Надо вспомнить, что и учительница немецкого подсобила будущему партизану и чекисту. Вздумалось ей, что главный виновник ученических каверз — Коля Филиппов.

На лице, что ли, написано? Хотя... У Николая Ивановича и теперь нет-нет да и мелькнут озорные огоньки в глазах. Он — прекрасный рассказчик, любит шутку. Так вот, шла Елизавета Александровна бережком, а кто-то возьми и крикни: «Вон, фашистская тварь пошла!». Еще войной не пахло, а были уже у некоторых деток такие мнения. Вот только Коля был в тот момент на охоте. Но свидетельство отца не помогло. Немка стояла на своем: «Или он, или я».

Целый год Коля учил немецкий сам. Старший брат Леонтий, студент Ленинградской лесотехнической академии, привез толстый словарь-учебник. Потом в Ленинградском индустриальном институте ему сказали, чтобы на первом курсе на немецкий не ходил: «Вам, чтобы время не терять, лучше записаться на кружок английского».

Без шума

Война идет, не терпится на фронт. 20 лет — самый боевой возраст! Услышал, что формируется какой-то истребительный батальон. Было это в поселке Сясьстрой, где прошли довоенные детство и юность Николая Филиппова.

На приеме — капитан-пограничник Петр Зажигин. Пошел к нему.

— Кто такой? — спрашивает капитан.

— Охотник, ворошиловский стрелок...

— Такие люди нам нужны!

Два месяца натаскивали. Затем стали направлять на поимку вражеских летчиков со сбитых самолетов и своих дезертиров. Приходилось вылавливать из Ладоги и хоронить беженцев. Сотни и сотни жертв с разбомбленных фашистами барж.

Как-то вызывает командир батальона:

— Ты на язык крепкий? Болтать не будешь?

— Не надо — не буду.

— Вот тебе новый прибор для бесшумной стрельбы.

— Как это — бесшумной?

— Муху на стене видишь? Стреляй!

Взял на мушку — мухи нет. Только дырочка, и штукатурка посыпалась.

Скоро — задание. Николая как молодого с его БШ-210 товарищи отправили чуть вперед. Услышав подозрительный звук, осторожно раздвинул ветки. Фриц! Что советовал Зажигин? Не орать! Ответом будут пули.

— Хенде хох! — тихо произнес Николай. — Шнель, шнель!

Немец вздрогнул и поднял руки. И из-за кустов:

— Колька, ты с кем там?

— Да фрица поймал!

На секунду-то и отвернулся. А пойманный как припустит. Потом еще и очередью шмальнул.

Мать-перемать!

— Почему не стрелял?

— Человек же... — промямлил Колька.

— Человек?! Под трибунал пойдешь!

На другой день было другое задание: послали в засаду на шоссе. И Николай тихо уложил двух мотоциклистов.

Особая работа

Весну 1942-го встретил на Валдае, там управлением НКВД по Ленинградской области формировался Особый партизанский батальон. Тех, кто имел боевой опыт, назначали на командные должности. Филиппов стал помначштаба.

Перешли линию фронта. Там на обширной территории был Партизанский край. А немцы как раз начали массированную карательную экспедицию. Батальону поставили задачу выбить их из оставленных партизанами деревень и восстановить границу края. 160 бойцов, в основном — необстрелянная молодежь. Командиры рот роптали: как с такими силами атаковать многократно превосходящего противника, имеющего танки, артиллерию? Помначштаба их поддержал. «Приказы не обсуждаются!» — командование пресекло разговорчики на корню. В первом же бою от батальона осталась половина.

После разгрома Партизанского края народные мстители ушли на Псковщину. Разведки, засады, диверсии на железной дороге, бои... Кругом — немецкие гарнизоны, полицаи. Николай Иванович участвовал в акциях возмездия, став оперуполномоченным особого отдела НКВД 3-й бригады.

Когда поступило такое предложение, вспомнил он того особиста, который устроил ему экзамен на знание немецкого еще в истребительном батальоне; вспомнил о проверках, а их ему устраивали не раз. Присматривались. Что ж, значит, так было надо.

Самым первым оперативным заданием чекиста Филиппова была ликвидация волостного старосты, лично убившего пятерых партизан. Давно не было того юноши, который пожалел фрица. А с пособниками врага, предателями — короче разговор. Какое сочувствие могло быть к старосте деревни, выдавшему даже свою дочь-разведчицу? Или к деревенскому голове, который донес на наших сбитых летчиков?

Случалось обнаруживать предателей и в своих рядах. В декабре 1943-го в ночном походе партизаны столкнулись лоб в лоб с власовцами — кого уничтожили, кто сбежал. Выяснилось, однако, что по ходу боя кто-то стрелял в штабных работников. Определив направление стрельбы, Филиппов понял, что огонь велся с позиций одного из наших отрядов. Вызвал ротного: «Кто лежал в этом месте?». На линии находились трое бывших военнопленных. Сцапали (словечко Николая Ивановича), допросили — один сознался, что завербован немецкой разведкой.

Свадьба с отсрочкой

За три партизанских года видел всякое. Но даже война — это не только война. И в своих воспоминаниях... К слову, взялся за них Николай Иванович лет через 30 после войны. Дружил с редактором районки, а тот просил, напиши да напиши. Сел и за одну ночь написал. Да так, что в 11 номерах публиковали.

Есть там строки, как партизаны пели. Во время затишья, на отдыхе. Где-нибудь у костра. И как подходили люди и начинали подпевать. Тревога и испуг в их глазах сменялись радостью и спокойствием. Так песня даже на оккупированной территории утверждала Победу.

Счастье свое Николай Иванович тоже нашел на войне. Было ему тогда, счастью по имени Лида, 15. Филиппов допрашивал эту девчонку: «Работали на немцев?». А девчонка дерзила. В ней клокотала обида: кто-то оклеветал! Она же с 1942-го в партизанских связных!

И тут подъехал командир другого отряда. Увидел Лиду, психанул:

— Вы кого мучаете! Отпустите немедленно!

Очень не понравился Лиде в первую встречу будущий суженый. Вспоминает Лидия Ивановна об этом, а Николай Иванович только улыбается:

— Очень хорошая была встреча. Я сразу влюбился.

— Ну да, — в тон продолжает она, — поэтому и послал потом в разведку в деревню вместе с сыном старосты. Хорошо, мальчонка один предупредил, что немцы нас приметили. Староста нас в подвал сунул. Жена его — самогонку и еду достала быстренько. «О, шнапс!» — немцы от застолья не отказались. Хотя сначала все равно обыскали и сарай, и дом. В подвал тоже заглянули, из-за бочек с капустой нас не было видно, а спускаться вниз немцы не стали. Староста, сколько они гуляли, так и сидел, поглядывая на приготовленный топор. Мол, полезут — буду бить...

В марте 1946-го Николай приехал за Лидой в Псков, где она жила в общежитии. Говорил же: «Подрастай, потом поженимся». Встречает его нареченная, а на руках — младенец. Отшатнулся жених к печке, подумал и говорит:

— Что же у тебя ребенок плачет? Покорми.

Тут в комнату заходит настоящая мать, забирает малыша у Лиды и...

Что говорить? Следующей весной — 70 лет как они вместе. Большая часть жизни — в Старой Руссе, на родине Лидии Ивановны.

Гляньте на фото. Какая красивая пара. И годы — не беда.

Между прочим, Лидия Ивановна, вспоминая партизанскую юность, только что назвала своего Николая Ивановича «воображалой в бурке». Вот, мол, выискался, весь из себя важный и особенный.

Честь имею!

А спросил я ее, специально спросил, как ей современные фильмы про войну, в которых что ни чекист, что ни комиссар, то... В общем, так себе человек.

— Вранье! — возмутилась она.

Не сегодня это началось. Понятно, почему после смерти Сталина отношение к тем, кто служил в госбезопасности, стало, мягко говоря, не очень. Николай Иванович припомнил, как приехал он в свой Сясьстрой, встретился с однокашниками Сережкой Архангельским и Женькой Епихиным. А они ему втык: «Зачем ты туда пошел?». Поговорили... Встал и — на вокзал, больше не виделись.

Был случай, уже в Старой Руссе встретил товарища по оружию, пропавшего в ходе боевой операции. В 1943-м, в день рождения Гитлера, который в засаде «отмечали». «Иван Васильевич, здорово! Где тебя носило?». «Да вот...» — рассказал про плен, побег, жизнь в лесу. Ничего себе, целый год прятались — трое их было. Дом даже построили. Нет-нет, конечно, искали партизан. Но те почему-то нашли их первыми. К расстрелу — условно. И — шагом марш воевать!

«Ладно, что было, то было. Не теряйся больше!». На тебе, чуть не в тот же день опять пропал. Уволился и уехал. Глянул тогда личное дело того партизана, а человек уже при должности был: нет там ничего ни про какой плен. И что? Филиппов испортил биографию и карьеру герою?

Товарищ подполковник (в отставке) на службу и вообще на прожитое смотрит философски:

— Жизнь — не буханка хлеба. Ни четвертинок, ни половинок. Только цепь взаимосвязанных событий.

* * *

После журналистов Николая Ивановича ждала еще встреча со школьниками. На предпраздничной Вахте Памяти у него — помощница. Волонтер, начальник школьного штаба и правнучка Филипповых Наталья МИЗГИРЕВА.

— Мои прапра для меня — как живой символ Победы, — говорит Наташа. — Мы часто разговариваем, я так много узнала от них. О войне, о том, как жили в Советском Союзе, обо всем том, чего не видела сама. Я не знаю, хотела бы я жить в такую же эпоху, но похожей на них быть хочется. И чтобы у меня в будущем получилась такая же семья — сразу и надолго-надолго...

Ольга ЛИХАНОВА (фото)