В Германии 9 Мая — тоже праздник со слезами на глазах
7—9 мая новгородка Ульяна ЖУРАВСКАЯ в составе российской делегации Общественного дипломатического корпуса побывала в Берлине. Там в эти дни собралось много наших соотечественников, чтобы отпраздновать 70-летие Победы. Поездка состоялась по инициативе Национального совета детских и юношеских объединений.
— Ульяна, вы прилетели в столицу Германии ещё 6 мая. Чувствовалось приближение праздника?
— В самолете, где летели почти одни русские, все были в приподнятом настроении. Когда вечером мы разместились в гостинице, конечно, не могли усидеть, и организаторы визита с германской стороны — русские, но живут в Берлине, — отправились с нами на прогулку по ночному городу. Приготовлений к празднику мы не увидели. Да и не могли увидеть, потому что немцы не отмечают 9 Мая, как в России. В Германии существует День памяти — 8 мая. Хотя и его не отмечают тоже. Никаких массовых памятных акций, как у нас, возложений венков. Но это не значит, что немцы не помнят, что именно произошло в Берлине в мае 1945-го.
— И что вы делали до 9-го?
— На следующий день, 7 мая, в Доме русской науки и культуры в Берлине для нашей делегации организовали несколько встреч, три из которых были просто удивительные. Первым перед нами выступал немецкий пенсионер Ганс Модров. Он воевал — еще мальчишкой призвали на фронт. Потом четыре года провел в советском плену в Подмосковье, а как вернулся в Германию, стал депутатом Бундес-тага, занимал пост премьер-министра, знаком с Владимиром Путиным. Он говорил: «Мы не хотим войны, не хотим фашизма». И обращаясь к молодым, подчеркнул, что они должны сформировать свой взгляд на события 70-летней давности: «Вы то поколение, которое возьмет на себя ответственность на десятилетия вперед». У него слезы в глазах стояли.
Вторая встреча была с нашим соотечественником Борисом Неменским. Потрясающий человек! С юмором! Такой живой ум! Он прошел всю войну армейским художником — служил в студии военных художников имени Митрофана Грекова, так называемой Грековской дивизии. По сути они рисовали войну. Ужас!
В Русском доме в те дни были организована выставка его военных работ, и я, конечно, не могла не спросить: был ли Неменский на Волховском фронте. Нет. Но был в Шимске после освобождения поселка. Там было всё сожжено. Потом ушли на Великие Луки, где тоже не осталось ничего живого. И в какой-то деревеньке, где не было ни одного целого дома, под руинами нашли девочку! Немую! По-видимому, она провела так не один месяц. И Неменский её нарисовал. Эти глазюги! Словами не передать.
— А еще столь же откровенные работы были?
— Да у него каждая работа — откровенная. Каждая подписана: что именно и кто именно изображен. Мы долго его не отпускали, он рассказывал о себе, о войне. Вспомнил один случай.
9 мая 1945 года Неменский был в Берлине, и из горящего здания на улицу выпало большое генеральское кресло. Солдаты его вытащили на середину улицы, усадили художника и сказали: «Рисуй так, чтобы все поняли, как тут все горело». И на картине — клубы дыма. Если бы не подпись, не сразу поймешь, что на полотне — Берлин.
— Вы сказали про три встречи...
— Третья встреча состоялась с преподавателем Потсдамского университета Андреем Чернодаровым. Культуролог, историк... Если коротко, смысл его выступления заключался в том, что и в Германии, и в СССР был тоталитарный режим, но победителей не судят, а преступление не оправдывают. И немцы повинились в том, что случилось 5 мая 1933 года, когда Гитлер пришел к власти. В Германии даже не принято использовать в разговоре слова депортация, селекция, превосходный... Они словно ругательные. Почему, думаю, объяснять не надо.
— Хотите сказать, что у немцев чувство вины проявляется на языковом уровне?
— На уровне сознания. На второй день для нас устроили экскурсию в Музее капитуляции в Берлине. Там, конечно, масса интересного, но был один экспонат, который запомнился больше других. Уже перед выходом я обратила внимание на нечто вроде аквариума, вмонтированного прямо в пол. Если бы не объявление, в котором дирекция просила обратить внимание под ноги при выходе, прошла бы мимо. Оказалось, что в этом «аквариуме» хранилась отколотая голова от одного из бюстиков Гитлера, которые в Германии 30–40-х
годов стояли в каждом доме. Это был всего лишь фрагмент статуэтки, но даже его немцы не захотели размещать в одном ряду с другими экспонатами, а словно бросили посетителям под ноги — мол, там этой голове самое место.
Любопытно, что в музее всем посетителям предлагают аудиогиды: никаких групповых экскурсий, в которых кто-то слушает, а кто-то мимо ушей всё пропускает. И в Музее капитуляции получается так, что каждый посетитель словно один на один с историей.
Следующую остановку мы сделали в бывшем лагере смерти Заксенхаузен под Берлином, который был рассчитан на 10 тысяч человек и известен тем, что в годы войны там было уничтожено фабричным способом больше всего людей. Именно так — фабричным способом!
Сначала там людей просто расстреливали. Пленники думали, что идут к врачу, их ставили к стенке, сзади открывали окошко и... в голову. Потом лагерные власти поняли, что это слишком дорого, стали жалеть пуль. И так появились газовые камеры, а потом и печи, где людей сжигали. В соседней деревне, когда над лагерем появлялся дым, говорили: «Опять русских жгут».
На меня едва ли не самое большое впечатление произвел один документ — распоряжение дирекции лагеря с указанием отправить немецких офицеров, руководивших уничтожением пленных, на отдых в Ниццу: чтобы пришли в себя от нервной работы. Словно молоко за вредность.
И еще одна деталь. Каждое здание в лагере для порядка обозначалось буквой латинского алфавита. Главному корпусу, где располагалась администрация, была присвоена альфа, а корпус, где убивали людей, — зет. Первая и последняя буквы латиницы. Гитлеровцы даже этим показывали свое отношение к высшей расе и так называемым недочеловекам.
Печально то, что в дирекции музея могут провести экскурсии на всех основных языках мира, кроме русского. Оказалось, что наши соотечественники здесь бывают крайне редко. Для нас экскурсовода приглашали специально из Берлина. А вообще туда регулярно привозят
немецких школьников на экскурсии, иностранных туристов. Тихое место, по-немецки аккуратное. Но атмосфера — гнетущая.
— На этом повестка дня была исчерпана?
— Да, 9 Мая мы вновь начали с экскурсии — в рейхстаге, где перед входом нас... попросили снять георгиевские ленточки. Мы не стали конфликтовать, хотя для всех это стало шоком. Чего немцы боялись? Непонятно.
Единственное, что сейчас в рейхстаге напоминает о том, что он когда-то был центром ожесточенных боёв, — надписи на стенах, оставленные солдатами и офицерами Красной Армии. Они были закрашены, но не так давно их очистили.
— И не только. Еще и укрепили антивандальным составом.
— В остальном рейхстаг — современное учреждение, где проходят официальные мероприятия. После его посещения мы наконец отправились в Трептов-парк, чтобы принять участие в шествии «Бессмертного полка».
— Официально «Бессмертный полк» прошёл по Берлину впервые. Хотя у туристов из бывшего СССР и живущих в Германии россиян не первый год принято приходить в Трептов-парк с портретами фронтовиков.
— Да. Я шла с портретом деда, командира артиллерийского расчета. Он дошел до Польши, был ранен под Гданьском и потом демобилизован... Всё было очень волнительно. К нам подходили немцы, брали за руки, просили прощения за своих соотечественников, развязавших войну. И на русском, и на немецком. Безумно трогательно!
— Мурашки по коже?
— И комок в горле.
— Это были люди среднего возраста, молодые, пожилые?
— Скорее, послевоенное поколение, которое по рассказам отцов еще помнит войну. Но далеко не все в Германии считают, что именно Советский Союз, наши деды и прадеды смогли победить фашизм. Спроси у современного немца, кто выиграл Вторую мировую, и он скажет: американцы. Может быть, в этом и наша вина? Есть какое-то недопонимание между нашими странами, народами. В Европе по-прежнему русских побаиваются.
— В Интернете можно найти неоднозначные впечатления от праздника в Берлине. Якобы это было похоже на наш День ВДВ: подвыпившие люди в поисках острых ощущений. Только без купаний в фонтане. И большое количество полиции.
— Нет, не так. Полиция была, но вела себя крайне незаметно. А в стане празднующих исключением были парни из Чечни, которые выглядели откровенно воинственно — на черных джипах с надписями «На Берлин».
— Глупо.
— Кстати, нас в МИДе перед поездкой проинструктировали по поводу внешнего вида. Международная ситуация сейчас непростая, и даже в деталях нас попросили быть осторожными. Пилотка, георгиевская ленточка — да. Но попросили не экипироваться в форму военных лет, как это в последнее время любят делать даже молодые россияне. Как можно меньше намёков на агрессию. Всё-таки главная идея праздника — окончание самой страшной войны за всю историю человечества. Об этом нужно помнить.
В Трептов-парке большинство собравшихся находились в праздничном, возбужденном настроении, но пьяных я не видела. Многие пели. «Катюшу», «Смуглянку», «Тёмную ночь»... Я слышала, как кто-то очень нежно пел российский гимн. А вот что не понравилось многим из нас: 9 Мая берлинские чиновники согласовали проведение в парке концерта какой-то немецкой рок-группы, очень напоминающей наш «Ленинград». Солист старательно бесновался на сцене, кричал в микрофон. Это не соответствовало той трогательной атмосфере, которая царила в парке.
— А как немецкие журналисты встретили празднование Дня Победы?
— Их внимание, мне показалось, было минимальным. Мы видели сюжет на телевидении, как Франк-Вальтер Штайнмайер, министр иностранных дел Германии, с главой нашего МИДа Сергеем Лавровым возлагали венки в Волгограде. Это прошло по всем каналам. Ещё немецкая пресса писала, что такого Берлин не видел, происходившее в столице Германии сравнили с землетрясением — русские шагали по улицам. Хоть людей действительно было очень много, это, конечно, преувеличение. А к нашей делегации проявил интерес только корреспондент одного из местных интернет-изданий. Думаю, в следующем году наш «Бессмертный полк» обязательно вернется в Берлин. Хотим взять с собой баяниста. Баяна очень не хватало.
Фото из личного архива Ульяны ЖУРАВСКОЙ
