее?
— Так называемая культура отмены, часто упоминаемая сегодня в связи с русофобией на Западе, тоже ведь была опробована у нас на самих себе.
— Труды Троцкого и Бухарина поместили в спецхран. Вроде и не было ничего. Сам Иосиф Виссарионович — бюст Сталина не просто так на выставке стоит — в известном смысле пострадал от цензуры. Надо же было изживать культ личности. Если про нашу новейшую историю, про «склизко»… С детства, с 90-х годов прошлого столетия, помню табличку на библиотеке в кремле о том, что в этом здании работал Герцен. Он действительно некоторое время был в Новгороде, являлся советником губернатора. После очередного ремонта табличка пропала. Вроде буквально это не цензура, никто Герцена не запрещал, но фактически из культурной памяти он потеснён. Церковь запрещала заговоры. Большевики, особенно любившие изводить заговорщиков, запретили саму церковь. К чему это привело? Многое из того, с чем мы сталкиваемся в повседневности, нам лично может показаться суеверием, наваждением, ошибкой, но решать за человека нельзя. Вот эту простую идею и хочется довести.
— Дискуссии о пользе и вреде цензуры ещё не окончены.
— Да, теперь вопрос вопросов, что делать с Интернетом. Но цензура по природе своей — вещь двойственная. Ограничения ведь подобны рекламе. Лев Толстой в письме цензорам выражал им благодарность за то, что запретили «Крейцерову сонату».
Выставка будет работать до 15 января 2024 года (0+). Фото предоставлено НГОМЗ
Теги: выставка, музей-заповедник, Великий Новгород, история
