Как беспилотные технологии меняют всё от войны до мира
Алексей ЧАДАЕВ — российский журналист, политолог и философ, общественный деятель, культуролог, писатель. Родился в 1978 году в Москве. В 1998-м окончил Государственную академию славянской культуры. В разные годы преподавал в нескольких российских вузах, кандидат наук. Член Общественной палаты РФ I и II созывов. Создатель обучающих программ для глав региональной и муниципальной исполнительной власти. Один из организаторов и идеологов Всероссийского слёта операторов боевых беспилотников «Дронница». Руководитель НПЦ «Ушкуйник».
— Алексей Викторович, откуда у вас, на первый взгляд, стопроцентного гуманитария, возник такой интерес к БПЛА?
— Я же числюсь гуманитарием, а так я — айтишник переученный. Мои подростковые девяностые прошли на Митинском радиорынке в Москве. Поэтому, когда появились дроны, естественно, я был в первых рядах. Летал на них, снимал красивые кадры. Это было абсолютно мирное увлечение. А вот когда началась СВО, я весь свой домашний парк дронов отгрузил туда. Потом по друзьям собрал, дальше — по более широкому кругу знакомых. Везли «за ленточку» много. Но где-то к апрелю 2022-го мы обнаружили, что всё это зря.
— Почему зря?
— Привозимые нами дроны часто не переживали первого полёта: бились о заборы, столбы, деревья, вышки. Просто потому, что люди летать не умели. Я скооперировался с людьми, которые умеют, и мы начали учить бойцов. Катались всю весну и лето 2022-го по полигонам в ближнем тылу. Учили всех подряд — танкистов, артиллеристов, морпехов, десантников. Привозили десяток дронов — и тут же делали пятидневный курс. И только на этом условии отдавали гуманитарку.
— Вы говорите «мы», а кто эти люди?
— На тот момент это более-менее организованная группа — Координационный центр помощи Новороссии, возглавляемый Александром Любимовым. Собственно, они занимались волонтёрским снабжением ещё в эпоху Минских соглашений. У них был этот опыт. Но где-то в конце июля 2022 года — я хорошо помню этот разговор — Саша сказал: «Я ощущаю, что мы опаздываем. Очень быстро бежим, но время всё равно бежит быстрее. Чтобы обогнать, надо собрать людей близко к себе. Нужен фестиваль». Так появилась идея «Дронницы» — слёта операторов и инструкторов боевых беспилотников. И мы поняли, что захлёбываемся в заказах, поэтому волевым решением перестали учить бойцов и начали учить инструкторов. Чтобы учили уже они. И, собственно, набор инструкторского корпуса мы делали на первой «Дроннице».
— А почему слёт получил именно новгородскую прописку?
— Я просто позвонил Андрею Никитину: «Можно ли у вас провести мероприятие?» Он сказал: «Да, можно». Почему именно ему? Просто знакомый губернатор. Не так у меня много знакомых губернаторов.
— А сейчас ощущение погони за временем не пропало?
— Скажу следующее. Мы двигались как волонтёры, но в какой-то момент упёрлись в потолок возможностей именно волонтёрского типа организации. Мы на прошлой «Дроннице» постановили, что надо переходить от частных решений к организационным, необходим более глубокий уровень взаимодействия с самой системой. Хочешь не хочешь, надо выстраивать отношения и с военными, и с производителями, и с разработчиками, и с государством. И, собственно, так возникла идея письма Президенту России. Губернатор его написал, подал, когда Владимир Владимирович был в Великом Новгороде, и получил положительную резолюцию. В результате был создан «Ушкуйник». Хотя предполагалось, что сеть таких НПЦ (научно-производственных центров) появится только в 2025–2026 годах. Мы пошли на опережение. Сейчас в других регионах такие НПЦ только-только начинают создаваться, а у нас он уже почти год работает.
— Тяжело быть первопроходцами?
— Мы пошли по другой модели, чем та, которую рекомендовал федеральный центр. Начали с создания полигона. И это сразу нам помогло, потому что мы теперь единственные, кто учит летать под РЭБ (радиоэлектронная борьба). Много где уже учат летать, но нигде не учат летать при противодействии.
— А что сейчас важнее — подготовка новых инструкторов или разработка дронов?
— Никакое высокотехнологичное изделие само по себе не является продуктом. Оно становится им, когда вокруг возникает сервисная оболочка: инструктор, обучение пользователей, круглосуточная техподдержка — запчасти, ремонт, апгрейд. Как раз в этом причина, почему у нас так много разработок БПЛА, которые стоят на выставке «Армия», но при этом не идут в массовую серию и не закупаются Минобороны. Не потому, что в МО сидят ретрограды, а просто потому, что собственных организационных и технических компетенций, чтобы освоить сложные вооружения, у Минобороны нет. Как их нет, собственно, и у производителя. Поэтому аналогов нет, но в единственном экземпляре.
— Почему вы в «Ушкуйнике» решили всё-таки делать свои дроны, в частности «Князь Вандал Новгородский»?
— Потому что есть тактика, она определяет границы применимости. Вот мы увидели, что большинство дронов, которые сейчас делаются, над вражескими позициями не летают. Потому что у противника лютая РЭБ, которая глушит всё, что можно. Соответственно, возникла задача, как сделать дрон полностью неуязвимый от РЭБ. Так появился «Вандал» с управлением по оптоволокну.
— Говоря про «Ушкуйник», всегда отмечали, что центр занимается больше радиоэлектронной борьбой и защитой, нежели разработкой новых типов дронов?
— Нашей специальностью по-прежнему остаётся антидроновая тема. РЭБ не борется с дронами, она борется с каналами управления. А если их нет, РЭБ бесполезна. Поэтому наша задача — это именно обнаружение. Сейчас мы делаем ставку в основном на кинетическое подавление. Поэтому появился «Осоед» — перехватчик дронов. Будут и другие хорошие вещи. Круче.
— А как все ваши разработки попадают в армейские подразделения, ведь НПЦ — это не часть Министерства обороны?
— За два года мы уже две с половиной тысячи курсантов обучили. Это всё военные специалисты. Многие из них доросли до должностей начальников службы БПЛА полка, бригады, дивизии. Формально, по армейской структуре — это разведка. Вот с ними мы напрямую взаимодействуем. Они на себе ежедневно ощущают необходимость нашей совместной работы.
— Хорошо, накоплен большой опыт. Что с ним необходимо дальше делать?
— Должен случиться переход в новые количество и качество. Как учил нас бородатый классик, если накоплен массив опыта, значит, соответственно, нужно отрефлексировать — воплотить в организационные решения. Слушайте, вот я уже в 2022-м носился по разным кабинетам и объяснял простую вещь, которую никто не понимал. Для того чтобы лидировать в военном беспилотии, нужно изо всех сил развивать беспилотие гражданское. Сейчас нет отдельно гражданских и военных технологий. У каждой военной технологии есть гражданская тень, у каждой гражданской технологии есть тень военная. Даже у дронов на оптоволокне есть великолепное гражданское применение.
— Мы всё больше про БПЛА, но беспилотники — это не только про небо?
— Есть и плавающие, и надводные, и подводные, конечно. Ещё роющие будут. Как минимум мы об этом думаем. Вполне себе практически. В этом году на Сахалине в рамках «Архипелага» сделали учения по обнаружению и уничтожению эфпивишками безэкипажных катеров. Ещё раз: «Ушкуйник» сейчас фактически из-за сложившихся обстоятельств и принятых решений стал одним из лидеров разработок в стране. Вся отрасль растёт, развивается.
— Сейчас много разговоров о том, что под беспилотники надо создавать отдельный род войск.
— Это ошибка, кстати. Беспилотники — сквозная технология. Они нужны и лётчикам, и медикам, и связистам. Всем. В этом смысле нужна, скорее, вообще армейская служба. Которая бы обслуживала все рода войск. Задача вдолгую состоит именно в дронофикации всех вооружённых сил.
— Но это же повлечёт за собой не только переосмысление роли беспилотников.
— Полную перестройку вооружённых сил. Вообще переписывать надо всё. Условно говоря. Меняется сам театр военных действий. Потому что тысячелетиями мы воевали по карте, которая двухмерная. И даже с появлением авиации это не сильно изменилось. Всё равно на карте рисуются радиусы. А с появлением летающего беспилотника война стала многоярусной: когда у тебя есть нижний воздух, средний воздух, высокий воздух, где на каждом идёт своя война, и они при этом взаимосвязаны.
Теги: БПЛА, Дронница, Алексей Чадаев
