О том, что коверкает и что способствует развитию русского языка
Великий и могучий русский язык впору пожалеть. Как он еще терпит измывательство над собой?! Конечно, всякое бывало. В незапамятные времена вместо «калоши» рекомендовали писать «мокроступы». В социалистическую эпоху «бульдозер» заменяли «тракторным отвалом». А уж в наше время и вовсе беда:
не переделка, а римейк; не посредник, а брокер. Причем иноязычные заимствования — одна сторона проблемы для русского языка. Есть и другая — дурное произношение, и третья — сквернословие.Насколько опасны русскому языку все эти тенденции — тема беседы корреспондента «НВ» с доцентом кафедры русского языка НовГУ, кандидатом филологических наук Татьяной КОШЕЛЕВОЙ.
— Вас, Татьяна Ивановна, как профессионала должно настораживать коверканье родного языка, засорение лексики матерными выражениями…
— Да, меня это волнует, как, наверное, и многих моих соотечественников. Проблема чистоты русского языка, с точки зрения прихода иноязычных слов, далеко не нова. В истории русского языка постоянно идет такой процесс. И сейчас имеет место интенсивное проникновение иностранных слов. Лингвисты это называют третьей варваризацией русского языка. Первая случилась еще в Петровскую эпоху. Петр Великий прорубил окно в Европу, и оттуда к нам хлынуло… Поток иноязычных слов продолжался не одно столетие. Вторая волна варваризации — после революции 1917 года. И тут уже речь идет не столько о засилье иноязычных слов, сколько о появлении совершенно чуждого русскому языку. А сейчас идет третья варваризация. Правда, мои коллеги из других университетов утверждают, что правильнее будет говорить о жаргонизации, поскольку большинство иноязычных слов, что проникают к нам сейчас, приобретают жаргонный характер, и на них строится современный молодежный сленг. Однако хочу подчеркнуть, что в появлении в русском языке иноязычных слов в принципе нет ничего страшного, если эти слова воспринимаются языком как необходимый элемент, если они осваиваются.
— То есть если появляются к месту и ко времени?
— Конечно. Опасность в том, что мы забываем русские корни слов. А ведь это корни русской культуры. К сожалению, сегодня истинная культура не в почете. Мы наблюдаем процесс коммерциализации всей нашей жизни, и культуры в частности. Рынок, имея целью материальное богатство, делает нищей истинную культуру. Это, несомненно, отражается и в нашей речи. «Жить достойно» сегодня значит «иметь постоянный и немалый доход». Но разве в этом состоит достоинство человека? Высшие измерения нашей жизни выводятся из оборота, вместо них появляются подделки, которые «раскручиваются» до уровня шедевров. И в языке тоже идёт подмена ценностей.
Массовое упрощение, я бы даже сказала, «примитивизация» нашей речи, жаргонные слова и выражения приводят к смешению разговорного и литературного языка, по сути, превращают литературный язык в письменную разновидность разговорного. Это очень опасно. Примитивная речь свидетельствует о примитивности мысли, моральных и нравственных установок. Языковую иерархию нельзя нарушать, как нельзя нарушать иерархию в государстве, армии, церкви. Русский литературный язык — средоточие исторического и духовного опыта русского народа, мы лишимся всего этого, если уничтожим грань между литературным и разговорным (жаргонизированным) языком.
— А вот, кстати, о разговорном. Уши вянут, когда слышишь эти звОнит, красивЕе, пошлите, дОсуг… Вроде бы все в школе учились…
— Я вспоминаю высказывание одного из знакомых моего отца, который, узнав, что я учусь в университете по специальности «Русский язык», высказал мысль, которую я на всю жизнь запомнила: «Русскому языку научить нельзя. Это дело внутренней культуры человека». Языковая культура не может рассматриваться отдельно от национальной культуры, культуры общения, поведения. Трудно научить человека культуре речи. Хотя мы стараемся. Сейчас на каждом факультете нашего университета на первом курсе есть предмет «Русский язык и культура речи». Неважно, по какой специальности молодой человек учится. Но, увы, результаты оставляют желать лучшего. Студенты по-прежнему звОнят…
— А еще постоянно такая никчемная связка слов — «как бы…»
— «Типа пришёл я как бы в универ». То ли пришёл, то ли нет, то ли в УНИВЕРситет, то ли в другое место… Такая речь говорит о восприятии мира как иллюзорного, виртуального. Я глубоко убеждена, что наше отношение к языку напрямую связано с духовной культурой, и если мы от этого далеки и не способны воспринять, значит, не будем говорить правильно.
— А как вы считаете, наше общество становится культурнее, духовнее или в своем развитии застряло на каком-то уровне, а то и вовсе деградирует?
— Я напомню вам, что 2008 год был объявлен Годом русского языка. И многие словесники восприняли это как явление не от хорошей нашей жизни. Значит, наше общество в духовном смысле не совсем здорово.
— Да и откуда ему быть в здравии, если четверть населения страны вообще не читает книг, а по навыкам чтения и восприятию прочитанного материала российские 15-летние школьники оказались в третьем десятке среди своих сверстников из других стран, и такую неприглядную статистику можно и дальше продолжить…
— Я сегодня смотрела по первому телеканалу программу «Доброе утро». Полчаса послушала и уловила четыре речевые ошибки, причем три из них — в речи ведущего… Потом еду в автобусе, в салоне работает радио, звучат песни современной нашей эстрады, и опять это самое звОнит: «Если ты не звОнишь мне…».
— Вот и эстрада, попса калечат язык и нашу культуру. Очень жаль. Немало дивишься и тому, какую грязную лепту вносят кинематограф и телевидение. С больших и малых экранов потоком льется брань. Как вы думаете, Татьяна Ивановна, откуда к нам пришло матерное слово? Я слышал, что это на конях своих принесли на Русь татаро-монгольские орды.
— Я знаю о двух теориях происхождения сквернословия. Первая — это языческая. В дохристианские времена для того, чтобы умилостивить злых духов, древнему человеку приходилось с ними вступать в контакт, и для выражения своего неприятия и враждебности к духам использовали плохие слова. А вторая теория, действительно, сводится к тому, что Русь неоднократно подвергалась нашествию различных орд, тех же татаро-монголов, которые, захватив наши земли, так и не сумели покорить русскую душу, потому как не могли понять и принять нашу веру Христову. И всю свою злость завоеватели обратили к самому дорогому для христианина, православного человека — к основе православного вероучения. Дурные слова обращали к не понятной для них Божией матери, потому эти слова и называются матерными, матом, что они порочат образ Богоматери и Матери земной. Думаю, обе версии вполне могут сосуществовать. Но в любом случае то и другое противно русскому духу.
— А другие языки имеют подобные нецензурные слова?
— Имеют. Но они не несут такого негативного оттенка. Некоторые ученые-лингвисты считают, что большинство матерных слов по происхождению тюркские и в своих языках они ничего оскорбительного не несут.
— А мы бессильны что-то сделать, чтобы очистить русский язык от словесной скверны?
— Нет, мы не бессильны. Но нужны совместные усилия филологов, журналистов, учителей, общественных деятелей. Да каждый из нас на своем месте может что-то делать.
— Давайте порассуждаем о теориях и взглядах, о слове как материальном объекте, способном даже отнять здоровье и жизнь человека…
— Слово, на мой взгляд, не материально, оно духовно. И именно поэтому слово может воздействовать даже на материю. Я читала исследования биологов-генетиков, которые утверждают, что язык, речь, причем не только звучащая, а и читаемая про себя, могут передаваться на уровне электромагнитных каналов и воздействовать на молекулы ДНК. А такое воздействие может быть и положительным, и отрицательным. Отрицательное воздействие может идти от сквернословия. Причем до такой степени, что генетики сравнивают его с радиоактивным облучением. Изменяются молекулы ДНК, изменяется, скажем так, наследственная программа. И в том, что наши дети такие — виноваты родители.
— Но обратимся к правилам русского языка. Я вспоминаю расхожее мнение, мол, ну какая разница написать слово с двумя Н или с одним, НЕ писать слитно или раздельно, словом, надо упростить грамматику…
— Когда мы говорим о возможности реформирования русского языка, у нас все сводится к упрощению. А ведь упрощение ни к чему хорошему не приведет.
— Русский язык по своей природе консервативен. Он изменяется очень медленно. Лингвисты говорят, что это благо, ибо если бы язык стремительно менялся, то дети с трудом понимали бы своих родителей. Как думаете, русский язык лет через 50 по-другому будет звучать?
— Конечно, это же живой организм. Если язык рассматривать как систему знаков, а он по сути таковым и является, то у языка вообще нет никаких проблем. Проблема в нас, в носителях языка, как мы им умеем пользоваться. Мы отражаемся в языке. Не только как мы живем, так и говорим, но как говорим, так и живем. И вот эта обратная связь совершенно не осознается людьми. Тут я вернусь к ученым-генетикам. Они проводили такие опыты: семенам, подверженным радиоактивному облучению, говорили добрые слова, то есть помещали в добрую языковую среду, и эти семена оживали, в них менялись молекулы ДНК, восстанавливались хромосомы — структурные элементы ядра клетки, содержащиеся в ДНК, в которой заключена наследственная информация организма.
— Так ведь это опять из той же «оперы» — слово не только калечит, но и лечит…
— Несомненно.
— Татьяна Ивановна, какой областью лингвистики вы особо увлечены, в чем ваши научные предпочтения?
— Мои интересы — в области фразеологии, я ученица профессора Власа Платоновича Жукова, нашего знаменитого земляка-фразеолога. И особо увлечена библейской фразеологией. Еще я занимаюсь изучением современного православного социолекта (особенности речи православных верующих).
не переделка, а римейк; не посредник, а брокер. Причем иноязычные заимствования — одна сторона проблемы для русского языка. Есть и другая — дурное произношение, и третья — сквернословие.Насколько опасны русскому языку все эти тенденции — тема беседы корреспондента «НВ» с доцентом кафедры русского языка НовГУ, кандидатом филологических наук Татьяной КОШЕЛЕВОЙ.
— Вас, Татьяна Ивановна, как профессионала должно настораживать коверканье родного языка, засорение лексики матерными выражениями…
— Да, меня это волнует, как, наверное, и многих моих соотечественников. Проблема чистоты русского языка, с точки зрения прихода иноязычных слов, далеко не нова. В истории русского языка постоянно идет такой процесс. И сейчас имеет место интенсивное проникновение иностранных слов. Лингвисты это называют третьей варваризацией русского языка. Первая случилась еще в Петровскую эпоху. Петр Великий прорубил окно в Европу, и оттуда к нам хлынуло… Поток иноязычных слов продолжался не одно столетие. Вторая волна варваризации — после революции 1917 года. И тут уже речь идет не столько о засилье иноязычных слов, сколько о появлении совершенно чуждого русскому языку. А сейчас идет третья варваризация. Правда, мои коллеги из других университетов утверждают, что правильнее будет говорить о жаргонизации, поскольку большинство иноязычных слов, что проникают к нам сейчас, приобретают жаргонный характер, и на них строится современный молодежный сленг. Однако хочу подчеркнуть, что в появлении в русском языке иноязычных слов в принципе нет ничего страшного, если эти слова воспринимаются языком как необходимый элемент, если они осваиваются.
— То есть если появляются к месту и ко времени?
— Конечно. Опасность в том, что мы забываем русские корни слов. А ведь это корни русской культуры. К сожалению, сегодня истинная культура не в почете. Мы наблюдаем процесс коммерциализации всей нашей жизни, и культуры в частности. Рынок, имея целью материальное богатство, делает нищей истинную культуру. Это, несомненно, отражается и в нашей речи. «Жить достойно» сегодня значит «иметь постоянный и немалый доход». Но разве в этом состоит достоинство человека? Высшие измерения нашей жизни выводятся из оборота, вместо них появляются подделки, которые «раскручиваются» до уровня шедевров. И в языке тоже идёт подмена ценностей.
Массовое упрощение, я бы даже сказала, «примитивизация» нашей речи, жаргонные слова и выражения приводят к смешению разговорного и литературного языка, по сути, превращают литературный язык в письменную разновидность разговорного. Это очень опасно. Примитивная речь свидетельствует о примитивности мысли, моральных и нравственных установок. Языковую иерархию нельзя нарушать, как нельзя нарушать иерархию в государстве, армии, церкви. Русский литературный язык — средоточие исторического и духовного опыта русского народа, мы лишимся всего этого, если уничтожим грань между литературным и разговорным (жаргонизированным) языком.
— А вот, кстати, о разговорном. Уши вянут, когда слышишь эти звОнит, красивЕе, пошлите, дОсуг… Вроде бы все в школе учились…
— Я вспоминаю высказывание одного из знакомых моего отца, который, узнав, что я учусь в университете по специальности «Русский язык», высказал мысль, которую я на всю жизнь запомнила: «Русскому языку научить нельзя. Это дело внутренней культуры человека». Языковая культура не может рассматриваться отдельно от национальной культуры, культуры общения, поведения. Трудно научить человека культуре речи. Хотя мы стараемся. Сейчас на каждом факультете нашего университета на первом курсе есть предмет «Русский язык и культура речи». Неважно, по какой специальности молодой человек учится. Но, увы, результаты оставляют желать лучшего. Студенты по-прежнему звОнят…
— А еще постоянно такая никчемная связка слов — «как бы…»
— «Типа пришёл я как бы в универ». То ли пришёл, то ли нет, то ли в УНИВЕРситет, то ли в другое место… Такая речь говорит о восприятии мира как иллюзорного, виртуального. Я глубоко убеждена, что наше отношение к языку напрямую связано с духовной культурой, и если мы от этого далеки и не способны воспринять, значит, не будем говорить правильно.
— А как вы считаете, наше общество становится культурнее, духовнее или в своем развитии застряло на каком-то уровне, а то и вовсе деградирует?
— Я напомню вам, что 2008 год был объявлен Годом русского языка. И многие словесники восприняли это как явление не от хорошей нашей жизни. Значит, наше общество в духовном смысле не совсем здорово.
— Да и откуда ему быть в здравии, если четверть населения страны вообще не читает книг, а по навыкам чтения и восприятию прочитанного материала российские 15-летние школьники оказались в третьем десятке среди своих сверстников из других стран, и такую неприглядную статистику можно и дальше продолжить…
— Я сегодня смотрела по первому телеканалу программу «Доброе утро». Полчаса послушала и уловила четыре речевые ошибки, причем три из них — в речи ведущего… Потом еду в автобусе, в салоне работает радио, звучат песни современной нашей эстрады, и опять это самое звОнит: «Если ты не звОнишь мне…».
— Вот и эстрада, попса калечат язык и нашу культуру. Очень жаль. Немало дивишься и тому, какую грязную лепту вносят кинематограф и телевидение. С больших и малых экранов потоком льется брань. Как вы думаете, Татьяна Ивановна, откуда к нам пришло матерное слово? Я слышал, что это на конях своих принесли на Русь татаро-монгольские орды.
— Я знаю о двух теориях происхождения сквернословия. Первая — это языческая. В дохристианские времена для того, чтобы умилостивить злых духов, древнему человеку приходилось с ними вступать в контакт, и для выражения своего неприятия и враждебности к духам использовали плохие слова. А вторая теория, действительно, сводится к тому, что Русь неоднократно подвергалась нашествию различных орд, тех же татаро-монголов, которые, захватив наши земли, так и не сумели покорить русскую душу, потому как не могли понять и принять нашу веру Христову. И всю свою злость завоеватели обратили к самому дорогому для христианина, православного человека — к основе православного вероучения. Дурные слова обращали к не понятной для них Божией матери, потому эти слова и называются матерными, матом, что они порочат образ Богоматери и Матери земной. Думаю, обе версии вполне могут сосуществовать. Но в любом случае то и другое противно русскому духу.
— А другие языки имеют подобные нецензурные слова?
— Имеют. Но они не несут такого негативного оттенка. Некоторые ученые-лингвисты считают, что большинство матерных слов по происхождению тюркские и в своих языках они ничего оскорбительного не несут.
— А мы бессильны что-то сделать, чтобы очистить русский язык от словесной скверны?
— Нет, мы не бессильны. Но нужны совместные усилия филологов, журналистов, учителей, общественных деятелей. Да каждый из нас на своем месте может что-то делать.
— Давайте порассуждаем о теориях и взглядах, о слове как материальном объекте, способном даже отнять здоровье и жизнь человека…
— Слово, на мой взгляд, не материально, оно духовно. И именно поэтому слово может воздействовать даже на материю. Я читала исследования биологов-генетиков, которые утверждают, что язык, речь, причем не только звучащая, а и читаемая про себя, могут передаваться на уровне электромагнитных каналов и воздействовать на молекулы ДНК. А такое воздействие может быть и положительным, и отрицательным. Отрицательное воздействие может идти от сквернословия. Причем до такой степени, что генетики сравнивают его с радиоактивным облучением. Изменяются молекулы ДНК, изменяется, скажем так, наследственная программа. И в том, что наши дети такие — виноваты родители.
— Но обратимся к правилам русского языка. Я вспоминаю расхожее мнение, мол, ну какая разница написать слово с двумя Н или с одним, НЕ писать слитно или раздельно, словом, надо упростить грамматику…
— Когда мы говорим о возможности реформирования русского языка, у нас все сводится к упрощению. А ведь упрощение ни к чему хорошему не приведет.
— Русский язык по своей природе консервативен. Он изменяется очень медленно. Лингвисты говорят, что это благо, ибо если бы язык стремительно менялся, то дети с трудом понимали бы своих родителей. Как думаете, русский язык лет через 50 по-другому будет звучать?
— Конечно, это же живой организм. Если язык рассматривать как систему знаков, а он по сути таковым и является, то у языка вообще нет никаких проблем. Проблема в нас, в носителях языка, как мы им умеем пользоваться. Мы отражаемся в языке. Не только как мы живем, так и говорим, но как говорим, так и живем. И вот эта обратная связь совершенно не осознается людьми. Тут я вернусь к ученым-генетикам. Они проводили такие опыты: семенам, подверженным радиоактивному облучению, говорили добрые слова, то есть помещали в добрую языковую среду, и эти семена оживали, в них менялись молекулы ДНК, восстанавливались хромосомы — структурные элементы ядра клетки, содержащиеся в ДНК, в которой заключена наследственная информация организма.
— Так ведь это опять из той же «оперы» — слово не только калечит, но и лечит…
— Несомненно.
— Татьяна Ивановна, какой областью лингвистики вы особо увлечены, в чем ваши научные предпочтения?
— Мои интересы — в области фразеологии, я ученица профессора Власа Платоновича Жукова, нашего знаменитого земляка-фразеолога. И особо увлечена библейской фразеологией. Еще я занимаюсь изучением современного православного социолекта (особенности речи православных верующих).
Евгений МАЛЬКОВ
