В сравнительно невеликом репортаже невозможно рассказать обо всём из того, что хотелось бы, из того, что довелось наблюдать в 5 странах и 11 городах, придирчиво отобранных в процессе выдумывания очередного самодеятельного зоопутешествия. Кстати, о зоопарках сейчас речь не веду — ясно, что любой из них даст сто очков форы 99 процентам российских, и по мере сил в дальнейшем я постараюсь рассказать о каждом. Пока же попробую прочертить своего рода пунктир, вроде того, что рисуют на маршрутной карте, задержав внимание лишь на шести его штрихах — больше не втиснуть.
Латвия. Рига. 23 июля
С латвийской столицей наш областной центр связывает не только общее ганзейско-советское прош-
лое, но и комфортабельный автобус с крупной надписью VISSA на борту, дважды в неделю отправляющийся из Риги в Новгород и обратно. Уже почти год консульство Латвии в Санкт-Петербурге выдает визы шенгенского образца, позволяющие ехать сквозь всю Европу хоть до Португалии. Правда, такая виза требует возвращаться в Россию непременно из Латвии. Но разве это повод печалиться? Важно, что теперь не обязательно покидать родную страну зигзагом через Питер или Москву. Пусть не целое окно, но хотя бы форточка в Европу из Великого Новгорода прорублена: автобусный вокзал называется.
Если честно, мне жаль людей, для которых Рига и вся Латвия умещаются в символической банке со шпротами. Наверное, мне повезло больше: у меня здесь хорошие друзья, а потому общечеловеческие ценности лично мне стократ важнее всякой политики. И уж прошу простить, но, гуляя по улочкам Вецриги (Старого города) или взбираясь на дюны Рижского взморья, я совсем не думал об ущемлении чьих-то прав. Дома, в России, меня самого готовы ущемить (а подчас и щемят) со всех сторон, и это привычно, хотя и скверно до чрезвычайности. А тут я в гостях и никому ничем не обязан. Практически полностью свободен и как-то очень хорошо понимаю профессора Плейшнера, ошалевшего на вольном швейцарском воздухе...
Во время прогулки по Вецриге мы присели на скамейку напротив Президентского дворца. Посидели и пошли дальше — к Домскому собору, на набережную Даугавы. Выпили там по кружечке пива, любуясь пейзажем с мостами. А когда пошли дальше, я вдруг обнаружил отсутствие своей фотосумки со сменным объективом и другими, более мелкими принадлежностями. Несомненно, забыл ее на скамейке у дворца — больше негде было. Расстроился, понятно. «Давай вернемся!» — предложил мой друг Сергей, но я лишь махнул рукой: «Какое там! Не меньше часа прошло»...
Сергей, однако, настоял, и мы хоть не бегом, а всё же быстрым шагом пошли обратно. Я не поверил своим глазам: сумка по-прежнему стояла на скамейке, дожидаясь хозяина, и всё ее содержимое было на месте!
Что это — чудо? Или закономерность? Или что-нибудь еще? Да мне всё равно! Потому что я точно знаю, и все мы знаем, что у нас такой предмет нашел бы себе нового владельца меньше чем через пять минут. А кто не согласен, пусть поэкспериментирует.
Чехия. Оломоуц. 29 июля
Нынешняя Моравия — часть Чешской Республики. А на реке Мораве стоит замечательный город Оломоуц, некогда столица Моравского государства. В разное время его посещали такие известные личности, как Петр I, Моцарт и Суворов. Мне он тоже очень понравился, и я приехал сюда второй раз (надеюсь, что не последний). Чехи часто называют Оломоуц второй Прагой, имея в виду здешние исторические достопримечательности и культурную жизнь. Но то чехи. Мне же, упоминая в разговорах Оломоуц, приходилось много раз слышать вопрос: а где это? В смысле, не в которой части Чехии, а в какой стране?
Наверное, мир всюду одинаков. Узнавая, что я из России, чешские и другие зарубежные собеседники вежливо интересовались: из Москвы? Словно понятие о России одной Москвой для них и ограничивалось. Услышав, что нет, из Новгорода, иногда держали вежливую паузу, и тогда приходилось пояснять: «Это между Москвой и Петербургом, но ближе к Петербургу». После чего некоторые с интересом открывали для себя, что Нижний Новгород и Горький — не два разных города. Иные же проявляли хорошую осведомленность, восклицая: «А-а, новгородское вече! Как же, знаем».
Мелочь, а приятно...
Между прочим, Моравия — регион виноградный и винодельческий. И с чувством юмора здесь полный порядок. Афористичный вариант местной философии я прочел на одной из улочек Оломоуца у входа в некую винотеку «Каштанек»: «День без вина всё равно, что день без солнца». Согласитесь, такой лозунг понятен и близок среднестатистическому россиянину. Заменить только вино на водку, и будет в самый раз.
Чехия. Брно. 31 августа
Слово «брно» переводится с чешского как «броня». На протяжении веков южно-моравский город Брно оправдывал своё название. В XVII—XVIII столетиях эту крепость, единственную во всей Моравии, не смогли взять ни шведы, ни пруссаки. И как раз об эту пору непобедимая цитадель получила неофициальный символ в виде дракона.
Причем «дракона» можно было пощупать руками. Можно и теперь, если дотянешься. Роль «дракона» исполняет чучело здоровенного нильского крокодила, подвешенное к своду арки старой городской ратуши. Говорят, гада привезли сюда в XVII веке, а опешившие горожане, никогда не видевшие подобных чудищ, решили, что это и есть самый натуральный дракон, больше некому.
Спустя два века «брненским драконом» заинтересовался Альфред Брем, автор всемирно известного бестселлера «Жизнь животных». Повидавший немало крокодилов в Африке, он заключил, что возраст этой особи должен быть никак не менее 200 лет. Хотя, по-моему, старик загнул. Крокодилы растут на протяжении всей своей жизни, только в юности быстро, а в зрелую пору потихоньку. Максимальные достоверно измеренные экземпляры этого вида достигали 8 и более метров, и то были моложе. «Дракон» же гораздо короче. Я измерил его, старательно шагая от рыла до кончика хвоста. Вышло от 4,5 до 5 метров. Сегодня такие в природе попадаются нечасто, а в давние времена считались так себе, середняками. Но под сотню или даже лет сто с малым хвостиком дать ему можно.
Другое дело, что чучело дивно сохранилось на свежем воздухе — до сих пор как новенькое. Притом что версий появления «дракона» в Брно, как и дат этого появления, не одна и не две. Семнадцатый век — ерунда. В соседнем Трутнове, например, уверяют, что его убил слуга сэра Альбрехта Трута, основавшего этот город в 1006 году, а уж потом животное попало в Брно. По другой версии, «дракон» встретился участникам одного из крестовых походов, по третьей — был подарен городу турецким султаном. Но самое популярное народное предание таково. Якобы данный крокодил приплыл в Брно по реке Свратке и принялся терроризировать местное население. Тогда один из узников брненской крепости Шпильберк начинил негашеной известью ягненка и положил на берегу. Глупая рептилия проглотила приманку, а потом напилась воды, сожгла себе желудок и сдохла. А хитроумного заключенного отпустили на все четыре стороны.
Концы с концами не вяжутся, но сегодня крокодил — местный брэнд, на котором делают деньги. Есть театр «Крокодил», газета «Крокодил», ресторан «Крокодил». Можно просунуть голову в пасть фанерному крокодилу и в таком юморном виде сфотографироваться на память. Будь в свое время руководство Новгородского драмтеатра имени Достоевского поумнее и поразворотливее, повезли бы в Брно спектакль «Крокодил», поставленный по повести Федора Михайловича. Имели бы большой успех.
Впрочем, что было, то прошло, а уж чего не было — тем более.
Австрия. Вена. 2 августа
Венские друзья решили пригласить нас с женой в ресторан: «Какую кухню вы предпочитаете — итальянскую, японскую, индийскую?». «Австрийскую!» — в один голос отвечали мы.
Надо сказать, в других странах и городах повторялась та же история. И везде от нас слышали одно: «Но мы же в вашей стране, а не в Японии. И хотим познавать ее с разных сторон, в том числе с гастрономической».
Моника с Хансом расстелили на столе карту австрийской столицы. «Есть два варианта, — после пятиминутного ее изучения заметил Ханс. — Рядом с нашим домом и на берегу Дуная. Какой выберем?».
Оказаться на родине Штрауса и проигнорировать возможность посидеть на берегу воспетой им великой реки решительно невозможно. Ресторан «Линдмайер» стоит почти у воды: от дунайских волн наш столик отделяла только пешеходная дорожка. В ожидании заказа я первым делом окунул в них ладони — на дальнейшую удачу. А как же!
Мясо и рыба были вкусными, но не более того. А вот суп — на мой субъективный взгляд — оказался хоть простым, но оригинальным, и потому запомнился. В его состав входили наваристый говяжий бульон, цветная капуста, горошек, лук и... блины, порезанные узкими полосками. «Самая что ни на есть традиционная венская еда», — прокомментировал Ханс. И я живо представил себе местную хозяйку, лет эдак триста назад наполняющую бульон незатейливой дешевой зеленью и бросающую взгляд на оставшиеся с вечера, давно остывшие блины: не пропадать же добру! Уверяю вас, очень вкусно. И можно попытаться повторить такой супчик дома.
К сожалению, традиционная кухня в европейских странах становится всё более элитарной, вытесняясь из общепита разными «Макдональдсами», дешевыми забегаловками в китайском или вьетнамском стиле и удаляясь в дорогие рестораны. Прямо хоть в Красную книгу ее заноси! А если где и остается, то это не совсем то, что прежде, и бывает похоже на халтуру. Так, фляки в Варшаве и кнедлики в Праге на мой вкус были далеки от тех, которые я с аппетитом поглощал 10 и даже еще 5 лет назад. К сожалению, это общая беда. Американизируется (ну или глобализируется) не только культура, но и кухня, которую тоже по справедливости следует относить к культурному наследию любого народа. И простая пища неумолимо переходит в категорию дорогих деликатесов.
Словно бы за что-то извиняясь, Моника и Ханс пояснили: «Вообще-то, австрийской кухни как таковой, самостоятельной, почти нет. Мы ведь находимся на стыке стран, и от каждой что-нибудь переняли: от венгров гуляш, от немцев штрудель и так далее».
Ну тут уж ничего не попишешь — исторически сложилось. Чехи вон тоже аналогично кручинятся, кивая на соседей — немцев, поляков и... австрийцев. Думаю, и швейцарцы, и венгры найдут, что сказать по этому поводу.
Кстати, знаменитые венские сосиски в самой Вене, как ни смешно, называются... франкфуртскими. Потом уже, будучи в Берлине, я купил на пробу упаковку «Венских» сосисок. Хотите — верьте, хотите — нет, но «Венские» в Берлине оказались вкуснее «Франкфуртских» в Вене. Есть от чего запутаться!
Германия. Лейпциг.
9 августа
Один из положительных моментов путешествия — практически полное отсутствие телевидения. Чужое — по причине языкового барьера — не очень-то и включаешь, а своего, к счастью, нет вовсе. Поэтому оказываешься вне информации, с удивлением и радостью понимая, что она совершенно не нужна. Особенно, когда утрачиваешь ощущение времени и с утра уже не сразу вспоминаешь, какое сегодня число и день недели. И это прекрасно.
Ветеринар Лейпцигского зоопарка профессор Клаус Ойленбергер любезно пригласил нас отужинать у него дома в компании с ним и его супругой Карин. Вскоре в квартире появились их дочь Ульрика с мужем Кристофом: они заехали в Лейпциг по пути из отпуска домой, в Швейцарию. Ули подсела к нам и присоединилась к беседе, а Кристоф, кажется, не очень довольный тем, что не он в центре внимания, входил и выходил в столовую и вдруг говорит: «Да, кстати. Грузия объявила войну России».
В первую секунду мы восприняли его слова как нелепую шутку. Так не верится в смерть близкого человека, когда тебе неожиданно о ней сообщают: первая реакция — рефлекторно-защитная улыбка. В следующую секунду тема застольного разговора была забыта. И я буквально физически ощутил, что Клаусу и Карин захотелось вот прямо тут накрыть нас невидимым, но прочным куполом своей эмоциональной защиты, уберечь, помочь, поддержать любым способом. Они тоже не были в курсе, что там с Грузией.
Ульрика посмотрела на часы: «Через пять минут новости».
С экрана телевизора доносились взрывы, там пылали дома и корабли, рыдали и кричали люди. Из слов диктора я разобрал только «Цхинвали», «Гори» и «Поти». Ойленбергеры слушали внимательно, а я теребил их (мы ведь общались по-английски): «Что там говорят? В чем дело?»...
То же самое я потом спрашивал и в Берлине. Но и там, сдается, мне не всё договаривали. Наверное, думали, что русские обязаны придерживаться одной точки зрения — точки зрения Президента России.
Кстати (или уж некстати?) о президентах. Предыдущим вечером Клаус и Карин пригласили нас в ресторан недалеко от зоопарка. Мы приятно посидели на свежем воздухе, а перед уходом наши друзья предложили нам осмотреть заведение изнутри. На стене я увидел портрет Горбачёва в рамке, явно вырезанный из какого-то журнала. Оказалось, Михаил Сергеевич не был здесь почетным гостем, а фото висит просто из уважения, ведь он дал зеленый свет объединению Германии. Мы уже собирались уходить, как менеджер сказал:
— Знаете, а ведь зато у нас бывал другой ваш президент — Путин. Правда, тогда он еще не был президентом, а жил в Лейпциге и регулярно заходил сюда...
Польша. Варшава.
17 августа
С утра пришлось много поездить на такси в поисках места, откуда ходят рейсовые автобусы до Риги. Таксист взялся помочь — выдумывал варианты, общался в справочной, вёз туда и сюда. Вошел, короче, в бедственное положение. Но когда дошло до расчета, слупил с нас за свою участливость по самой полной программе: капитализм!
Искомое место — Западный автовокзал — всё же было определено. К тому же до отъезда оставалось не менее 10 часов: вполне достаточно, чтобы пройтись пешком до зоопарка через исторический центр города и позабыть утреннюю нервотрепку как страшный сон.
Улица Краковское предместье — центральная магистраль Старой Варшавы — поразила непривычным малолюдьем, едва ли не безлюдьем. Оно, конечно, воскресным утром приятно поспать подольше, но я еще не встречал городов, где по этой причине в десятом часу было бы так пустынно. Однако, едва успев удивиться, мы получили и разгадку. На противоположной стороне улицы распахнулись двери костёла, и оттуда, как мураши из муравейника, потекли прихожане. В считанные минуты город оживился.
Воскресным утром принято молиться! За годы советской власти Россия эту привычку основательно подутратила, в то время как Польша и в годы социализма с атеизмом не баловалась и продолжала оставаться оплотом католицизма...
По варшавскому Старому Мясту, в войну стертому с лица земли, но кровью и потом варшавян восставшему как феникс из пепла, можно бродить бесконечно, радуясь прихотливости здешней архитектуры. Пусть после Риги средневековые районы всех городов казались в общем похожими друг на друга, но вот именно здесь проступило вдруг особое обаяние. Даже расхо-
телось куда-либо идти, чтобы сохранить это ощущение как можно дольше. Как вдруг... заиграла музыка. Над Рыночной площадью поплыли звуки аккордеона, и приятный баритон «с трещинкой» запел проникновенную песню о Варшаве. И после утренних переживаний, да что там — после усталости, накопленной в четырехнедельном путешествии, — песня эта так мягко легла на душу, что показалось: всё, предел, выше этого чувства уже ничего быть не может. Разве что райское блаженство на том свете.
Мы двинулись на песню и на краю площади обнаружили пятерых обаятельных пенсионеров, пожилых, но бодрых варшавских мужичков. Трое музицировали, четвертый пел, а пятый походкой официанта дефилировал туда-сюда, протягивая прохожим плетеную тарелку. И каждый исполнял свою роль с тем искренним удовольствием, которое не может не передаваться окружающим.
Вот честное слово, стоять бы на этом углу целый день и слушать. Но я понял, что лучше будет сохранить этот момент в памяти — таким, какой он есть, без перебора. И положил в протянутую тарелку пять злотых.
— От добра добра не ищут, — сказал жене. — Пойдем-ка в зоопарк!
И мы пошли. Нам вслед неслось «Прощание славянки».
Великий Новгород — Рига —
Двур-Кралове — Оломоуц — Брно — Вена — Прага — Нюрнберг —
Лейпциг — Берлин — Варшава —
Рига — Великий Новгород
Андрей КОТКИН
Фото автора
