О поэте, который шёл «путём не нашим и огнистым»
В Новгородской области ежегодно проходят Хлебниковские чтения, посвященные творчеству одного из самых загадочных поэтов XX века. Чем сложные и непонятные стихи Велимира Хлебникова (1885–1922) могут привлечь читателя сегодня, рассуждает доктор филологических наук, профессор НовГУ Татьяна ИГОШЕВА.
— Татьяна Васильевна, известно, что поэт умер на Новгородчине, его могила в Ручьях стала местом паломничества литературоведов. Это корпоративное мероприятие?
— К сожалению, Хлебниковским чтениям не хватает организатора, который смог бы поднять конференцию на хороший научный уровень. Но отмечу, нельзя требовать от сельской интеллигенции невозможного: учителя, библиотекари, школьники и так делают все, чтобы подарить гостям настоящий поэтический праздник. Так, в Ручьях есть традиция угощать участников чтений хлебом и молоком в память об одном из произведений поэта «Мне мало надо! Краюшку хлеба! И каплю молока!». К слову, именно за этим Велимир Хлебников и переехал на Новгородчину в голодные годы. Что касается более масштабного изучения творчества поэта, то осенью в Новгородском университете пройдет международная научная конференция, где выступят ведущие хлебниковеды из Италии, США, Японии и России.
— Почему Хлебников по-прежнему интересует исследователей?
— Чтобы понять этого поэта, читателю нужна филологическая мускулатура на уровне мастера спорта. Хлебников изучал физику, математику, естественные науки, филологию, интересовался мифологией славян, азиатов, калмыков, индейцев и других народов. И филологи должны в первую очередь растолковать его сложные поэтические произведения для массового читателя. К примеру, сверхпоэма — жанр, изобретенный самим Хлебниковым, — «Дети Выдры». Название произведения отсылает нас к мифологии индейцев Северной Америки, которые считали, что человек — это дитя Выдры, ведь именно эти животные попросили богов выделить людей как особый род среди других живых существ.
Вообще форма произведения для Хлебникова была важна так же, как и содержание. Он много работал над структурой текста и даже изобретал слова. При этом он не только создавал новые, но и выявлял скрытый потенциал уже имеющихся. Посмотрите, что он делает со словом «смех»:
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами,
что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
К слову, вслед за Хлебниковым словесными экспериментами занялись и другие поэты-футуристы, в том числе Владимир Маяковский.
— Как можно объяснять непростое творчество Велимира Хлебникова школьникам?
— Думаю, заставлять читать детей не стоит, нужно уметь заинтересовать их текстом. Стихи раннего Хлебникова проходят в 11 классе. Опираясь на свой опыт работы со школьниками, скажу: мистический, яркий, непонятный Хлебников больше соответствует сознанию подростков, чем, скажем, Пушкин, произведения которого могут показаться им пресными. Но нельзя оставлять ребенка один на один с этими «темными» текстами. Учитель должен объяснять, показывать, экспериментировать вместе с классом. Вот, например, хрестоматийное стихотворение Хлебникова, которое так пугает некоторых старшеклассников:
Бобэоби — пелись губы,
Вээоми — пелись взоры,
Пиээо — пелись брови,
Лиэээй — пелся облик,
Гзи-гзи-гзэо — пелась цепь.
Так на холсте каких-то
соответствий
Вне протяжения жило Лицо.
О чем идет речь? Поэт звуками описывает, как рождается картина, портрет. Произведение создано на стыке двух разных видов искусства — литературы и живописи. Старшеклассники любят экспериментировать. Это стихотворение можно не только прочитать, но и показать школьникам с помощью современных мультимедийных средств. В частности, можно предложить учащимся самим проиллюстрировать текст на компьютере и затем устроить в классе показ презентаций.
— Современные голливудские экранизации известных романов, например, «Анна Каренина» и «Великий Гэтсби», не из этой ли сферы?
— Мне нравятся такие творческие эксперименты режиссеров. Если «Великий Гэтсби» — это удачная экранизация романа, то американская «Анна Каренина» — совершенно новое самостоятельное произведение искусства со своим индивидуальным театральным языком, которое по тематике лишь отдаленно напоминает роман Толстого.
Как-то я беседовала с профессором Иерусалимского университета Романом Тименчиком по поводу преподавания литературы, а именно — как приохотить студентов читать? Он рассказал, что в ходе изучения творчества Достоевского преподаватели вместе со студентами смотрят две-три экранизации «Идиота», а затем начинают обсуждать проблематику произведения. Эти фильмы настолько по-разному интерпретируют роман, что учащимся приходится обратиться к первоисточнику, то есть к книге.
