В филармонию Михаил Евгеньевич не вошёл, а почти что вбежал. Отработал пресс-подход, пообещав, что в Новгородской области всё будет звенеть и греметь. Ну, раз он тут. Причём в качестве президента XXVII театрального фестиваля, посвящённого Достоевскому. Конечно, его спросили про «достоевские роли». Сказал, что всё может быть, какие его годы? Хотя на роль Раскольникова, видимо, опоздал. И энергично проследовал в малый зал, где его ждали студенты и преподаватели колледжа искусств, а также актёры и режиссёры студии «Софит», театра «Жест» и Театра драмы.
— А что так тихо? — поинтересовался народный артист.
Не зазвенело, не громыхнуло, но стало располагающе и живо.
— Спрашивайте, я отвечу. На все вопросы. Даже на неудобные.
— Вы начните, а мы накидаем, — отозвался кто-то из зала.
— А почему не сразу? Накидают они. А, вижу, тут и посмелее есть.
И началось.
— Что вас натолкнуло на актёрскую тему?
— Никто не знает, из какого сора растут цветы. После 10 класса сказал маме, что хочу поступить в театральный институт. Её это не обрадовало: «Ты что, с ума сошёл, у нас там никого нет!» Такие были времена. И от большого желания поступить в театральный я подал документы в военное училище. Проучился там четыре года. За это время большое желание так возросло, что за 10 дней до окончания училища меня оттуда выгнали. Потом у меня родилась такая формула: если ты чего-то очень хочешь, то должен это попробовать. Иначе всю жизнь будешь жалеть. Только вперёд. Пробуйте всё. Я только о творчестве. Мне повезло оказаться на курсе Вениамина Михайловича Фильштинского, который с любовью и ласковым трепетом довёл нас до выпуска. Безмерно ему благодарен, что заметил.
— Кем бы вы были, если бы не существовали театр и кино?
— Как это — не существовали? Такого не может быть. Это как у спортсменов спрашивают: что бы вы делали, если бы не было химии? Творчество — такая штука: если тебе сверху что-то дано, то это что-то будет свербить тебя всю жизнь. У нас был мастер-класс по клоунаде. На ковёр летел красный нос: «Кто первый?» Я как-то выбежал, надел нос. Прилетела пачка сигарет, спрятал под майку. Пододвинули стул, тоже попытался под майку, но засомневался. «Не бросай тему!» Когда выкатили рояль, я и его потащил под майку. Всё, номер случился, всем смешно. Не бросайте тему. Если вы чувствуете, что хотите стать артистами.
— В чём разница между театральными школами Москвы и Петербурга?
— Есть шутка, что петербургские играют немножко с похмелья, а московские — немножко подшофе. Сложно сказать. Петербург, он всё-таки консервативнее. Москва в этом отношении город более радостный. Но и более опасный. Наверное, так.
— Что самое главное в профессии?
— Понять, кто ты. Вы знаете, погружение в глубины своей души интереснее полёта в космос.
— Вы любите пересматривать свои фильмы?
— Я, наверное, и половины своих фильмов не видел. Кино надо понимать так: сделал и сделал. Всё, проехали. Ошибки усекли, двигаемся дальше.
— Насколько театральная специфика отличается от кинематографической?
— Это две разные профессии. И там и там требуются специальные навыки. Подача, психология, жест, огромное количество приёмов. Спрашиваю у кинооператоров: почему не приходите в театр? Не можем, говорят, там всё время общий план. На самом деле и в театре можно сделать крупный план. Актёры на сцене, все смотрят на героя, сейчас он произнесёт свою реплику… В кино можно сыграть и второй дубль, и третий, а в театре — нет.
Общение с живым залом и через камеру — разные вещи. Хотя Станиславский сказал, что в театре все декорации искусственные, а в кино — всё настоящее. И камера требует максимального внутреннего оголения. Не соврёшь, всё видно.
— Что ближе вам?
— Мне? Дома с собаками. У меня их две. Не знаю, не знаю… Обычно я говорю, что театр — это большая любовь, а кино — пляжный роман.
— Расскажите о съёмках в фильме «Ликвидация». Замечательный фильм…
— Да ну!
— У вас там замечательная роль. Особенно ваши взаимоотношения с возлюбленной. Пересматриваешь и переживаешь: может, он всё-таки передумает её убивать.
— Наверное, нужно сказать спасибо Сергею Урсуляку за то, что он снял эту картину. Полине Агуреевой, блестящей актрисе, певице, теперь уже и режиссёру. А также Владимиру Машкову, у которого я многое украл. В нашей профессии воровать можно. Я про приёмы говорю. Тащить надо всё! Потом никто уже и не вспомнит, что это не вы придумали.
— У вас уже тоже есть режиссёрский опыт.
— Вообще, как я понял, актёрство лучше. Ответственности — ноль. Отвечаешь только за себя, за текст, за то, как ты играешь свою роль. Артист зашел, сказал, ушёл. Красота! Конечно, так лишь кажется на первый взгляд. В любом случае я пока не наигрался, люблю это дело. Когда поступал в театральный, думал, что если не пройду, то просто перестану дышать, меня не будет. Если не там, то нигде. Так надо играть. Каждый раз как последнюю роль. По-взрослому.
— О какой роли вы мечтаете?
— О большой и серьёзной. Кота Базилио, например. Серьёзно, в нашей профессии надо быть легче. Думать, страдать, мучиться, но всё равно быть легче.
— Как вы восстанавливаетесь после спектаклей?
— Чем больше отдаёшь, тем больше получаешь. Посмотрите на больших артистов — многие из них живут долго. Как говорится, сцена лечит.
— Вы занимаетесь педагогикой?
— Да, прямо сейчас.
— Это понятно, а вообще?
— Нет времени. Набрав курс, надо же за него отвечать. Это огромный кусок жизни, отдельное искусство. Ученики должны быть похожими на самих себя, а не на мастера. Как это сделать? Это призвание, великий дар.
— Это нельзя наработать?
— Сердце не наработаешь. Кажется, притворись, и оно как-нибудь само придёт. Нет! Вот почему это настоящее счастье, когда попадаешь к большому учителю.
— Были ли у вас в работе неловкие моменты?
— Ну наконец-то задали этот вопрос! Посмотрите на меня. Вы же видите, какой я серьёзный. Ни улыбки. Никогда. И ни за что не позволю себе расслабиться. Конечно же, были всякие курьёзы. Но как их сходу вспомнить и пересказать? Это надо сесть за стол в компании, и по кругу: «А помнишь?» А чего же не помнить-то? Ну или за мемуары усесться.
— Какой спектакль вы могли бы назвать творческим наслаждением?
— Сейчас играем «Бег» в постановке Сергея Женовача, моего любимого режиссёра, с которым у нас была ещё совместная работа в «Белой гвардии». В пьесе «Бег» я играю генерала Чарноту. Вообще Булгаков через моё творчество прошёл красной нитью. А дальше будет «Вальпургиева ночь» по Венедикту Ерофееву. В паре с Игорем Верником и вместе с прекрасными молодыми актёрами.
— Как вы готовитесь к роли, нужно ли вам какое-то особенное вдохновение?
— А что такое вдохновение?
— Желание…
— Нет, желание — это желание.
— Порыв — чтобы дышать вот этим.
— Ну-ка, ну-ка!..
— Чтобы Бог помог.
— Да! Вдохновение — это дыхание создателя. Как его почувствовать? Внутренним напряжением. На цыпочки надо становиться. Там, внутри себя. Задавать себе самый важный вопрос, который волнует именно в этой работе. Мы должны разделять творчество и искусство. Всё, что происходит вокруг нас, — творчество. Дом построил — творчество. Нарисовал картину — тоже. Но если в этой картине ты попытался задать вопрос создателю, то это уже искусство.
— Были ли у вас проекты, в которые вас приглашали, но вы от них отказались?
— Да.
— Вам не приходилось потом сожалеть?
—Нет!
— Каковы для вас критерии хорошего или плохого проекта?
— Я всегда играл положительных героев. Пока Сергей Владимирович не предложил мне в «Ликвидации» роль предателя. Вот в этом случае я потом как-то немного пожалел. Когда началось вот это: как же так? что ж ты, брат? Я отвечал, что врага надо знать в лицо. И хорошо бы хоть раз оказаться самому в его шкуре. На самом деле я люблю своих героев. В хорошем можно найти плохое, а в плохом — хорошее.
— Куда вы идёте первым делом, когда приезжаете из Москвы в свой родной Петербург?
— К маме! К маме, к маме. Только так.
— Назовите ваших любимых поэтов?
— Топчик? Есенин, Маяковский, Пушкин. Я много кого мог бы назвать — и Бродского, и Высоцкого, и современных авторов. Но если вы у меня спросили бы про одно имя… Ходишь, ходишь, а приходишь всё равно к Пушкину. Гений.
— Какой фильм вы бы посоветовали обязательно посмотреть?
— Очень советовал бы советскую классику. А на первом месте для меня всегда картина «Они сражались за Родину». Мощнейшая работа. Можно разбирать по кусочкам, как работают Тихонов, Шукшин, Бурков, Никулин… Не говоря уже о содержании фильма. Кто мы без Родины? Никто. Нас просто не будет…
