{thumbimage 150px 1}В семье Елены ОСИПОВОЙ рукоделием никто не занимался, да и сама она, окончив режиссёрское отделение новгородского колледжа искусств, мечтала совсем о другом. Тем не менее уже более 17 лет она занимается ткачеством, как ручным, так и… словесным.
После Ленинградского института культуры Елена по распределению попала в Дом народного творчества (ДНТ) в Новгород. В то время, в восьмидесятых, заговорили о национальном самосознании.
В области тогда разработали программу по сохранению и возрождению традиционной народной культуры и ремесел, по которой сотрудники ДНТ должны были взять шефство над каким-либо направлением: празднично-обрядовой культурой, музыкальным и песенным фольклором или каким-либо другим. Моей собеседнице в руки дали «нити», то есть «женские промыслы и ремесла». С того момента начались многочисленные поездки по области, разговоры с сельскими мастерицами. Они-то и давали первые мастер-классы по ткачеству, помогали освоить приемы и технику, раскрывали секреты своего дела.
— В русском языке изначально не было слова любовь, было слово жалость. Вот и у меня к ткачеству такое чувство, — рассказывает Елена Осипова. — Разговаривая с мастерицами, я видела, как они были заинтересованы в том, чтобы их знания не ушли вместе с ними. Когда они дарили мне полотенце или скатерть — они отдавали свой труд, свою память, свою молодость. Когда мне сообщили, каким ремеслом должна заниматься — несколько дней плакала. Потом появился женский азарт: ведь делали же это женщины как-то до меня, чем я хуже? Стала вникать в тонкости. Подстегивало еще и то, что я должна была свои знания передать другим людям в районных ДНТ. Вот и старалась сделать ремесло востребованным.
Стан, кросно или став
В мастерской Елены Ивановны в детской школе фольклора, где и состоялась наша беседа, стоят несколько ткацких станов. Как я потом узнала, родом они из Демянского и Мошенского районов. Все оригинальные, в прекрасном состоянии, заправленные, хоть прямо сейчас садись да работай.
— Ткацкий станок или, как его еще называли в разных районах, став или кросно, были в каждом доме, — начинает говорить Елена, не дожидаясь моих вопросов. — Когда в семье рождалась девочка, то отец уже тогда дарил ей сундучок для будущего приданого. С шести лет малышек приучали к ремеслу. Существовали обряды посвящения в пряхи и ткачихи. Например, когда ребенок делал первую нить, то из нее свивали куклу, ее сжигали, и девочка должна была съесть пепел. Считалось, что после этого ремесло ей будет удаваться.
К 12–13 годам юная рукодельница получала навыки, позволяющие ей сделать приданое, и так полотенце за полотенцем, отрез за отрезом наполнялся заветный сундучок. Собственно, когда она выходила замуж, то сделанными вещами она убирала свой дом, то есть показывала, какая она хорошая хозяйка. Именно это и было оценкой ее красоты.
Ткачество считалось одной из главных женских добродетелей. В этом деле девушки могли выразить себя, дать волю своей выдумке, творчеству. Чем большим количеством техник владела женщина, тем более хозяйственной она слыла.
Рукодельные коллекции
И в русской избе, и в современной квартире есть место половику, хотя впервые он появился сравнительно недавно — в конце XIX века появилось много дешевых фабричных тканей, что позволило людям чаще менять костюмы. Бережливость русского человека не позволяла выбросить старые вещи — им давали вторую жизнь, разрывая их на ленты для половиков.
— Первое, что я соткала своими руками, был половик в технике «Пряник». До сих пор храню его и принесла сюда, — показывает на него Елена. — У меня дома есть коллекция тканых полотенец, которые удалось собрать за эти годы: что-то мне дарили, что-то я покупала. К сожалению, некоторые из этих вещей так и останутся памятью, предметом декоративно-прикладного искусства, потому что сложность узора расшифровать практически невозможно. Это как дамасская сталь: предметы, из нее сделанные, есть, а техника изготовления утеряна.
Мне все это напомнило старый фотоальбом, который бережно хранится дома, где-нибудь в книжном шкафу. Этот альбом непременно является предметом гордости. Иногда, в минуты радости или грусти, он перелистывается, вспоминаются истории, связанные с изображениями на фотографиях. Фото уже тускнеют, но от этого становятся еще более ценными.
Елена Ивановна рассказала мне еще об одной коллекции. С полки она достала толстую папку с образцами этнографических тканей. Возраст некоторых экземпляров в ней насчитывает больше века. Здесь холст, шерсть, лен разных цветов и фактур. И к каждому кусочку есть расшифровка. Схему простых тканей Елена писала сама, а вот со сложными — обращалась к технологам в Ленинградский текстильный институт.
— Я не знала, как записать то, что мне рассказывали ткачихи. Словами? Но так не делали наши предки, потому что в большинстве своем были безграмотными. А потом, в Шимском районе, мне довелось найти интересную вещь — длинный кусок обоев, на котором кружочками был записан рисунок-схема. Собственно это помогло мне в дальнейшем фиксировать материал, — вспоминает рукодельница.
Кто днём обруч, а ночью змей?
Наши бабушки придумали такую загадку про пояс. По прошествии веков он все еще играет не последнюю роль в костюме. В магазинах мы покупаем пояса из различных материалов, со стразами или большими бляхами, носим этот аксессуар с джинсами и с платьем, стараемся подобрать под цвет обуви или сумки. А в конце XIX — начале XX века, говоря по-современному, в моде были пояса крученые, плетеные, полутканые и тканые.
— Материалом для ткачества служили лен, домашняя шерсть и гарсу (фабричная ткань). Кожаные ремни были распространены меньше, да и носили их только мужчины, — говорит Елена Ивановна. — Тканые пояса были обрядовыми, праздничными и бытовыми. Отличались они по цвету и ширине. Первый и второй были два-три сантиметра, третий — менее двух сантиметров. Обрядовые пояса всегда делались нарядными, яркими, а в бытовых цветные нитки практически не использовались.
Пояс сопровождал русского человека с рождения до смерти. Новорожденного свивали широким льняным поясом — «свивальником». В день крестин малышу дарили наравне с крестом и поясок. Его носили на голом теле и не снимали даже в бане. Без пояса не обходилось ни сватовство, ни свадьба. Будущие невесты ткали узорные пояса, чтобы одарить ими ближайших родственников жениха. Особый яркий пояс предназначался самому жениху. Когда он ему даровался, это значило, что девушка согласна выйти замуж за него, после чего уже не могла отказаться от своего слова. Вот какой силой обладал тканый пояс!
Рецепты цвета
Мастерицы изобретали не только техники, они искали способы раскрасить однотонную ткань. Цвета, присущие новгородской одежде, получались из природных красителей: корней или стеблей, коры, листьев, цветов, плодов растений. Очень важную роль играл их возраст, а также место и время сбора.
— Листья собирали перед Ивановым днем, цветы — как только распустятся, кору — весной, во время «плача» растений. Корни — либо до цветения, либо после, — рассказывает ткачиха.
Немало лет потребовалось мастерицам прошлого, чтобы определить пропорции, необходимые для получения того или иного цвета. Например, листья красавицы-березы без протравы — закрепителя — давали бежевый цвет. Но стоит его добавить, получался уже желтый цвет для шерсти. Те же ингредиенты, но в других соотношениях дадут льну красновато-желтый цвет. Дикая яблоня может покрасить в коричнево-желтый, золотисто-желтый и лимонно-желтый. А еловые шишки могут окрасить шерсть в светло-коричневый или зеленовато-желтый. Дуб, крушина, василек и многое другое сушилось, варилось, настаивалось.
— Записывая эти рецепты, мне и самой хотелось испытать их на деле. Пыталась получить красный цвет из корня морены, но получился в итоге розоватый. Наверное, нужно было добавить закрепитель. Хотя за точность получения определенного цвета я не ручаюсь, — улыбается моя собеседница. — Вообще, я в своем творчестве всегда использую зеленый, голубой, синий цвета. Мои работы очень спокойные, как в целом и все северные тканые вещи. А вот южные мастерицы, наоборот, использовали очень много цвета, поэтому их вещи всегда получались очень яркими.
Словесное ткачество
Одним из главных достижений моей собеседницы стало издание и презентация в этом году книги «Ткачество. Новгородские традиции и современность». Представила она ее в Москве, а летом показала и в Новгороде на выставке «Секреты старинного сундука». Более 17 лет поисков «соткали» эту уникальную в своем роде книгу. Здесь любопытный читатель узнает о секретах выращивания льна, технологии изготовления нити, посмотрит современные и этнографические образцы ткацкого оборудования, на страницах книги записаны схемы узоров новгородских половичков, кушаков и многое другое, что может пригодиться и теоретикам, и практикам.
— В русском языке изначально не было слова любовь, было слово жалость. Вот и у меня к ткачеству такое чувство, — рассказывает Елена Осипова. — Разговаривая с мастерицами, я видела, как они были заинтересованы в том, чтобы их знания не ушли вместе с ними. Когда они дарили мне полотенце или скатерть — они отдавали свой труд, свою память, свою молодость. Когда мне сообщили, каким ремеслом должна заниматься — несколько дней плакала. Потом появился женский азарт: ведь делали же это женщины как-то до меня, чем я хуже? Стала вникать в тонкости. Подстегивало еще и то, что я должна была свои знания передать другим людям в районных ДНТ. Вот и старалась сделать ремесло востребованным.
Стан, кросно или став
В мастерской Елены Ивановны в детской школе фольклора, где и состоялась наша беседа, стоят несколько ткацких станов. Как я потом узнала, родом они из Демянского и Мошенского районов. Все оригинальные, в прекрасном состоянии, заправленные, хоть прямо сейчас садись да работай.
— Ткацкий станок или, как его еще называли в разных районах, став или кросно, были в каждом доме, — начинает говорить Елена, не дожидаясь моих вопросов. — Когда в семье рождалась девочка, то отец уже тогда дарил ей сундучок для будущего приданого. С шести лет малышек приучали к ремеслу. Существовали обряды посвящения в пряхи и ткачихи. Например, когда ребенок делал первую нить, то из нее свивали куклу, ее сжигали, и девочка должна была съесть пепел. Считалось, что после этого ремесло ей будет удаваться.
К 12–13 годам юная рукодельница получала навыки, позволяющие ей сделать приданое, и так полотенце за полотенцем, отрез за отрезом наполнялся заветный сундучок. Собственно, когда она выходила замуж, то сделанными вещами она убирала свой дом, то есть показывала, какая она хорошая хозяйка. Именно это и было оценкой ее красоты.
Ткачество считалось одной из главных женских добродетелей. В этом деле девушки могли выразить себя, дать волю своей выдумке, творчеству. Чем большим количеством техник владела женщина, тем более хозяйственной она слыла.
Рукодельные коллекции
И в русской избе, и в современной квартире есть место половику, хотя впервые он появился сравнительно недавно — в конце XIX века появилось много дешевых фабричных тканей, что позволило людям чаще менять костюмы. Бережливость русского человека не позволяла выбросить старые вещи — им давали вторую жизнь, разрывая их на ленты для половиков.
— Первое, что я соткала своими руками, был половик в технике «Пряник». До сих пор храню его и принесла сюда, — показывает на него Елена. — У меня дома есть коллекция тканых полотенец, которые удалось собрать за эти годы: что-то мне дарили, что-то я покупала. К сожалению, некоторые из этих вещей так и останутся памятью, предметом декоративно-прикладного искусства, потому что сложность узора расшифровать практически невозможно. Это как дамасская сталь: предметы, из нее сделанные, есть, а техника изготовления утеряна.
Мне все это напомнило старый фотоальбом, который бережно хранится дома, где-нибудь в книжном шкафу. Этот альбом непременно является предметом гордости. Иногда, в минуты радости или грусти, он перелистывается, вспоминаются истории, связанные с изображениями на фотографиях. Фото уже тускнеют, но от этого становятся еще более ценными.
Елена Ивановна рассказала мне еще об одной коллекции. С полки она достала толстую папку с образцами этнографических тканей. Возраст некоторых экземпляров в ней насчитывает больше века. Здесь холст, шерсть, лен разных цветов и фактур. И к каждому кусочку есть расшифровка. Схему простых тканей Елена писала сама, а вот со сложными — обращалась к технологам в Ленинградский текстильный институт.
— Я не знала, как записать то, что мне рассказывали ткачихи. Словами? Но так не делали наши предки, потому что в большинстве своем были безграмотными. А потом, в Шимском районе, мне довелось найти интересную вещь — длинный кусок обоев, на котором кружочками был записан рисунок-схема. Собственно это помогло мне в дальнейшем фиксировать материал, — вспоминает рукодельница.
Кто днём обруч, а ночью змей?
Наши бабушки придумали такую загадку про пояс. По прошествии веков он все еще играет не последнюю роль в костюме. В магазинах мы покупаем пояса из различных материалов, со стразами или большими бляхами, носим этот аксессуар с джинсами и с платьем, стараемся подобрать под цвет обуви или сумки. А в конце XIX — начале XX века, говоря по-современному, в моде были пояса крученые, плетеные, полутканые и тканые.
— Материалом для ткачества служили лен, домашняя шерсть и гарсу (фабричная ткань). Кожаные ремни были распространены меньше, да и носили их только мужчины, — говорит Елена Ивановна. — Тканые пояса были обрядовыми, праздничными и бытовыми. Отличались они по цвету и ширине. Первый и второй были два-три сантиметра, третий — менее двух сантиметров. Обрядовые пояса всегда делались нарядными, яркими, а в бытовых цветные нитки практически не использовались.
Пояс сопровождал русского человека с рождения до смерти. Новорожденного свивали широким льняным поясом — «свивальником». В день крестин малышу дарили наравне с крестом и поясок. Его носили на голом теле и не снимали даже в бане. Без пояса не обходилось ни сватовство, ни свадьба. Будущие невесты ткали узорные пояса, чтобы одарить ими ближайших родственников жениха. Особый яркий пояс предназначался самому жениху. Когда он ему даровался, это значило, что девушка согласна выйти замуж за него, после чего уже не могла отказаться от своего слова. Вот какой силой обладал тканый пояс!
Рецепты цвета
Мастерицы изобретали не только техники, они искали способы раскрасить однотонную ткань. Цвета, присущие новгородской одежде, получались из природных красителей: корней или стеблей, коры, листьев, цветов, плодов растений. Очень важную роль играл их возраст, а также место и время сбора.
— Листья собирали перед Ивановым днем, цветы — как только распустятся, кору — весной, во время «плача» растений. Корни — либо до цветения, либо после, — рассказывает ткачиха.
Немало лет потребовалось мастерицам прошлого, чтобы определить пропорции, необходимые для получения того или иного цвета. Например, листья красавицы-березы без протравы — закрепителя — давали бежевый цвет. Но стоит его добавить, получался уже желтый цвет для шерсти. Те же ингредиенты, но в других соотношениях дадут льну красновато-желтый цвет. Дикая яблоня может покрасить в коричнево-желтый, золотисто-желтый и лимонно-желтый. А еловые шишки могут окрасить шерсть в светло-коричневый или зеленовато-желтый. Дуб, крушина, василек и многое другое сушилось, варилось, настаивалось.
— Записывая эти рецепты, мне и самой хотелось испытать их на деле. Пыталась получить красный цвет из корня морены, но получился в итоге розоватый. Наверное, нужно было добавить закрепитель. Хотя за точность получения определенного цвета я не ручаюсь, — улыбается моя собеседница. — Вообще, я в своем творчестве всегда использую зеленый, голубой, синий цвета. Мои работы очень спокойные, как в целом и все северные тканые вещи. А вот южные мастерицы, наоборот, использовали очень много цвета, поэтому их вещи всегда получались очень яркими.
Словесное ткачество
Одним из главных достижений моей собеседницы стало издание и презентация в этом году книги «Ткачество. Новгородские традиции и современность». Представила она ее в Москве, а летом показала и в Новгороде на выставке «Секреты старинного сундука». Более 17 лет поисков «соткали» эту уникальную в своем роде книгу. Здесь любопытный читатель узнает о секретах выращивания льна, технологии изготовления нити, посмотрит современные и этнографические образцы ткацкого оборудования, на страницах книги записаны схемы узоров новгородских половичков, кушаков и многое другое, что может пригодиться и теоретикам, и практикам.
* * *
Елена Ивановна мне говорила, что главное в ремесле — это преемственность: мать учила дочь, делилась с ней своим опытом, и так повторялось из поколения в поколение. Моя собеседница тоже выполнила свою задачу носителя знаний. Ее «детьми» стали работники районных домов творчества, девушки, решившие заниматься рукоделием. Кроме этого она уже несколько лет преподает в Новгородской детской музыкальной школе русского фольклора основы народного творчества и больше 15 лет ведет «Всероссийскую школу ткачества». Так что можно с уверенностью говорить о том, что ткацкая нить не оборвется еще долгие годы на древней новгородской земле.
Елена УСКОВА
Владимир МАЛЫГИН (фото)
Владимир МАЛЫГИН (фото)
