Фильм «Спасти Ленинград» вызывает много вопросов, но не спешит с ответами
В минувшее воскресенье, когда в Санкт-Петербурге отмечали 75-летие полного снятия блокады, в кинопрокат вышел фильм «Спасти Ленинград» Алексея Козлова. Картина основана на реальных событиях первых дней блокады: в сентябре 1941 года в результате крушения баржи-752, эвакуировавшей ленинградцев по водам Ладоги, погибло более 1200 человек.
Отношение новгородцев к фильму — особенное, потому что значительная часть съёмок прошла летом в деревне Коростынь: для этого на побережье Ильменя был выстроен порт Осиновец, а в массовке участвовало около трёх сотен новгородцев и рушан.
Рассуждать о художественном потенциале картины в таких условиях трудно: с одной стороны, знаковый юбилей, с другой — земляки в кадре. Выходит, либо говорить хорошо, либо вовсе молчать. Но ни того, ни другого делать не хочется — получится или неправда, или неловко.
Прежде всего потому, что от начала и до конца «Спасти Ленинград» вторичен. Вроде бы всё идет хорошо, но от сцены к сцене внутри зреет: это уже было. И, пожалуй, правы первые посмотревшие фильм, сравнившие его с «Титаником» Кэмерона. При всей абсурдности сопоставления аналогии напрашиваются сами собой — слишком много повторений художественных приёмов.
Другие ещё до выхода фильма окрестили его русским «Дюнкерком». Тоже вполне справедливое замечание. Но оставим прочие фильмы в покое. «Спасти Ленинград» и без того вызывает вопросы. Например, сцены, в которых главный герой-курсант из винтовки дважды подбивает вражеские самолёты, расстреливающие баржу-752. Зрителю в этот момент, конечно, удивительно и неудобно, но это можно понять и простить.
Сложнее понять, почему фильм, основанный на реальных событиях (смерти абсолютного большинства пассажиров баржи), носит в названии слово «спасти».
Потому лишь, что в финале картины все главные герои чудесным образом собираются в одном месте изрядно потрёпанные, но живые, оптимистичные и примирённые друг с другом? До следующих перипетий они идут, улыбаясь, обнявшись, по-голливудски укрытые тёплыми пледами. А за их спинами где-то там остаётся страшная война.
На мой взгляд, неправильно, что война и начало блокады в «Спасти Ленинград» в очередной раз поданы красиво, чуть ли не гламурно. И дело тут не в недостатке смертей и натуралистичности — кровь и подробности на эту тему в фильме есть, но все они опять же на периферии. Да и зритель, сидящий в зале, из богатого опыта просмотра современного «кино о войне» знает, что незадолго до титров всё станет хорошо. Потому что всё страшное уже было. И, к счастью, не с нами. Нам покажут отредактированную версию, в финале которой — победа.
Смотреть фильм «Спасти Ленинград», конечно, можно. Ради небанально снятой сцены обороны города, занимающей не более десяти, зато очень зрелищных минут, или ради шторма на Ладоге, поданного зрителю так эпично, что мурашки бегут по коже, а на ум приходят ассоциации с Ноевым ковчегом. Смотреть стоит ради знакомства с юными актёрами, добросовестно выполняющими поставленную задачу.
Смотреть кино очень интересно новгородцам, чтобы с жадным любопытством искать в масштабных сценах приметы родной нашим сердцам Коростыни и лица знакомых, находить и не находить, удивляться и восхищаться ремеслу кино.
Но ждать от фильма реальной памяти о том страшном, что не может осмыслить никто из нас, сегодняшних, не стоит — подлинного в новой картине слишком мало. Для погружения в настоящую стынь и бесконечный ужас военного времени можно посмотреть короткую — в несколько секунд — кинохронику из блокадного Ленинграда. Уникальность её в том, что плёнка сохранила не только ставшую «знакомой» по многим кадрам картину разрушенного города и угасающих в нём непокорившихся людей, но и звук. Эти несколько секунд, запечатлевших умирающий город, сопровождает тонкий детский крик: «Мама… Мамочка…». И в крике этом — всё.
