{mosimage}У новгородки Евдокии Обмороковой впереди два самых дорогих праздника — День Победы и День медицинской сестры
Война застала Евдокию, когда ей и 19 не было. А медсестрой она стала и вовсе в 17. Вспоминая то время, она уже не может с уверенностью сказать, что было самым тяжелым — работа в эвакогоспитале или учеба. Но и после войны медсестра не бросила свою профессию, отработав в медицине более полувека.
Дочь врага народа
На вопрос о месте рождения моя собеседница ответила коротко: «Родилась в треугольнике». И пояснила: «Есть такое место в Псковской области — пограничная зона между Россией, Латвией и Белоруссией». Это сейчас в каждый День Победы здесь собираются ветераны второй мировой из бывших советских республик, а до войны этот «треугольник» был весьма закрытой территорией.
Тут и проживала большая крестьянская семья Евдокии, в которой, кроме нее, было еще пять сестер и брат. Стараясь получить профессию медицинской сестры, в то время весьма почитаемую и востребованную, Дуся после окончания седьмого класса поступила в Великолукское медучилище. Вроде бы жизнь налаживалась, и впереди были перспективы, но грянула беда — отца арестовали как врага народа.
Что это значило для многодетной небогатой семьи, понять несложно. Как призналась Евдокия Осиповна, училась она на милостыню. Неделями голодала и лишь в выходные питалась тем, что оставляли ей сокурсники, уезжавшие домой. Она до сих пор помнит, как наедалась до тошноты, до боли в желудке, зная, что не известно, когда еще увидит еду. Но выдержала, не бросила учебу и через два года в качестве медицинской сестры поступила в участковую больницу, где закончила еще и курсы лаборантов. Работа на двух ставках помогала выживать вдали от родных, но однажды, придя на работу, Дуся услышала страшное слово: «Война». На Калинин уже сбросили немецкий десант, родное село тоже было занято фашистами, и вместе с подругой они решили пробираться в Кимры.
Страшной была эта дорога, занявшая целых три месяца. Отощавшие от голода девчонки, чья одежда буквально истлела, не смогли дойти до желанной цели пять километров и рухнули без сил в доме какой-то бабули. По счастью, нашлись добрые люди, которые помогли беженкам добраться до дома, тепла и еды. Поднабрав сил, Дуся пошла дальше — к сестре в Рыбинск. Там она стала на учет в военкомате, и в 1942 году была призвана в действующую армию, направили в эвакогоспиталь. Открылась новая страница биографии — военная.
Санлетучки с передовой
Эвакогоспиталь, который развернули в Рыбинске, был, что называется, сортировочным — сюда машинами, которые тогда называли «санлетучки», привозили раненых с Волховского фронта. Их в спешке выносили с поля боя, кого-то успевали перевязать, кого-то нет. Бывало, проходило несколько дней, пока «санлетучки» добирались до госпиталя. Евдокия Осиповна призналась, что самое страшное было — открыть дверь санитарной машины, плотно набитой истекающими кровью людьми:
— Окровавленные, обессиленные солдаты кричали криком. У многих под повязками и гипсами ползали черви. Одни умоляли: «Застрелите!». Другие причитали: «Помогите, сестрички!». Один раненый до сих пор стоит у меня перед глазами. Помню, подошла к нему и вижу через развороченную снарядом грудную клетку, как трепещет его легкое… И мы их разгружали, в санпропускниках мыли и брили. И уже потом приводили или (что было чаще всего) приносили в перевязочную.
Бывшая медсестра сравнила работу в перевязочной с кровавым конвейером. Напротив шести лежаков стоял маленький стол, за которым сидел обессиленный от недосыпа доктор. Медсестры снимали с раненых повязки, а он коротко диктовал, кому какую помощь оказать. Иногда врач просто-напросто сползал со стула и засыпал под столом. Бывало так и с медсестрами, которые работали сутки напролет, не понимая, день за окном или ночь. Но отдыхать было некогда, заходил политрук, хлопал по щекам, приводя в чувство, и они снова вставали. Иногда случались затишья, когда поток раненых ослабевал, но потом, прослушав по радио очередные военные сводки с Волховского фронта, в эвакогоспитале все вновь начинали готовиться к наплыву раненых.
Здесь, в перевязочной, у Дуси вновь началась дистрофия. На мой вопрос, как она, молоденькая девчонка, смогла вынести весь этот кровавый ужас и тяжелую работу, Евдокия Осиповна ответила так:
— Может, и не вынесла бы, если бы не была психологически к этому готова. А я ведь хоть и молодая была, успела уже в своей жизни немало поголодать, да и медицинской сестрой поработала. Вот и воспринимала все как, пусть тяжелую, но обыкновенную работу. А выжить мне помогло то, что я еще была и лаборантом, что в то время в таких госпиталях было редкостью. Отъелась, отоспалась, дожила до Победы.
От тех лет осталось в памяти Евдокии еще одно воспоминание. В 1943 году ее вызвало начальство и заявило, что надо вступать в партию. А девушка не хотела вступать в ряды тех, по чьей воле арестовали ее отца, умершего потом в тюрьме. И вот перед комиссией, в которой были одни мужчины — врачи и военные, — она прямо и честно заявила, что она — дочь врага народа. Таких, как правило, в партию не принимали. Однако реакция заседавших была другой — принять. Отгадка пришла позднее, когда новоиспеченная коммунистка увидела свое личное дело, в котором главврачом была написана такая вот фраза: «Самая скромная медицинская сестра эвакогоспиталя».
И впрямь, военно-полевых романов Дуся не заводила ни разу. И своего будущего мужа встретила лишь после войны. Но это совсем другая история.
На поиски пропавшей семьи
Уже в конце войны эвакогоспиталь переехал на Новгородчину, в поселок Егла Боровичского района. Там продолжали лечить бывших фронтовиков и военнопленных. Там и встретила Евдокия Победу. Теперь у нее была одна, главная задача — разыскать свою семью, угнанную фашистами на запад.
Это оказалось делом непростым — родная деревня была сожжена дотла. Но девушка все-таки написала письмо в свой сельсовет с припиской на конверте: «Тому из моей деревни, кто остался жив». И сработало! Откликнулся бывший сосед, который и рассказал, что искать родных надо в Латвии.
А потом и мама смогла прислать весточку на родину. Она рассказала, что фашисты их родной дом подожгли глубокой ночью, и она еле успела выкинуть в окно ребятишек. А потом — долгая дорога в теплушках и чужая страна, где ее сразу же разлучили с детьми, отдав в работники в разные места.
Решение Евдокия приняла быстро — отправилась в Латвию. На розыски матери, сестер и брата ушел целый год. 13-летнего брата нашли последним — умирающим в одном из сараев, куда его бросили бывшие хозяева. Лишь запотевшее зеркальце, приложенное к губам, показало, что брат жив. Семья воссоединилась, но возвращаться было некуда. К тому же не слишком и рады были на родине семье врага народа, да еще побывавшей на западе. Вот Евдокия и устроилась в Латвии в местную больницу. В 1947 году там и встретила своего будущего мужа Ивана с таким же, как и у нее, отчеством — Осипович. Он увез молодую жену на свою родину — в Новгород. Здесь, в ЦРБ, а позднее в 3-й городской поликлинике проработала Евдокия Обморокова лаборантом до 1997 года.
* * *
Сегодня ветерану войны и бывшей медицинской сестре 87 лет. Ей все труднее становится управляться по дому и выходить на улицу. Нелегко, с то и дело набегающими на глаза слезами дались ей и эти воспоминания. Но она согласилась: дети, внуки и правнуки фронтовиков должны знать и помнить о том, какой ценой их отцы, деды и прадеды отстояли свободу.
Светлана ДУБОВИЦКАЯ
Владимир БОГДАНОВ (фото)
