или Почему безукоризненность вредит текстильной живописи
Квартирка Светланы Фёдоровны БОГДАНОВОЙ напоминает выставочный зал, в котором главные экспонаты — текстильные картины, мягкие игрушки и прочие милые тряпичные вещицы, изготовленные её руками. Она обижается, когда ей говорят, что её дом — словно музей, и возражает: «Здесь я живу и творю».
Города её судьбы
Тридцать лет она увлечена лоскутным шитьём. Участвовала во многих выставках в разных городах России, завоёвывала гран-при за авторские сюжетные композиции. Её работы вместе с иконами из Русского музея показывались в Швеции и Финляндии. Но сама себя Светлана Фёдоровна прежде всего представляет как специалиста в области литературы и искусства, по её словам, «что-то знающего и что-то понимающего»:
— Я всю жизнь к этому тянусь, и это мне близко. За современным культурным процессом слежу внимательно. Мне во ВГИКе, где я получала второе образование, историю искусств преподавала известный искусствовед Паола Дмитриевна Волкова, которая вела программу на телеканале «Культура» «Мост над бездной». Она многое во мне заложила.
Свою комсомольскую молодость Светлана Богданова провела в Красноярском крае. Заведовала сектором культуры в методологическом отделе местного комитета комсомола. С командировками объездила вдоль и поперёк всю территорию края. Жила в Норильске, в городе, как она пояснила, богатом не только материально. Сюда присылали из столиц последние книжные новинки. Художественная школа, а затем и художественное училище устраивали выставки, на которые с удовольствием приходили горожане. Так что, когда Светлана Фёдоровна вернулась в Ленинград, никакого пробела в своём образовании она не ощутила. Напротив, с грустью отметила, что институтские подруги за 17 лет её отсутствия словно законсервировались в своих знаниях.
В её судьбе важную роль помимо Норильска сыграли ещё три города: Ленинград/Санкт-Петербург, где она работала журналистом и литературным редактором; Новгород, где живёт последние два десятка лет; и Валдай, с которым у неё связаны самые тёплые воспоминания о детстве, родителях, учёбе в школе № 1. Окончив её, она смогла поступить без проблем в Ленинградский библиотечный институт:
— Валдай у меня ассоциируется с дачей. С 1948 года, когда мне было восемь лет, я проводила там лето, поэтому он для меня — место отдыха. Из Валдая моя мама, бабушка, а дедушка был его почётным гражданином. Мама рассказывала, что до войны продавалось 18 сортов бубликов: с корицей, ванилью, имбирём, было полным-полно мороженого.
А послевоенный Валдай — это улочки деревянных домов, богато украшенных резными наличниками, петухи в каждом дворе, герани на подоконниках. Третий и четвёртый классы Светлана Фёдоровна училась в здании бывшей усадьбы писателя Меньшикова, где учительницами были выпускницы валдайской гимназии. Они носили льняные длинные юбки и блузы, на шее янтарные бусы, а на талии пояса с кистями.
Увы, усадьба из-за времени и человеческого равнодушия сейчас почти разрушена. Не сохранился и родовой дом Светланы Фёдоровны.
— Он стоял на каменном фундаменте, в нём были высокие потолки. Его построили в 1906 году, и жил в нём агроном. Родители приобрели эти хоромы под дачу. Единственное, о чём я сожалею, — а мама и папа никогда, — что они свою шикарную квартиру в Баку отдали государству, а не поменяли на жильё в Ленинграде или Москве. Отец был полковник, занимал генеральскую должность. Когда он ушёл в отставку, у него было право жить в любом городе Советского Союза, включая столицу нашей Родины. А они переселились в Валдай, в результате на старости лет им пришлось печки топить, воду носить, снег расчищать с дороги, а зимой намести могло столько, что забора не было видно.
Дружба тряпочек
Через много лет она создаст текстильное панно, где с помощью лоскутков и тряпочек расскажет историю одного дня на танцплощадке образца конца 1950-х годов, получившей от народа название «сковородка». В наши дни о её существовании говорит только потрескавшийся асфальт в траве. В её лоскутных произведениях нет ни единой швейной строчки. Все стежки налицо, и делает она их вручную. Швейная машинка «Зингер», купленная в 1922 году, когда родители поженились, скорее семейная реликвия, сохранившаяся чудом.
— В войну мы потеряли всё. Нас она застала в Каунасе, куда уже через неделю пришли немцы. В Валдай приехали в том, в чём были в Литве, — вспоминает Светлана Фёдоровна.
Её принцип работы — не потратить ни копейки. Недостатка в вещах, которые уже не хочется использовать, давно нет. Бывало, знакомые ей приносили их сумками. А она умудряется давать старым материалам новую жизнь. Да ещё какую!
— Настоящий лоскутник из пяти имеющихся тряпок что-нибудь да сошьёт. Нельзя собирать годами материалы и строить планы, что когда-нибудь я из них что-нибудь сделаю. Лучше этим тогда не заниматься, — делится Богданова. — Мне нравятся лоскуты из старых тканей, такие, которые словно разбавлены молочком. Они дружат друг с другом, с помощью них можно передать сложную цветовую гамму. А каждая новая тряпочка захочет показать только себя, между собой они будут спорить.
«Совсем зашилась!»
Стиль мастера Богдановой, как она его сама определяет, — «некоторая неряшливость». Она против стерильности, безупречности, безукоризненности в работах, поскольку тогда они будут далеки от самой жизни. Линейки, кстати, среди её инструментов нет, но хорошим глазомером, вкусом подбора фактуры и оттенков она обладает. Пусть одна ножка у куклы будет короче другой, ведь и люди бывают колченогими, хромыми и вообще очень-очень неидеальными. За индивидуальность и ценятся изделия Светланы Фёдоровны.
Около пяти лет назад она обратилась с предложением к одному из новгородских музеев о передаче её коллекции из пятидесяти больших лоскутных полотен ему на сохранение. Мастер рассудила так: он сможет из них регулярные или постоянные выставки организовывать, туристов приглашать, а она освободит немного пространства в своей однокомнатной квартире. К сожалению, идею в музее не оценили и инициативу Светланы Фёдоровны не поддержали. Его сотрудница, кисло оглядев разложенные перед ней работы, стопки благодарений и отзывов от московских художников о творчестве Богдановой, дала понять, что она особо не впечатлена и всё это не годится:
— Я посчитала, что мои работы — это часть культуры Новгородской земли. Но у этой женщины было другое мнение. В результате эта её ошибка дорого обойдётся музею. Когда она только переступила порог моего дома, мне стало понятно, что дело моё проиграно. Пришлось большинство моих текстильных полотен отдать знакомому семейству из Питера, где его наследники не станут их распродавать.
Светлана Фёдоровна — человек скромный, но с характером. Прекращает общение с теми, кто несколько раз её подвёл. И между тем у неё нет ни капли снобизма, тщеславия.
Она любит порядок в доме — ни лоскутка, ни ниточки в нём я не заметила. Превращает жилую комнату в свою мастерскую лишь на определенные часы. Предпочитает соблюдать дисциплину. В частности, это выражается в том, что незавершённых, отложенных до лучших времён работ у неё нет. Даже если отсутствует необходимое для рукоделия настроение, продолжает творить несмотря ни на что.
— Обычно куклу я делаю за два-три дня. Но и когда не хочется, всё равно буду её шить, уделяя для этого хоть один час в день. Когда видны примерные ориентиры, то можно и два часа выделить. А когда дело подходит к концу, то можно и четыре, — с улыбкой призналась она. — Я могу сшить одеяло в любой технике, даже очень сложной. Но мне гораздо интереснее было, когда я чего-то не умела, поэтому с каждой новой работой ставила себе новые задачи. Так и брала вершину за вершиной. А сейчас, как говорят мои подруги, я совсем зашилась.
* * *
В прошлом году издательство «Северный паломник» выпустило книгу о Светлане Богдановой «Милые придурки». Так одновременно небрежно и ласково она называет своих кукол. Книга готовилась долго — и сама Светлана Фёдоровна отказывалась от её затеи, и надо было найти средства, да ещё и ковид затормозил публикацию.
Но итоговым результатом героиня осталась довольна. Издание богато иллюстрировано фотографиями её текстильных картин. «Не передала бы я их собрание надёжным людям, навряд ли и книга получилась бы», — заметила мастер.
