Новый роман Захара Прилепина обязательно надо читать
Имя Захара Прилепина и до выхода его нового романа «Обитель» было одним из ключевых в пространстве современной русской литературы, а теперь вознеслось в совсем неведомые высоты.
«Мгновенная классика», «роман с которым не просто попадают в историю русской литературы, но остаются в ней», «христианский роман» — всё это об «Обители» уже сказано. И как после этого не купить и не прочесть?
«Обитель» написана по прямой, составляющей отрезок жизни главного героя, но, как и положено хорошему роману, разделяется на несколько смысловых пластов. Вот то, что лежит на поверхности: «Обитель» — роман о Соловецком лагере середины 1920-х годов.
Сюжет развивается так, словно автор смотрит на всё происходящее из головы главного героя Артёма Горяинова и сам (в чём впоследствии и признается) не уверен, такой ли оказалась бы эта история, смотри он на неё чужими глазами. Вокруг Артёма собран ряд персонажей разной значительности, и все они, вместе с главным героем, препарируются Прилепиным на мельчайшие составляющие их собственной души.
Стоит только читателю определиться со своим отношением к тому или другому, как автор вытаскивает на свет Божий заботливо упрятанное этим героем в самый дальний угол памяти дельце. «Эту падлу я всю жизнь помнил! Колчаковская контрразведка, он мне из спины мясо кусками отщипывал! Вот где довелось повстречаться! Как два шара в лузу загнали одним ударом! Не забыл твой Бог про тебя, падла, прикатил колобка куда надо!». Это всё о Василии Петровиче-то, интеллигентнейшем, богобоязненном и, как будет казаться потомкам, невиннейшем сидельце.
От Прилепина с его левыми убеждениями многие в этом романе ждали оправдания ужасов советского лагерного быта. И не дождались. Другое дело — развенчание мифов о Соловках. «Обитель» восхитительна не только и не столько художественностью, но своей основанностью на фактах, документах, реальных исторических свидетельствах. «Если кто попробует обвинить меня во лжи, мне будет что предъявить», — заранее предупреждает автор.
«Вспомнила, как Ф. смеялся: «Эмигранты пишут, что на Соловках убивают русское духовенство, а у нас сидит 119 лиц духовного звания, зато 485 сотрудников ВЧК и ОГПУ, 591 человек бывших членов ВКП(б): почему не пишут, что мы решили перебить всех чекистов и коммунистов?» — это из подлинного дневника Галины Кучеренко, реальной надзирательницы СЛОНа.
От главы к главе всё более осязаемой становится мысль: ореол мученичества появился над головами соловецких сидельцев не напрасно, но те, кто приравнивают его к ореолу святости, глубоко ошибаются. Одна из самых страшных и пронзительных сцен в романе — сцена исповеди в карцере. Измученные, одуревшие от голода, холода, а самое главное — страха перед смертью, «невинноосуждённые» признаются в таких грехах, что сам невольно леденеешь: «пробовал человечину, изнасиловал сестру, задушил ребёнка, расстрелял жидка, ограбил и убил старуху...». Но сидят-то они, конечно, не за это. Исключение разве что Горяинов. Грех его, обнаруживающийся приблизительно в середине текста, оказывается отнюдь не политическим, а самым страшным на свете грехом...
Кроме того, что «Обитель» — роман, выступающий против лагерной мифологии, это ещё и роман о Боге и богоборчестве (эта тема напрямую перекликается с грехом Артёма). Роман о русском человеке, который, увидев, что Бог голый, застыдился его и убил. Убил и молит: «Вернись, Господи».
Единственным героем, которому автор позволяет пройти через весь роман незапятнанным смертными грехами, становится владычка Иоанн. На первый взгляд, мало для целого лагеря, в котором содержатся около 7 000 человек. А на самом деле чрезвычайно много, ведь именно это даёт надежду, что Бог вернётся.
Впрочем, сделаем небольшой перерыв в славословии «Обители». До неё Прилепину нередко пеняли на то, что всё, о чём он пишет, на самом деле про него самого, вариации на тему «пацанских рассказов», в которых пацан то взрослеет, то нет. Артём Горяинов — другая история. Он, кажется, взял и сделал шаг вперёд из этого строя героев, с явным намерением двигаться дальше. Прилепин в очередной раз доказал, что он мастер выписывать глубокие мужские образы. Но столь же глубоких женских образов в «Обители», к сожалению, нет. Надзирательница Кучеренко, любовница Артёма и начлагеря Эйхманиса, безусловно, шаг в этом направлении, но всё же раскрывается она в своём дневнике (а это документ), но не непосредственно в книге.
Впрочем, данная ремарка меркнет на фоне того, что 700-страничный роман, который с лёгкостью можно назвать историческим, читается не просто запоем, он засасывает в себя с первых страниц до рези в глазах и снов про Соловки. И не отпускает, как настоящая классика.
Фото из архива «НВ»
