Он её вырезал. На тябле иконостаса малой Покровской церкви Великого Новгорода. 1993 год, осень. Что тогда было в России? Конституционный кризис. Расстрел Белого дома – так доходчивее.
Художник-реставратор Виктор Кутковой, писавший иконостас, вспоминал, что никак не мог найти подходящего резчика (по эскизу была необходима резьба на тяблах). Но однажды, будучи в гостях у Дмитрия Балашова, обратил внимание на резной шкаф в кабинете писателя: «Чья работа?» «Моя», – последовал ответ. Как только Виктор Семёнович ни уговаривал Дмитрия Михайловича! Мол, разве Достоевский отказался бы поработать ради храма, если бы умел резать по дереву? «Ладно, разговорился! Будем делать!» – сдался Балашов. Причина его согласия окончательно прояснилась Кутковому, когда он увидел на тябле, прямо над дьяконской дверью, надпись: «Господи, спаси Россию».
И короткая молитва эта о России осталась. Только прихожанам она невидима, потому что вырезана на обратной стороне иконостаса. И вообще, не самая это известная из балашовских историй — что он оставил свой след ещё и в церковном искусстве.
Между тем таких храмов у нас два: за Покровской церковью последовал Ильинский собор в Сольцах. Балашов и там потрудился над изготовлением обрамления иконостаса. Это был уже 1996 год.
– А ещё через пару лет мы с ним здесь венчались.
Совершенно случайно я оказался в одной поездке по родным пенатам, организованной Новгородским обществом любителей древности, с Ольгой Синицыной (Балашовой). И вот что она рассказала мне про резчика Балашова.
Твой портрет
– Конечно, у него был природный дар. Мама Анна Михайловна была художником-декоратором Ленинградского ТЮЗа, в котором играл отец Михаил Михайлович Гипси (это псевдоним). С шести лет ходил в изостудию при Доме пионеров в Аничковом дворце. Вместе с Владиславом Башинским, с которым дружил всю жизнь. Они и тяблы для новгородских храмов резали вместе. Дмитрий Михайлович умел, кажется, всё. Мебель делал сам. Обычно по надобности. Был случай, мы тогда своё семейное гнёздышко обживали, он принёс новые кастрюли. Все одного размера, в матрёшку не собрать, ставить некуда. Днём поворчала, вечером прихожу – полочка висит. Боковины резные, с дракончиками. Лак едва обсох. И все мои кастрюльки стоят. Кровать дети запрыгали – она просто сложилась. Вот так же прихожу – новая стоит. С украшениями, ободочком, обезьянкой на навершии. «Твой портрет!» – говорит.
Гриффоны, спонсоры, шелуха
– У него как было? Не пишется – работает руками. Хоп, фраза пришла – инструменты в сторону. Когда за Покровскую церковь взялся, был творческий затык со «Святой Русью». Долго обдумывал сюжет. А когда иконостас тот увидел отец Андрей из Сольцов и стал просить вырезать тяблы для Ильинского собора, Дмитрию Михайловичу уже писалось. Поэтому там больше резал Влад. Хотя есть, конечно, и чисто балашовские детали – гриффоны, цветы… Собрали они иконостас, а денег нет – батюшкины спонсоры пропали. Пришлось просить содействия у владыки Льва. Дмитрия Михайловича больше всего мучил вопрос, как он рассчитается с другом. Жили тогда сложно, гонорара за шеститомник хватило только на покупку холодильника! При этом каких-то нужных по работе вещей и за деньги не купишь. Ну нет в продаже морилки – сами делали краситель из луковой шелухи и коры дуба. Экспериментировали с составом, добиваясь нужного оттенка.
Где мой топор?
– На первом своём навесном шкафчике он вырезал перочинным ножичком. Когда обзавёлся инструментами, берёг их как зеницу ока. Топор свой плотницкий вообще никому не доверял. Однажды нас обворовали. Милиция быстро нашла виновных. Нас вызвали: всё, опознавайте! Дмитрий Михайлович сразу попросил: «Отдайте, пожалуйста, топор!» «Потом получите». И пропали инструменты повторно. Теперь уже окончательно. Приходим в райотдел, Балашов опять с порога – тот же вопрос. «Берите какой нравится!» А ему ничего не нравится, ему нужен свой топор, который по руке. Им там в милиции самим было неудобно, посмотрели опись: а где то, где это?..
Домострой
– Когда муж с другом резали тяблы, им здорово помог Владимир Иванович Поветкин. Дал место у себя в Центре музыкальных древностей. Ну, если мероприятие, они уходили в сторонку. Балашову нравилось у Поветкина: «Хорошо под музыку-то идёт!» А Поветкин замечал, что идёт по-разному: Башинский берёт дотошностью, а Балашов режет, казалось бы, грубовато. Но как сделает – смотрится.
У него было такое: чего сто раз доделывать? Дома говорил, мол, вам надо, вы и шлифуйте. Чего говорил – заставлял. Сам посматривал: «А Никита-то шкурит тщательнее!» Мальчишки наши – оба рукастые. Ваня, он старший, дом себе построил. Лодку сейчас делает. Ждём спуска на воду. Что-то Дмитрий Михайлович успел им передать.
Помню, сын первую ложку вырезал. Ручка длинная. Принёс к столу. Балашов взял: «Очень хорошо. Как кто потянется куда не надо, сразу в лоб достану!» А мне кажется, что больше всех получал он сам. За прямоту, за открытость свою. И ушёл поэтому так – не своей смертью.
* * *
Скоро снова будет 17 июля. И будет уже 25 лет со дня его гибели. Не был бы Балашов писателем-историком и на этой стезе – величиной в своём Отечестве, кто стал бы рассуждать о совпадениях дат? Вот же, именно 17 июля в 1918 году была расстреляна царская семья.
Ольга Николаевна вспоминала бы с улыбкой, как в день венчания узнала в матушке Нелли, супруге священника, девочку, с которой училась в одной школе в Выборге. Но этот день тоже был 17 июля.
А на венчании присутствовал сын Дмитрия Михайловича от первого брака – Арсений. Которого впоследствии обвинят в убийстве отца. Прямо он был виновен или косвенно, тянутся ли ниточки этого преступления к каким-то важным людям – кто теперь скажет? Теперь и Арсения нет – ушёл трагически.
Не ехалось – не шлось Ольге Николаевне в Ильинский собор. Только сейчас, впервые за долгие годы. Потому что напоминает, бередит. И, как она говорит, щиплет.
«Богу Балашов пригодился больше, чем современной России», – заканчивал свои заметки Виктор Кутковой. По свежему, по неотболевшему. Так ли это? Да, в последние годы не проводилось Балашовских чтений. Но к 7 ноября, когда писателю могло бы исполниться 98 лет, будет организован круглый стол «Я за тем, чтобы вернуть историю», и уже потихонечку начинается подготовка к 100-летию. 13-я средняя школа напомнит нам о Дмитрии Михайловиче литературным маршрутом. Хорошо бы включить в балашовские места ещё и Покровскую церковь. Хотя бы её. До Сольцов-то уже не дойти. Поди, не хуже царя Петра был плотник, тем более мастер по дереву.
Теги: Дмитрий Балашов
