Немец не умствует относительно установленного порядка, как и не пытается придумать новый*
«Генеральный штаб России сообщает о разрушении 50 важных объектов боевиков ИГИЛ, — писала газета Deutsche Wirtschafts Nachrichten неделю назад. — Даже если военные разрушили всего лишь часть от названного числа, это свидетельствует об одном: русские могут всего за пару недель по своей эффективности в борьбе с ИГИЛ превзойти американцев, которые находятся там уже больше года».
Американский президент жестко предупредил Путина, заявив ему, что, поскольку российский президент «впутал Россию в сирийский конфликт, именно он и будет отвечать за поиск мирного решения». Примите это как информацию к осмыслению.
Третья сила
Эмир невысок ростом и худощав, как большинство арабов. Впрочем, он не араб, что с нотками обиды подчеркнул, когда я начал: «Вот вы, арабы...».
Эмир — сирийский курд. Курманджи, то есть представитель крупнейшей среди курдов этнической группы. Называть себя курманджи сегодня, когда в Сирии идет война, это, по мнению Эмира, не только почетно, но и опасно.
— Нас ненавидят и Асад, и ИГИЛ.
— Почему?
— Мы — третья сила. Мы воюем за свободный Курдистан. То есть мы не за Асада, который хитростью захватил власть в Дамаске, и не за боевиков.
Меня, конечно, подмывает спросить, что он имеет в виду, когда говорит «мы воюем»? Но я молчу.
Эмир уже больше года живет в Германии. В Леверкузене у его семьи (жена и двое детей, весной ждут третьего) трехкомнатная квартира. И профессия у Эмира вполне мирная. Он — стоматолог. Кстати, на стоматолога Эмир учился в Саратове, а сегодня охотно и с благодарностью вспоминает те годы:
— Русские — очень добрый и приветливый народ. Я бы хотел остаться в России, но после института не получилось, пришлось вернуться в Кобани. Но, когда началась война, мы очень быстро поняли, если не уедем, то погибнем. Я обращался в посольства всех арабских стран с просьбой об убежище. Все отказали. Тогда мы поехали в Германию. Это стоило больших денег.
— Сколько это стоило? Это было в 2013 году?
— Да, в 13-м. Больше пяти тысяч евро, я скажу, но мы не рисковали. Мы въехали сюда как мигранты от войны. Тогда таких, как мы, считали десятками.
Наш с Эмиром разговор проходит неподалеку от спортзала гимназии, куда он привел своего сына, а я — внука в секцию дзюдо. Эмир, видимо, услышал, что мы разговариваем по-русски, и подошел: «Вы из России?».
Как я понял из разговора, Эмир проживает отдельно от компактно размещенных новых беженцев, и, скорее всего, даже не в районе, где живут беженцы «старые». Такой район в Леверкузене есть. Это несколько десятков 9—12-этажных домов, вполне комфортных по российским меркам, территория с развитой инфраструктурой. Примерно в 20—25 минутах езды от делового центра Леверкузена.
Исторически сложилось или так спланировано, но живут там приезжие из России, Украины, Казахстана, Болгарии, Хорватии, Сирии, Турции и т.д. Немцы знают это отлично и не селятся там уже давно. Разве только маргиналы. Европейские беженцы, поняв, куда попали, постепенно выезжают. Благо со съемным жильем в Леверкузене проблем нет.
В Германии, к слову, сдача жилья поставлена на поток и строго контролируется муниципалитетами (чтоб не было демпинга или завышения цены). По этой причине рынок продаж квартир в многоквартирных домах малоподвижен. В покупку вкладываются те, кто хочет получать доход от аренды. Многие владеют тремя—пятью квартирами...
Итак, Эмир живет вне сирийской или курдской общины.
— Сегодня приезжие группируются, как раньше это делали турки или цыгане. Но это уже не общины и не диаспоры, а будущие колонии. Приезжает очень много молодых и сильных людей. Все говорят, что среди них есть игиловцы, пока затаившиеся...
— Ты в это веришь?
— Конечно! Я вижу и слышу, что они не хотят трудиться, что они недовольны, как в Германии их принимают. Но я не понимаю, почему Германия так просто пускает к себе всех? ИГИЛ — это ужас гораздо больший, чем можно себе представить, посмотрев телевизор.
— А что им может быть нужно в Европе? Они ведь хотят создать свое государство в Иране, Ираке, Сирии, Турции?
— Ничего в Европе им не нужно.
— Тогда в чем дело?
— Они хотят убивать, чтоб все их боялись. Они хотят, чтоб их властью был страх.
— А Асад?
— Башар Асад — диктатор, он получил власть от отца. Его победа на выборах — это обман. 80 процентов сирийцев не хотят его власти.
— Но почти 90 процентов год назад проголосовали за него?
— Это обман. ООН не признала тех выборов.
— Ну, не признала. Но ведь тогда он все равно должен остаться у власти, потому что был президентом на момент выборов 14-го года?
— Это запутанная история. Вам ее не понять.
— Хорошо. А чего хотел бы ты?
— Америка обещает создать свободный Курдистан. Этого хотят все курды.
— Ты в это веришь?
— Мне больше не во что верить.
Пива и зрелищ!
Вот такой случился разговор. Конечно, он продолжался дольше. Но я опустил многие бытовые подробности. Может быть, зря. Например, Эмир охотно и с тревогой говорил о будущем своих детей в Германии. Сейчас, по его словам, неприязнь к ним со стороны немецких сверстников растет.
Возможно, это есть, однако меня гораздо больше изумила другая история, о которой рассказало ТВ. В одной из школ во время обеда учительница (или кто там — не совсем понял) подала школьнику-арабу вместо курятины свинину. 100%, что женщина недоглядела. Ее оплошность вызвала взрыв негодования со стороны учеников-мусульман. В тот же день в школе собралась группа родителей, требовавшая разобраться с «преступницей». В результате пожилую женщину отстранили от проведения занятий, а из меню школьной столовой совершенно убрали свинину (между прочим, немцы обожают именно это мясо, за что мусульмане дразнят их в школе свиноедами — Schweineеsser). Конфликт не исчерпан. Не знаю, чем и когда он закончится.
На мой русский размер, толерантность немцев зашкаливает. Телесюжет, когда старенькие немки встречают на вокзале поезд с сирийскими беженцами, машут им флажками и протягивают одеяла, — это сюрреализм. Будь такое у нас, путинская оппозиция наверняка заявила бы, что это постановочная съемка, а божьи одуванчики в буклях — спецназ «Единой России».
А тут — нет! Добро пожаловать в Германию! Как говорил Бернард Шоу, «немцы обладают большими достоинствами, но имеют и одну опасную слабость — всякое хорошее дело доводить до крайности, так что добро превращается в зло».
При подготовке этой статьи я, конечно, просматривал немецкие газеты. Их, слава Богу, много не только в Интернете, но и в подъезде. Невидимые почтальоны выкладывают пачки местных изданий на первых ступенях лестниц. А если не имеют возможности в подъезд войти — у двери.
Так вот, местная пресса практически не пишет о мигрантах. Да и вообще, содержание городских газет Леверкузена крайне беззаботное. Например, в одном из последних номеров Lokalle Information больше всего места отдано тому, как радостно аборигены встречают осень и ждут Oktoberfestbier (народный праздник, сопровождающийся неумеренным поглощением пива), который в Леверкузене был назначен на 10 октября.
Но не судите строго жителей страны, где находится каждая третья пивоварня мира. Про пиво немцы говорят, что оно у них хорошее и очень хорошее. И как итальянцы свято верят, что от своих макарон худеют, так и немцы убедили себя, что немецкое пиво не вредит ни фигуре, ни здоровью. По немецкой логике, до двух бутылок пива в день — это норма среднего человека.
Вижу, вы не прониклись. По официальной статистике, немец в год выпивает 146 л пива. Русский — 43! Отто фон Бисмарк, которого в Германии цитируют к месту и не к месту, как-то сказал: «Немцы и пиво — это время на ветер. Ни на что мы не тратим больше свободного времени, чем на бессмысленное питье пива». Такие слова немец может простить только Бисмарку.
Заканчивая неожиданное отступление от темы, приведу такой штрих. 4 октября леверкузенский «Байер» принимал дома в матче бундеслиги «Аугсбург». «Байер» играет не совсем удачно в чемпионате страны (седьмое место, но выступает в Лиге чемпионов), «Аугсбург» занимает предпоследнее место. В предвкушении крупной победы город шел на футбол колоннами по направлению к «Бай-арене». Это было похоже на демонстрацию, за которой одобрительно наблюдали сотни выходцев из этих же колонн, застолбивших места у столиков, заставленных кружками с пивом. Длинная — километра на полтора — улица, ведущая к стадиону, а по обеим сторонам на тротуарах — вынесенные на открытый воздух столы и пиво, пиво, пиво...
Да что я говорю! Не хлебом единым жив человек в Германии. Ему нужны также сосиска и пиво.
Хорошо жить в Германии
Пожалуй, только политически озабоченный русский журналист может в этой приподнятой атмосфере вспоминать подробности гражданского диалога «Хорошо жить в Германии», который состоялся в конце августа в Дуйсбурге (пригород Дюссельдорфа, 40 минут от Леверкузена). Гражданский диалог — это что-то вроде ежегодного прямого эфира Владимира Путина. Правда, канцлер Ангела Меркель проводила свой диалог с Германией всего третий раз.
Я вспомнил, что его тема была довольно узкой — мигранты. Хотя, получая возможность (в основном абстрактную) задать вопрос лидеру государства, ты, конечно, не ограничиваешь себя заданной темой, но на этот раз г-жа Меркель вела встречу строго по повестке. Что называется: наболело!
«То, с чем мы столкнулись сейчас, будет касаться нас и изменит нашу страну в ближайшие годы». Эти ее слова испугали немцев. Им показалось, что канцлер сказала такое впервые. Возможно, так показалось и ей.
На самом деле еще 24 октября 2010 года Ангела Меркель на молодежном съезде ХДС сказала: «Мы — страна, которая еще в начале 60-х пригласила к себе гастарбайтеров. Сейчас они живут рядом с нами. Мы долгое время врали себе, что они не останутся здесь навсегда, что когда-нибудь уедут. Это неправда». Вероятно, это была излишняя откровенность канцлера. Во всяком случае, выступление Ангелы Меркель перед молодыми христиан-демократами так и не было полностью опубликовано. Остались только отдельные фрагменты в телесюжетах и в газетных отчетах.
Тогда же Меркель привела шокировавшие молодежь цифры: в ФРГ на 82 млн. населения приходится 15 млн. мигрантов или граждан страны в первом поколении; в крупных городах доля детей мигрантов в школах достигает 60%; а 60% немцев, по данным Фонда Фридриха Эбера (старейший в Германии общественный фонд), высказались за полный или частичный запрет ислама... Не стану приводить другие данные: все-таки пять лет прошло. А в 2010-м проблема миграции не была первостепенной в ЕС. Новые цифры вряд ли будут менее пессимистичными, с точки зрения коренного населения Германии. Правда, их и найти не так-то просто.
Зато без купюр идут на ТВ слова грозящего кулаком араба, которого высылают из Германии, отказав в статусе беженца: «В каждой нашей семье будет не меньше пяти детей. Через одно поколение европейцы станут меньшинством в Европе!». Это отчаяние человека, переплывшего Средиземное море и преодолевшего венгерские, чешские, хорватские кордоны, потратившего все свои сбережения и надежды на лучшее будущее, или это черное пророчество, с которым втуне согласна г-жа Меркель («это изменит нашу страну в ближайшие годы»)? Не мне судить.
4 октября Bild сообщила о некоем секретном докладе правительства, который санкционирует прием Германией до конца года полутора миллионов мигрантов. «Ожидаемый приток беженцев почти в два раза превышает прежние прогнозы, когда предполагалось прибытие 800 тысяч человек, отмечает издание, власти также опасаются, что те, кто получил убежище, перевезут в ФРГ свои семьи». Месяцем раньше (6 сентября) Frankfurter Allgemeine Sonntagszeitung сообщала, что общие затраты на мигрантов составят в этом году около 10 млрд. евро.
Отмечу, официальные данные значительно отличаются. Федеральное правительство пообещало региональным и местным властям выделить на содержание беженцев в этом году
2 млрд. евро, а в 2016-м — 4 млрд. Однако это ничего не значит, поскольку речь может идти только о тех средствах, которыми будут распоряжаться власти на местах, обеспечивая мигрантов жильем и едой.
Кстати, уже объявлено, что с 1 ноября мигрантам перестанут выдавать на руки наличность (сейчас дают по 143 евро в месяц). Деньги, видимо, заменят продовольственными талонами. С одной стороны, это вызвало позитивную реакцию местного населения, а с другой — опасения, что при таком подходе может подскочить статистика уличной преступности. Ведь прибывающие сейчас в Германию и ЕС вообще беженцы — это в основном мужчины до 40 лет. Die Welt утверждает, что в прошлом году 66,6% беженцев, въехавших в Германию, были моложе 25 лет. Этому веришь, проходя по оживленным улицам Леверкузена и Кельна. Смуглолицые, бородатые, невысокого роста бедно одетые группы молодых парней попадаются то и дело.
— Через два—три года страшно будет выйти из дому в вечернее время, — признается местный знакомец.
— Почему?
— Ты не видел их в споре. Они сразу сбиваются в стаю и занимают позицию для атаки. Они ничего не признают, не знают, что нельзя шуметь после 22 часов, что нельзя бросать мусор на улице, что нельзя просить милостыню возле магазинов. Их дети не ходят в школу. Что с ними будет, когда вырастут?
Что касается новости, распространенной Bild, сразу пошло опровержение. 5 октября пресс-секретарь министерства внутренних дел Германии Харальд Нейманнс сообщил, что число мигрантов, приехавших в страну в сентябре, будет очень высоким, но этого недостаточно, чтобы подтвердить данные издания Bild. По словам заместителя официального представителя федерального правительства Георга Штрайтера по поводу «секретного доклада», «про подобный документ никто не знает».
Корнут переехал в Германию около трех лет назад из Дамаска.
— Мы с семьей уехали не потому, что боялись за себя и детей, — говорит он. — Чисто из деловых побуждений. Да, в стране уже начинались непонятные события, но никто не решался признаться в том, что идет гражданская война. Правительство Башара Асада крепко стояло на ногах, но мы выбрали Европу ради детей, чтобы дать им образование и перспективу.
Корнут закончил Первый медицинский в Петербурге 10 лет назад. По кафедре акушерства и гинекологии — у академика Айламазяна.
— Доктор Эдуард — это о-о-о! — говорит Корнут. — Он называл меня почему-то Корней. Ему так было удобнее, хотя я объяснял ему, что у сирийцев Корнут и Корней — разные имена. Я же не стал называть его Владимир...
— А между сирийцами и курдами есть разница?
Корнут посмотрел на меня с изумлением:
— Курды — это изгои в Сирии, потому что они всегда требовали автономии и особых прав. Сейчас они воюют против ИГИЛ, чтобы снискать благожелательство США. Сирийцы — истинные друзья России. Когда я смотрю телевизор и слышу, что говорят о прибытии в Германию очередного отряда сирийских беженцев, я знаю, что это ложь. В основном сюда едут курды.
— А игиловцы?
— Тоже очень вероятно. Думаю, что боевики и диверсанты уже здесь. Но сам я никаких выводов делать не хочу.
— Корнут, ты — гражданин Германии?
— Еще нет. Надеялся, что в 2016 году стану. Теперь боюсь, все изменится.
С Корнутом мы познакомились в электричке на Бонн. Вообще, разговорились с молодой мамой, которая с двухлетней дочуркой только что вернулась из Петербурга от своих родителей. Вам может показаться странным, что я так легко нахожу русскоязычных. В действительности родная речь слышится, образно говоря, на каждом шагу. Леверкузен, конечно, не Берлин, но наших очень много. Я даже не представляю, примерно так везде и как тогда, в Берлине, который знающие немцы называют zweite Moskau (Вторая Москва).
Так вот, Лидия вдруг сказала в ничего не значащем разговоре, который крутился вокруг расшалившегося ребенка:
— Тревожно как-то...
— Из-за беженцев?
— Да нет. Я про Россию. За год цены так выросли. Что-то будет... Мои знакомые из совместных предприятий говорят, что сидят без зарплаты: заказов нет, деталей нет. Бомбят по вечерам, чтоб семьи кормить.
— А здесь не страшно?
— Отчего?
— Из-за беженцев сирийских, я ж говорю.
— Да вот перед нами сириец сидит. Познакомьтесь — Корнут...
Так мы и познакомились. Оказывается, муж Лидии работает вместе с Корнутом в дуйсбургской клинике.
Что в целом думает Корнут о Сирии, ИГИЛ и беженцах? Разумеется, я хотел это знать.
Корнут надеется когда-нибудь вернуться в Дамаск и открыть там свое дело. На это он копит деньги здесь и уверен, если Асад останется у власти, государство поддержит его, Корнута, начинание.
— Башар Асад не плохой и не хороший, он такой, какой есть. Принципиально другого лидера у Сирии быть не может. Я не верю в искренность помощи США. Им не нужен ИГИЛ, но и Сирия, Ирак, Ливия, Иран тоже не нужны. Им нужен контроль над нефтью. Это понимают все. Только Россия может восстановить равновесие. Это тоже всем ясно. Переезд в Европу нескольких миллионов мусульман — это нонсенс. Мы этого не хотим, и Европа — тоже. Толерантность — сложное понятие. Для меня как медика это — нечувствительность к боли. Вы считаете как журналист, что это — терпение. Но предел есть и там, и тут. Что тогда?
— Грозят Европе теракты?
— Вполне допускаю. Кто раньше устанет терпеть — беженцы или хозяева? Представьте, если человеку 30 лет и у него нет работы. Нет и перспективы. Но он же не может жить здесь только для того, чтобы три раза в день получать пищу. Не могут немцы, тем более — Венгрия или Чехия, забыв все свои дела, заниматься сотнями тысяч мигрантов.
Германия сосредоточивается
Ящик Пандоры уже открыт. Тривиальное сравнение приходит в голову, когда читаешь сообщения немецких информагентств.
4 октября около 2500 немцев собрались в городке Хемниц (Саксония) на границе с Чехией для проведения акции «Живая граница» против наплыва беженцев, сообщает Thelocal.de. Демонстранты с плакатами «Мы защищаем себя» и «Мы — это Германия» протестовали против открытия центра для размещения беженцев в бывшем пионерском лагере. В столице Саксонии Дрездене прошел многотысячный (по данным DW, при участии более 9000 человек) митинг против наплыва беженцев в Германию и миграционной политики Меркель.
В коммуне Фримар в Тюрингии неизвестные подожгли лагерь для беженцев, пишет Zeit Online. Отмечается, что сперва загорелись туалетные кабинки у гимнастического зала, в котором были размещены беженцы.
Пламя почти сразу охватило фасад здания. Огонь был потушен, пострадавших нет. «Был совершен поджог — это покушение на жизнь и здоровье людей, которые нашли защиту в Тюрингии», приводит издание слова премьер-министра земли Бодо Рамелова.
С начала года в Германии зафиксировано более 250 нападений на места проживания мигрантов, которые размещаются в специальных приютах и лагерях до принятия решения о пропуске в страну или отказе.
Научный секретарь федеральной школы компьютерной грамотности DEB Фердинанд Штолль, который активно работает именно с мигрантами, утверждает, что «сейчас большая миграционная проблема: каждый день приезжают около 10 тысяч человек в Германию из Сирии, Афганистана, Африки. Если это продолжится, через несколько лет ситуация будет очень тяжелой. Много российских и казахстанских немцев, с которыми я разговаривал, рассказали мне, что, если ситуация с миграцией не урегулируется, возможно, они вернутся». «Я живу в Баварии, и сейчас у нас 10% жителей — беженцы. С каждым днем их число увеличивается.
Думаю, если их число достигнет 20—30%, местные немцы начнут уезжать», — заключил Штолль.
———————————
*Иммануил КАНТ, родоначальник немецкой классической философии (1724—1804).
Фото с сайтов glavny.tv
