Поэт и музыкант Олег Гаркуша не хочет и не умеет быть таким, как все
На сцене культурного центра «Диалог» Олег ГАРКУША появляется без помпы: очень высокий, сутуловатый, подвижный, нескладный. На голове — фирменный «хохол», в руке — пакетик. В пакетике — собственные книги со стихами. Голос высокий и не подходит крупной фигуре, улыбка — открытая. Присаживается на низенький диван — колени торчат чуть ли не до плеч. Произносит приветственные слова. Умолкает. Выдаёт с требовательной, насмешливой интонацией: «Аплодисменты!».
Людей в зале немного. Случайных нет точно. Может быть, потому зал и не против хлопать, может, поддаётся обаянию человека на сцене. Так или иначе, зрители хлопают каждый раз после того, как требует шоумен и музыкант, поэт и актёр, писатель и общественный деятель. А требует он регулярно.
В Великом Новгороде яркий человек со смешной фамилией, известный далеко за пределами тусовки фанатов группы «АукцЫон» и поклонников рока, с удовольствием и вниманием к мелочам пересказывает все нюансы становления культового музыкального коллектива, читает свои странные стихи, отвечает на вопросы из зала, говорит о любимом детище — арт-центре «Гаркундель» и дне сегодняшнем.
Балагурю на новую книгу
— Творчество моё не депрессивное. Я — человек весёлый. Конечно, когда любимая уходит, это грустно. Бывают в жизни и другие печальные события, но я всё же стараюсь быть на позитиве. Опять же после освобождения от алкоголя у меня появилось много времени. Поэтому в нашем коллективе продолжаю балагурствовать. Кстати, сейчас никто не может вспомнить, как я попал на сцену. Потому есть легенды. По одной из них, Лёша Фёдоров, солист «АукцЫона», как-то предложил мне на концерте продекламировать строку из песни группы на мои же стихи. А я до этого постоянно крутился рядом с группой на разных ролях. В общем, вышел на сцену. Прочитал строчку. Станцевал ещё. После этого Фёдоров сказал: «Будешь стоять здесь всегда!». Вот я и стою. В свободное время занимаюсь «Гаркунделем». Пишу стихи. К шестидесятилетию, страшно подумать, хочу сделать себе подарок — выпустить новую книжку.
Пропали уши у меня
Средь бела дня.
И стал я грустный,
Как индюк иль как сова.
Я лечился в Америке
— Дней рождения у меня сразу два. 23 февраля — биологический, 23 июня 1996 года — алкоголический. В этот день я бросил пить. И с тех пор держусь. Рад. Если бы не бросил, наверное, уже бы умер. Алкоголизм — это страшная беда, это болезнь. Не всех она касается, но многих. Алкоголизм же разный. Если кому-то повезло, он может, выпив рюмочку, остановиться, то это круто. Но в большинстве своём люди выпивают рюмку, и их несёт дальше. Мне повезло. Я лечился в Америке. Не всем помогает эта программа. Мне помогла.
Не молодой и не старый,
А пустой и бездарный,
Как будто коварный,
Таинственный, странный,
Заблудший и жалкий,
С кровавой прожилкой,
С разорванным горлом
Покорный…
Г — «Гаркундель»
— Название такое потому, что Фёдоров, когда в хорошем настроении, меня так и называет: «Гаркундель, пошли чай пить!». К тому же когда после долгих поисков помещения для центра мне показали здание, в котором мы можем разместиться, я заметил, что оно построено буквой «г». Ну, «Гаркундель» и есть. Ремонт в нём делали долго. Долго переписывались с чиновниками. Сейчас это такое место, куда в Петербурге можно прийти поиграть. Туда и приходят. И приезжают не только питерские. Вот ваши, новгородские ребята тоже были. Правда, название я не запомнил. В Питере — около шести тысяч коллективов, и все играют. Мы по воскресеньям проводим «Гаркундель-фест». Музыканты выступают по половине часика. В первую волну пандемии «Гаркунделю» работать не разрешили. Сейчас работаем. Добрые люди принесли санитайзеры, маски. Всё у нас есть. Три последних дня каждой недели можно к нам зайти, чаю попить. У нас не то что прям как дома, но очень душевно. Вот Интернета нет — дорого платить. И зачем? У нас разговаривают, а мобильный Интернет и так есть у всех.
Сделать себя из камня
Или из мягкого хлеба,
Или из синего неба,
Чтобы было кайфово…
Мне интересны живые люди
— Конечно, молодые коллективы хотят стать взрослыми и узнаваемыми, популярными, но так просто всё не бывает. И не об этом надо думать вначале. А просто ходить на «репу», придумывать что-то, сочинять песни. Мы так и делали. Тащились на репетиции после работы, уставшие, через весь город, играли на дровах. А сейчас материальная мечта у музыкантов — побыстрее заработать. И вот что интересно: вроде бы всё доступнее, а на концерты почему-то сегодня не идут. В соцсети группа размещает ролик. И комментарии сразу: «Крутые ребята». И быстренько — три сотни лайков. А на концерт никто не пришёл. Ну а мне зачем лайки? Мне интересны живые люди. Бывает, что и неплохо ребята играют, а почему-то в зале никого нет. Молодых музыкантов я слушаю сам. Они мне звонят и, соответственно, я их в расписание записываю. Дальше они приезжают, смотрю, как там что получается. Если это занятно, то я могу порекомендовать коллектив кому-то для выступлений. Могу даже в каком-нибудь интервью сказать, что группа суперская и она меня поразила. Но для того, чтобы меня поразить, нужно постараться. Просто, чтобы написать кайфовую песню... что-то такое надо сделать… То, что мы слушаем сейчас на нашем радио, я не очень понимаю, это всё похоже между собой как-то.
Ненужный кто-то за окном
Стоял и требовал любви.
Я всё оставил на потом,
Я говорил себе:
Не за что биться,
Нечем делиться,
Все об одном,
Стоит ли злиться,
Там за окном
Птица я, птица…
Не хочу и не умею…
— Не знаю, где он, этот протест. В текстах, в музыке, в поведении… Знаете, какой мой протест раньше был? Причёска. Длинные пейсы на висках. Когда ко мне милиционер подходил, я эти пейсы демонстративно заправлял за уши. А в остальном… Белые носки, галстук. Забирали, конечно. За недостойное поведение, порочащее советского человека. Есть у нас песня, а в ней строка: «Не хочу и не умею быть таким, как все…». Вот и я:
Не хочу и не умею быть таким, как все.
Этот вызов я бросаю логике вещей.
Где-то я забыл вчера яму закопать,
А сегодня я успел сам в неё упасть.
Всё будет хорошо
— Каково артисту сейчас? Не знаю. Я стараюсь об этом даже не говорить. У НИХ, звёзд шоу-бизнеса, — своя какая-то история. Концертов нет, но корпоративы, наверное, есть. Но я не особо вникаю. Никогда никому не завидовал и не хочу никому завидовать. Я в материальном плане совершенно небогатый. Ничего такого особенного у меня нет. Когда весной пандемия случилась, я переехал на дачу и копал огород. Пакет гречневой крупы, пара банок тушёнки — можно себе позволить жить неделю. И другую. А вообще, всё будет хорошо. Должно так быть. Раз мы и сейчас вот смогли встретиться, сидим, разговариваем, значит, всё хорошо. И плохое закончится. Про сегодняшнюю пандемию я даже стихи не пишу. Мне Муза не разрешает на эту тему… Я давно уже сказал: деньги — это бумага.
Просто так не бывает ничего.
Это знают все.
Я сижу на своём коне
И в своём седле.
Может быть, я бедолага,
Но деньги — это бумага!
— Я не хожу в лес собирать грибы, я хожу гулять по лесу. И заодно собираю грибы. Меня от этого воздуха потом шатает, как пьяного. Вы тоже гуляйте, почаще проходитесь по лесу. Это бодрит.
