В российский прокат вышел мистический триллер «Искупление» новгородского режиссёра Константина Еронина. По самым скромным оценкам, фильм можно назвать заметным и нетипичным, а потому отзывы зрителей и критиков очень разные — кому-то картина кажется сложной, для кого-то она стала откровением. А кто-то растроган посвящением фильма Ивану Егорову, заслуженному работнику культуры России, режиссёру новгородского народного самодеятельного коллектива «Театр юного зрителя» Дворца культуры и молодёжи «Город», учителю Константина Еронина. К слову, Людмила ПАВЛЕНКО, преемница Ивана Егорова, нынешний режиссёр и руководитель ТЮЗа, сыграла в фильме роль старшей сестры.
В разговоре с «НВ» Людмила рассказала, как работалось в кино с Сергеем Безруковым, откуда взять силы для вдохновения труппы из четырёх десятков непрофессиональных артистов всех возрастов и каким образом делить время между собственной семьёй и большим театральным коллективом.
— Людмила, начнём разговор с «Искупления». Посвящение Ивану Егорову было очевидно далеко не для всех, но для вас как раз понятно?
— Конечно! Иван Иванович очень многое дал своим воспитанникам. Это и мой первый мастер тоже. Я в ТЮЗ пришла в 2000 году, и он сразу взял меня в труппу. Дал главную роль. И тогда, и теперь я во многом на него ориентируюсь: он был и художником, и поэтом, и писателем, и замечательным режиссёром, для многих стал ориентиром. Так случилось, что после актёрства в ТЮЗе я пошла получать образование в этой же сфере, потом работала в профессиональном театре и возвращаться в самодеятельность не собиралась. Но жизнь распорядилась иначе. Сейчас сама руковожу ТЮЗом, а значит, работаю прямо по первой своей специальности — «руководитель театрального коллектива». Вот так в дипломе и написано!
— Как руководитель театрального коллектива оценивает опыт работы в «Искуплении»?
— Во-первых, я не привыкла работать в кино. Конечно, у меня были и киносъёмки, но я всё же театральная актриса. Поэтому боялась, что у меня слишком широкая подача, крупная игра. Но Костя сказал, что это допустимо и возможно, так как у нас фильм-метафора.
— Несмотря на заявленные исторические привязки, всё происходящее в кино очень условно. Это какая-то ловушка для души: чистилище, бесконечный морок. Даже актёрский текст написан в некоторых моментах очень наивно. Нет тех слов, которыми общались в то время. Мы говорим современным языком.
— Удалось ли принять предложенные режиссёром условия?
— Для меня это был колоссальный опыт. Сложностей не было, было интересно: как они всё это снимают? Поскольку работали часто ночью, потом оказалось сложно вернуться в жизнь, в режим реального времени. Мне было интересно, странно себя ощущать, был какой-то творческий подъём.
— Мне кажется, актёрам пришлось сильно перевоплотиться?
— Если честно, я как актриса не верю в перевоплощение. Так или иначе, мы используем свой опыт или свои фантазии. Но я — это всегда я, просто принимаю на себя обстоятельства, внутреннюю жизнь персонажа, его интересы, его желания и стремления. Совсем от своей личности уйти невозможно. Кстати, когда я сама играла спектакли в театре, были роли, которые оставляли последствия в эмоциональном и физическом плане, влияли на мою психику, слёзы на сцене перекрывали дыхание. Это такая нагрузка на организм, что со временем поняла: профессия — это ремесло. Есть навыки овладения им. Да, слёзы нельзя сыграть, они каждый раз живые. Но каждый актёр знает, какой механизм надо запустить и путь внутри себя проделать, чтобы появились живые слёзы.
— Вы сказали, что чувствуете себя прежде всего театральной актрисой.
— Потому что в театре ты можешь провести своего персонажа из одной точки в другую через определённые события. В кино это сложно: эпизоды разорваны и поменяны местами. Ты должен держать в голове, каким был в тот или иной момент, чтобы собранная воедино картинка смотрелась органично.
— Эффект «ожидание — реальность» состоялся?
— Вообще, я не люблю на себя смотреть и голос свой слышать не люблю!
— Я думала, у актёров такого уж точно нет.
— Есть! У меня точно есть. Но не в этот раз. В этот раз было удивительно: вот ты живёшь в цветном мире и всё реально — партнёры, звуки, задачи, а потом — оп! И есть чёрно-белое кино. И всё в нём так необычно. И ты уже не совсем ты.
— То есть магия кино случилась?
— Случилась! Ожидания мои фильм, пожалуй, превзошёл. Внутри себя я видела это по-другому. Как во сне бывает: видишь места своей Родины из своего детства. Но они там совсем не такие, как в реальности, потому что их доиграли фантазия и время. А тут кино и режиссёр сделали своё дело. Я очень благодарна Косте за то, что он освоил сложный, редкий жанр, сумел собрать поразительную команду. Я влюбилась во всех на съёмочной площадке. Тем более что мне удалось поработать с такими большими артистами. Они — это обаяние, простота в общении и абсолютное владение профессией. Они умеют играть партнёра, а не себя. То есть делают так, что ты сам выгоднее смотришься. Хотя я, конечно, боялась, как буду выглядеть на фоне Сергея Витальевича. В итоге я чувствовала поддержку и отношение как к партнёру, а не как к ученику.
— Вы говорили, что работали в профессиональном и самодеятельном театрах. Где тот самый «водораздел»?
— Теоретически всё максимально понятно: профессиональный театр — это люди с профильным образованием, со многими цехами и ресурсами. Мы — самодеятельность, просто талантливые люди, которые всё делают своими руками. И взрослые, и дети. От 7 до 55 лет. В труппе у меня 44 человека. Некоторые театры могут позавидовать. И для меня вот этот «водораздел» всё же условный.
— Я стремлюсь к тому, чтобы у нас в ТЮЗе было очень высокое качество спектаклей. Своей труппе я всегда говорю: «Ребята, стремитесь к профессионализму».
— Как?
— Внутренний посыл, готовность к репетициям, дисциплина, домашняя работа над ролью и культурное развитие. Смотрите, читайте, не стойте на месте.
— Каково тянуть на себе весь этот воз — ТЮЗ?
— Есть определённые сложности, но я справляюсь. Как-то в прошлом пришла к Ивану Ивановичу, что-то ему рассказываю, а он мне: «Люда! У тебя столько энергии, сядь, пожалуйста!» В общем, энергия есть. И она нужна, чтобы составить репертуар, организовать коллектив, сочинить и сшить костюмы, придумать декорации, вытянуть репетиционный процесс. Ну и в ДКиМ «ГОРОД» нам, конечно, помогают и советом, и руками. Часто чувствую, что зашиваюсь. Но мне это, наверное, нравится. Иначе бы не тянула.
— Но ведь есть ещё и семья! Дети-школьники, уроки, родительские собрания и прочее?
— Семья у меня золотая, очень поддерживают. Признаюсь честно, я не всегда успеваю всё, и бывает, что кому-то не достается моего внимания. Но я стараюсь. ТЮЗ — тоже семья, только театральная. Для театральных моих «детей» строго определено время для встреч. Не зря я очень ценю дисциплину в труппе. Но я много и часто думаю о коллективе, всегда готова ответить на вопросы, которые задают актеры и вне рабочего времени. Поддержать, дать совет, если просят и обращаются. Сама иногда советуюсь, даже с совсем юными.
А в семье, дома — я мама 24 на 7. Мои кровные отпрыски, дочь и сын, — моё вдохновение и поддержка! У них хорошее чувство юмора, они очень любознательные и добродушные. Хотя иногда они доводят меня до определенного нервного состояния… Как и всех других мам. Дети — они такие…
Есть образы и некоторые характеры персонажей в моих спектаклях, которые я срисовывала со своих детей. Какие-то черты высмеивала по-доброму, какие-то воспевала.
Они у меня стараются быть самостоятельными, но мама нужна всегда, конечно! Стараюсь. Жаль, что в сутках нет ещё пары-тройки часиков. Время летит быстро, а дети — растут без спроса. Хочется остановить время иногда и зафиксировать момент.
